Шестая печать - Ларионова Наталия. Страница 23

Проверка, похоже, затягивалась. Бригада старательно разбирала мою машину на составные части. Я и не подозревал раньше, что отдельные части моей машины можно разобрать на составляющие, но – век живи, век учись. Подушечка, сшитая для Стена, была распорота и куски поролона вытащены из нее. В общем, мы со Стеном с тоской наблюдали за планомерным уничтожением нашего передвижного дома.

Закончив разборку и о чем-то между собой посовещавшись, бригада приступила к сборке, ведя ее весьма профессионально. Один из них, взяв поролон и чехол скрылся в здании таможни и очень быстро вернулся обратно, неся уже зашитую подушечку.

Наконец они закончили свою работу и машина, в том же виде, что и перед осмотром стояла перед нами.

– Извините, рутина, – сказал таможенник, вручая мне паспорт с уже стоящей въездным штампом.

Ничего себе рутина, – подумал я.

Отъехав от границы на несколько километров, я остановился. Меня занимало насколько аккуратно они выполнили свою работу. Езжу я, в общем-то, на верхнем пределе скоростных ограничений и как-то не хотелось, чтобы во время езды от машины, что-либо отпало, колесо, например, или мотор. В результате осмотра, я чуть было не поехал обратно, выражать им благодарность, так как сборка была проведена профессионально и на совесть. Они даже укрепили облицовку салона, уже некоторое время напоминавшую своим дребезжанием на неровностях дороги о необходимости визита к автомеханику, заодно полностью вычистили весь мусор, и все это бесплатно. Шов на подушечке для Стена был зашит намного ровнее и аккуратнее, чем это удалось мне. В общем, если бы не потерянное время и нервы, просто замечательно.

Был уже поздний вечер, а сказать ехать напрямик через Альпы по дороге с ее серпантинами и туннелями, я и днем бы не стал. Еще раз, сверившись с картой, я решил ехать восточным маршрутом, через Вену – Клагенфюрт по скоростным автомагистралям. О безумных водителях думать мне не хотелось, по крайней мере, тот, кто предупрежден – вооружен, как говорила моя бабушка.

Вену мы проехали уже после полуночи. И потому, что дорога не была слишком загружена, а не в последнюю очередь, желая как можно скорее проскочить оставивший в моей памяти не самые лучшие воспоминания участок дороги, я ехал с максимально позволенной здесь скоростью в сто тридцать километров в час. Мы уже миновали примерно треть пути до Клагенфюрта, когда передо мной возникла «Альфа-Ромео» темного цвета, водитель, которой ехал явно никуда не спеша. Я перестроился в левый ряд и начал его обгонять, он прибавил скорость. Решив пропустить его, я сбросил скорость, он повторил мой маневр, не давая мне вернуться в правый ряд. Сзади быстро приближались огни группки быстро несущихся машин. Пришлось прибавить скорость, водитель «Альфа-Ромео» повторял все мои маневры, кажется, поставив себе целью не допустить моего возвращения в правый ряд. Так мы и неслись в ночи, голова к голове, подгоняемые сзади безумными водителями. Скорость уже перевалила за сто шестьдесят и продолжала нарастать. Дорога, конечно, не горные серпантины, но и на ней неприятных поворотов хватает, так что удовольствие, надо признаться, было ниже среднего.

Первые языки тумана, я принял за дым от костров, которые кто-то развел около магистрали, но очень скоро понял свою ошибку, сразу же, как мы на всей скорости влетели в серо-белую стену тумана напоминавшую своим видом стены замка Гатти. Туман был настолько плотным, что позволял с трудом увидеть три, а местами пять метров дороги перед машиной. Ориентироваться приходилось только по разметке на дороге. Безумные водители гнали нас вперед, не давая ни перестроиться, ни сбросить скорость. Адреналин ведрами выплескивался в мой организм, не знаю, может такое состояние кому-нибудь нравится, но только не мне.

Спас меня разрыв в тумане. Увидев сквозь дымку не так плотного тумана отрезок прямой дороги с указателем, оповещавшим о площадке для отдыха водителей, я утопил педаль газа до предела, и мотор, взревев всей своей трехлитровой мощью, послал машину вперед со скоростью двести километров в час. Водитель «Альфа-Ромео», то ли не ожидавший от меня такого, то ли уставший от гонки, не успел отреагировать и я, оторвавшись от него и сразу перестроившись, минуя правый ряд на подъездную полосу площадки отдыха, начал сбрасывать скорость. Удалось мне это только в самом конце площадки, надо сказать не маленькой. На мое счастье площадка была пуста. Нарушая правила, я включил заднюю передачу и запарковался в кармане площадки, поставив машину так, что бы если кто либо решит последовать моему примеру, то он промахнулся, не попав в меня.

Адреналина в моей крови было столько, что я ощущал себя способным пробежать стометровку с новым мировым рекордом. Туман, рассеявшийся во время моего сумасшедшего маневра, снова сгустился, отрезая нас со Стеном от окружающего мира. Небольшая прогулка, которую, мы с ним предприняли, заставила меня вспомнить очень нравившийся мультфильм «Ежик в тумане». Мы чуть ли не ощупью нашли машину, уже покрытую крупными каплями воды, не помогали даже фонари, освещавшие кажется только самих себя. Да и пахло красками. Сказать по – правде я не знал, чем пахло, но мерзкий запах, напоминавший о пифтафталевой эмали, ассоциировался у меня с огромным рекламным щитом, увиденным мной около дороги. На нем, на фоне гор было написано «Альпы пахнут красками».

Сев в машину, я решил дождаться рассвета, когда в мозгах местных водителей проснется их законопослушаность, и только после этого ехать дальше.

Откинув свое кресло до максимума и потеснив Стена, не проявлявшего восторга от такого посягательства на свою территорию, но и не решающегося противостоять им, я погрузился в какую то полудрему. Туман перед моими глазами, преломляясь через капли на лобовом стекле, рождал каких то монстров. Затем монстры исчезли, а вместо них возник пан Берке:

– Сергей, – сказал он, – я же говорил вам, что это мафия, способная на все. Вы сам видите, они не только организовали эту гонку и напустили тумана на дорогу, но и подкупили меня, чтобы я вас задушил.

И он принялся душить меня.

Проснувшись, я обнаружил, что Стен из лучших ли чувств сгрузил свою мохнатую голову мне на грудь и всем своим, без малого пятидесяти килограммовым весом придавливает меня к сиденью. Я стряхнул пса и остатки сна, но мысли крутились вокруг него. Похоже, подсознание мое подсказывало объяснение многому происходившему в последнее время. В какую-то странную цепочку складывалось странное поведение грабителей, которые, видимо, были технически неграмотными и приняли мои потуги в рисовании на листах, разбитых на клетку и покрытых непонятными линиями, за материалы по подготовке патента, странный звонок лже-патентного поверенного, досмотр на границе и эта безумная ночная гонка. Подумав еще пару минут, я решил, что все это бред. И если я не остановлюсь в подобной подтасовке фактов, то не миновать мне визита к психиатру.

Начинало светать, туман рассеивался. Со стороны магистрали доносились звуки едущих машин. Пока мы со Стеном разминали ноги, проехала машина дорожной полиции. Можно было продолжать нашу дорогу.

До Фаэдиса мне больше не встретилась темная «Альфа-Ромео» и, решив воспользоваться гостеприимством Руджеро, я сразу поехал к его замку.

Ворота, ведущие во двор замка были закрыты и в довершение ко всему поперек них тянулась желтая полоса. Ничего не понимая я остановился. Выйдя из машины и подойдя ближе я рассмотрел, что полоса эта была полиэтиленовой лентой прикрепленной к обоим створкам полосками белой липкой бумаги со штампами итальянской полиции города Ундина, на которых стояло имя комиссара Вианелли и был указан номер телефона. Понимания не прибавилось.

Оставив машину стоять возле ворот, мы со Стеном пошли обойти вокруг замка. Я и не подозревал, что это такая громадина. События, сопровождавшие наш прошлый визит, как бы заслонили его своей насыщенностью. И вот сегодня, идя под его стенами, я с каким-то восхищением смотрел на стены, казалось выраставшие из дикого камня скалы и поднимавшиеся над нами на головокружительную высоту. Представив себе, какое впечатление это должно было производить на людей в средние века, если настолько впечатляло и меня выросшего среди многоэтажных домов, я проникся невольным уважением к строителям, сотворившим это строительное чудо.