Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович. Страница 38

— Можно и так сказать, — я пожал плечами, — в нужное время вошёл в нужную дверь.

— Да, — Чагин цыкнул зубом, — так оно и бывает. Там вошёл, тут вышел, а в кармане приварок. Говорят, вас в отставку для поправки здоровья отправили? Если желаете, я пришлю вам доктора. У меня есть врач-немец, отлично лечит нервические болезни.

— Не стоит утруждать себя, Матвей Иванович, доктор мне не требуется.

— За здоровьицем обязательно следить надо, — подал голос Хомутов. — Вот так живёшь-живёшь, а потом раз — и в постель сваливаешься. Поберегите себя, Константин Платонович.

— Ах, Григорий, — я посмотрел Хомутову в глаза, — поберечься надо вовсе не мне. Я, знаете ли, ещё успею простудиться на похоронах своих недоброжелателей.

— Зря, — Хомутов неприкрыто ухмылялся, — отказываетесь от доброго совета. Я даже отсюда вижу, что вам не повредит подлечиться.

Чагин поднял руку и махнул, будто отогнал комара. Дворяне, окружавшие стол, тут же разбрелись, оставив нашу компанию в одиночестве. Кстати, карты я так и не раздал, продолжая тасовать колоду.

— Некогда мне, Григорий, совсем некогда. Стоит только уехать, оставив имение на управляющего — так всякий норовит к чужой собственности жадные ручонки протянуть. Соседи будто с цепи сорвались, все пытаются от моей собственности откусить. Только не рассчитали, бедняги, да и подавились куском. И что удивительно, — я с прищуром посмотрел на Чагина, — не сами они это придумали. Приезжал к ним какой-то пожилой сударь с бакенбардами да подбивал на эти непотребства. Представляете, Матвей Иванович?

— Соседи, говорите? — Чагин выдержал мой взгляд, сменив выражение лица с добродушного на суровое. — Бывает такое, Константин Платонович, когда кто-то чужие дела нарушает да под себя гребёт не по чину.

— Да что вы говорите! Это же откуда чужие дела в моём имении вдруг появились?

— Давно ли оно ваше, Константин Платонович? — Чагин вскинул бровь. — Замки в Павлово делали, когда вы не родились ещё. Кто же вам право дал туда магию вмешивать? Даже Шереметев, покойный, не трогал мастеровых. Делают по дедовским заветам, деньги приносят? Да и бог с ними. А вы менять вздумали то, что не вами налажено. Верните, как было, и проблемы сами исчезнут.

Я склонил голову, пряча усмешку.

— А кроме того, — Чагин откинулся на спинку стула, приняв мой жест за согласие, — вы отдадите мне долю в производстве этих ваших… — он щёлкнул пальцами, — телеграфов. Половину, чтобы с Павлово и мастеровыми ничего не случилось. Так сказать, за охрану и отвода лишних глаз.

Тут я не смог скрыть удивления, поднял взгляд и стал пристально разглядывать Чагина. Вот это наглость! Безразмерная!

— Матвей Иванович, скажите, вас в детстве головой на пол не роняли? Нет? А может, это старческое слабоумие начало проявляться? Вы что, реально ничего не боитесь? Даже проблем с Тайной экспедицией?

Чагин презрительно усмехнулся.

— Знаю я про ваши дела с кнутобойцами. Да только и они мне ничего не сделают: их начальство с моим закусываться побоится. Придётся вам самому со мной договариваться, никто за вас заступаться не будет.

За спиной Чагина качнулись тени, и Киж, спрятанный под «плащом», подступил к нему почти вплотную. Жестом мертвец предложил свернуть старому разбойнику шею и кровожадно ощерился. Но я только покачал головой.

— И вас не смущает, что я генерал? Не наводит ни на какие мысли?

— Это вы в Петербурге генерал, — Хомутов рассмеялся, вмешиваясь в диалог, — а среди муромских болот вы прыщ на ровном месте. Пуп земли во-о-о-от такого размера, — он показал пальцами, какого именно. — Знаем мы, за что чины в столице раздают. Пятки императрице чесали или ночной горшок подавали? А сюда уехали, когда вас Орлов обскакал в этом деле? И как она, хороша цверга в постели?

Улыбнувшись, я принялся раздавать карты. Но только на себя, Чагина и Чулкову, игнорируя Хомутова.

— Вам, Григорий, лучше не волноваться игрой в карты. Люди, оскорбившие императрицу, начинают нервничать, и сердце не выдерживает такой нагрузки.

— В гробу я видал эту цвергу. А тебя, генеральчик, — Хомутов подался вперёд, сверля меня взглядом, — подвешу на твоих же…

Не переставая улыбаться, я призвал Скудельницу. Невидимый кнут метнулся через стол и обвился вокруг сердца Хомутова. Молодой «мафиози» побледнел и беззвучно распахнул рот. Глаза у него выпучились, а белые, как мел, пальцы схватились за грудь.

— Никто, — медленно произнёс я. — Не смеет. Оскорблять. Императрицу.

Хомутов вздрогнул, когда плеть Скудельницы сжалась, и лицом упал на игральный стол. Киж за спиной Чагина беззвучно рассмеялся и одобрительно кивнул.

Глава 26

Дорога и гость

Тонкий женский визг взвился к потолку, ударился о стены и разлетелся брызгами по залу. Послышался грохот падающих стульев и топот шагов. К Хомутову, навалившемуся на стол, бросились люди.

— Дохтура! Позовите дохтура!

— Григорий!

— Ой, беда, беда какая!

— У него удар!

— Помогите его поднять!

— Дохтура надо!

— Кровь ему пустить надо, первое дело при ударе.

Бесполезно. После ледяного прикосновения Скудельницы Хомутову бы не помог и сам бог врачевания Асклепий. Прибежавшие слуги подхватили тело «мафиози» и унесли куда-то. Дворяне, ставшие свидетелями внезапной смерти, ещё пошептались, покачали головами и разошлись обратно к остановленным карточным партиям. Ну умер, бывает, совершенно не повод лишать себя развлечений и прекращать бал.

Всё это время мы с Чагиным сидели молча и играли в «гляделки». Он буравил меня злым взглядом, а я отвечал ему ледяным спокойствием и лёгкой насмешкой. Вдова Чулкова тоже неподвижно застыла на своём месте, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла с выражением ужаса на лице. Смотреть на меня она опасалась даже вскользь, то и дело зажмуриваясь и беззвучно шевеля губами, будто шепча молитвы.

— Видите, Матвей Иванович… — Нас оставили одних, и я продолжил нашу «дружескую беседу». — Что бывает от нервов. Сердце не выдержало переживаний, и всё.

Чагин всё-таки отвёл взгляд и громко сглотнул, дёрнув кадыком.

— Вы не знаете, против кого пошли, Константин Платонович. — В его голосе уже не было прежней уверенности. — Князь Мышкин очень не любит, когда убивают его людей.

— Передайте князю, что я буду рад встретиться с ним и обсудить все разногласия.

— Вы не знаете, что он за человек. Князь…

— Наказывает, — прохрипела Чулкова, — очень жестоко наказывает.

— Наказывать он будет своих крепостных, — я усмехнулся, — или вас, если ему угодно. А со мной ему придётся беседовать, как и положено вежливому человеку. Так что, Матвей Иванович, будьте так добры, передайте князю мои слова.

Поднявшись из-за стола, я улыбнулся им.

— И учтите, хоть одно маленькое поползновение в мою сторону с вашей стороны — и вы тоже начнёте нервничать, как покойный Григорий. А теперь позвольте откланяться.

— Зря вы их отпустили, Константин Платонович, — прячась под «плащом», подошёл ко мне Киж, — я могу их после бала…

— Не стоит пока. Они ничего не решают, а с Мышкиным всё равно придётся разбираться.

Киж недовольно засопел, но возражать не решился.

— Дмитрий Иванович, твоя миссия на сегодня закончена. Аккуратненько сними «плащ» и можешь развлекаться хоть до утра.

— Благодарю, Константин Платонович. С вашего разрешения, приступлю немедленно.

Он поклонился и скрылся в поисках уединённого места. Но уже через пять минут я заметил его в толпе дворян — он решительно двигался в сторону карточных столов. На довольном лице огромными буквами было написано предвкушение жирного выигрыша.

Я задержался на балу почти до самого конца. Марья Алексевна настояла, что надо «выгулять генеральский мундир и орден» для повышения авторитета в обществе. Так что я выслушивал восторженные речи местных дворян, вежливо отказывался от «выгодных предложений», которые мне пытались сделать, знакомился с местными «влиятельными» людьми и решительно пресекал пьяные попытки меня облобызать. Улыбался помещицам и их дочерям, со всей любезностью отказываясь от приглашений в гости, ссылаясь на страшную занятость и слабость здоровья.