Шестая печать - Ларионова Наталия. Страница 24

Наша прогулка вокруг замка ничего не прояснила. Все окна, находившиеся и без того на большой высоте, для того чтобы в них можно было заглянуть, были закрыты. Тишина нарушалась только птичьим щебетом. Вернувшись к машине, я решил все же выяснить, что произошло, и отправился в Ундину искать полицейский комиссариат, чья печать украшала ворота замка.

Найти его не представило большого труда. Еще на заправке, расположенной перед въездом в город, ее хозяин, не доверяя своим знаниям английского, достал карту города и ориентируясь на предусмотрительно переписанный адрес показал, как не плутая подъехать к полицейскому комиссариату.

Полицейский комиссариат располагался в районе современной застройки, занимая первый этаж довольно нового здания. Перед ним была оборудована достаточно большая стоянка, и я без труда запарковал свою машину.

Подойдя к дежурному, я попытался объяснить ему на всех доступных мне языках, что хочу видеть комиссара Вианелли. На всякий случай, я попробовал объясняться с ним даже по-русски, но ничего кроме: – Не понимаю, сеньор, – не услышал.

Мои попытки, похоже, привлекли внимание, впорхнувшей в двери изумительной брюнетки. Подойдя к нам, она по-русски поинтересовалась, что бы я хотел. И в этот момент, я почувствовал, что тупею со скоростью, не меньшей, чем во время нашей ночной гонки. Скажи мне кто-нибудь, что такое может со мной произойти – в жизни бы не поверил. Я всегда считал себя рациональным человеком, и жизнь до сегодняшнего дня не предоставляла мне случая убедиться в обратном. Но вот похоже такой случай все же настал. Пытаясь позже понять, что же было главным, я так и не смог определить. Может виной тому были ее фиолетовые глаза, или же певучий звук ее голоса, или же легкий запах каких то незнакомых мне духов, исходивший от нее, а скорее всего я просто влюбился с первого взгляда. Одним словом, все что мне удалось из себя выдавить, было глупое замечание:

– О, сеньора говорит по-русски.

Она улыбалась и ждала пока я произнесу, что-нибудь более вразумительное, может быть уже привыкнув, что производит неотразимое впечатление на мужчин, тупеющих в ее присутствии, а может из снисходительности ко мне, русскому, обнаружившему, что в Италии кто-то тоже знает его родной язык. Воспользовавшись представленным временем, я постарался взять себя в руки. Еще раз, взглянув в свою записку, я сказал:

– Я ищу комиссара Вианелли, – и почему-то добавил, – а вы надолго сюда, в комиссариат?

– Она рассмеялась, и ее смех звучал для меня чудесней любой музыки на свете.

– Ну что ж пойдемте к комиссару Вианелли, я вас отведу. А что вас привело именно к нему?

– Не знаю, попытаюсь, по крайней мере, узнать, что-нибудь о моем друге.

Тем временем мы оказались возле двери с табличкой «Комиссар». Достав из сумочки ключ она открыла дверь и пригласила меня внутрь. Я зашел, все еще ничего не понимая. Она подошла к столу и сев в комиссарское кресло, уже серьезным тоном сказала:

– Присаживайтесь к столу и постарайтесь все-таки более связно изложить, что же Вас привело ко мне.

Все еще ни чего, не понимая, я обвел глазами кабинет.

– А комиссар Вианелли?

Она снова очаровательно улыбнулась и сказала:

– Но это я.

– Простите, но мне действительно тяжело поверить, что столь очаровательная женщина, может быть комиссаром итальянской полиции. Мне, наверное, надо представиться? Попов Сергей, русский, живу в Чехии, занимаюсь переводами. – я достал паспорт и протянул ей, – А вот что касается причин? То я и сам их до конца не понимаю, но постараюсь изложить более – менее связно. Видите ли, вчера я получил послание моего друга сеньора Гатти с просьбой срочно приехать к нему. Я отложил все свои дела, приехал, а вместо него нашел на воротах вашу печать. И вот теперь не знаю, что и думать.

– А когда вы говорите получили от него письмо?

– Если вы позволите, я принесу из машины компьютер и точно вам скажу. Письмо пришло по электронной почте.

– Ну что же, принесите.

Я вышел к машине, достал компьютер и вернулся. Дежурный сопровождал все мои действия, каким то странным взглядом. Вернувшись в кабинет, я включил компьютер и, открыв программу электронной почты, сказал:

– Вот, теперь могу сказать точно. Письмо было отправлено вчера в восемь тридцать две, а получено, то есть, прочитано мной вчера же в двенадцать четырнадцать.

– Я хотела бы уточнить, насколько Вы уверенны в названном времени.

– Ну это время отмечают компьютеры, без какого либо постороннего вмешательства, – поворачивая к ней ноутбук, – его, конечно, можно скорректировать, но кому это может быть нужно?

Кинув взгляд на экран, комиссар Вианелли продолжала:

– Видите ли, я вынуждена Вас огорчить, но Ваш друг мертв. Некоторые обстоятельства его смерти заставляют нас провести расследование. Примерно в девять утра его тело обнаружили рабочие, занимающиеся реконструкцией. И к этому времени, по оценке нашего эксперта он был уже не меньше двух часов мертв.

– Но ведь можно посмотреть его компьютер, в нем должна остаться копия письма мне, да и другие материалы.

– К сожалению, сделать это невозможно. Все бумаги исчезли, а компьютер находится в нерабочем состоянии.

– Вы знаете мне трудно поверить, что сеньора Гатти уже нет. Его жизнерадостность и наши совместные приключения, когда мы вместе вначале были замурованы в подземелье, а потом спаслись через подземный ход, как-то не укладываются в голове с тем, что он умер.

– О каком подземном ходе вы говорите? – похоже, мои слова ее заинтересовали.

– Если хотите, я его могу показать Вам. Объяснить мне трудно.

– Хорошо, тогда так, – она посмотрела на меня своими фиолетовыми глазами, – у Вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?

Даже, если бы какие-нибудь планы и были, ради нее они бы были моментально забыты.

– Нет, я ведь ехал к своему другу и ничего иного не планировал.

– Тогда, если я Вас попрошу около шести вечера подъехать к комиссариату и съездить вместе в замок. Смогли бы Вы?

– Ну конечно.

Если бы она попросила достать с неба луну и стоять на руках около комиссариата в ожидании ее – и тогда бы я согласился.

– Что ж, прощаюсь с Вами до шести часов, – и добавила, остановив меня уже у двери, – паспорт свой заберите.

– Благодарю, и извините, обычно я бываю в лучшей форме, вот только… – я не договорил, но видимо приписав мое состояние лишь к гибели близкого друга, она не стала уточнять.

Выйдя из комиссариата и сев в машину, я стал думать, чем бы занять себя до шести часов вечера. В голову ничего не приходило, и я решил для начала выпить чашку кофе.

Я поехал в сторону центра города и на первой же небольшой площади, увидев маленькое кафе и место для стоянки рядом с ним, остановился. Устроившись за столиком, стоящим около кафе и позволив Стену обосноваться под столиком, я с интересом огляделся вокруг. Площадь окружали невысокие трех – четырех этажные дома, с облупившимися фасадами, да и вообще вся она напоминала декорации к ранним фильмам Феллини. На противоположной стороне площади возле столь же маленького кафе на стуле сидел итальянец средних лет, лениво посматривающий по сторонам. Улицы, залитые палящим солнцем, в этот пред полуденный час были пусты. Минут через пятнадцать, в дверях кафе показался небрежно одетый мужчина, с миской воды в руках. Подойдя к нам и поставив миску перед Стеном он вопросительно посмотрел на меня.

– Я хотел бы чашку кофе-эспрессо.

Ничего не сказав он удалился. Я вновь погрузился в изучение окружающей меня обстановки, спешить мне было некуда. Разнообразие внесла, я и не заметил откуда подъехавшая машина. Это был «Вольво 740– комби» черного цвета. Он припарковался возле моей машины, из него вышел мужчина лет тридцати с небольшим и, направившись к кафе, сел за столик с другой стороны от входа. Поразило меня, что в этот жаркий день он был одет в черный костюм тройку с ослепительно белой рубашкой. Сев за столик, он разложил на нем свой еженедельник и начал его внимательно изучать, делая пометки. Он настолько походил на гангстера тридцатых годов, что ощущение мое всего этого как какой-то забытой декорации к фильму лишь усилилось. Я конечно понимал, что это может быть клерк, отъехавший выпить чашку кофе во время сиесты или же работник похоронного бюро перед работой, но про себя окрестил его «мафиози».