"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Божич Бранко. Страница 77

– Слишком просто.

– А ты хочешь сложней? Пожалуйста, думай сложней.

– Змай, послушай… А то, что я… Ну, что не смог вернуться… И вообще, прут выронил… Это как? Он не из-за этого?

– Нет, не из-за этого. У каждого в драке свои возможности, свой порог. Конечно, чем он выше, тем лучше. Но у тебя он не самый низкий. И если бы Стриженый Песочник этого не понимал, он бы не был местным предводителем. Кстати, он мне понравился. Полководец. И не такой дурак, каким прикидывается.

– Он не прикидывается, это у него лицо такое.

– Пойдешь с ним пить? – спросил Змай.

– Нет.

– Отчего так?

– Не хочу.

– Жаль, никуда не успеем съездить сегодня. Да и кому тебя покажешь с такой рожей?

Йока потрогал распухший нос и оплывший глаз: пожалуй, Змай прав. Впрочем, отражение в реке оказалось немного приличней, чем он опасался.

Сажица имела пологие берега и илистое дно: стоило ступить в ее ледяную воду, и снизу поднялась черная муть.

– Ну и как тут стирать? – беспомощно спросил Йока. – Сейчас рубаха еще и почернеет.

– А ты подожди, – посоветовал Змай, усаживаясь на траву, – муть уляжется. Чё-то многовато синяков тебе понаставили.

– Заметно?

– Под рубашкой – нет. А без рубашки пожалуй что да. И даже очень.

Ноги перестали чувствовать холод, пока черный ил оседал на дно. Йока уже собирался нагнуться к воде, когда заметил, что со стороны Беспросветного леса к ним приближается лодка. Она показалось из-за поворота совсем близко, и прятаться было бессмысленно, хотя Йока вовсе не хотел, чтобы его кто-то разглядывал. На корме с одним рулевым веслом в руках стоял человек в брезентовой куртке, в высоких сапогах и нелепой зеленой шляпе с завязками под подбородком, которая показалась Йоке знакомой. Цапа Дымлен! Этого только не хватало!

Он совсем забыл, что усадьба Важана стоит на Сажице и речка питает его многочисленные фонтаны! Интересно, что Цапа Дымлен делал в Беспросветном лесу? До усадьбы отсюда не меньше полутора лиг. Йока еще некоторое время надеялся, что Цапа его не узнает, но напрасно: тот повернул к берегу и замахал Йоке рукой.

– Это кто? Еще один знакомый чудотвор? – спросил Змай.

– Нет, это эконом Важана. Которому ты передавал привет.

– Я по-другому представлял себе экономов… Эконом – это же солидней, чем дворецкий, или я неправ?

– У нас нет эконома. Но, вообще-то, наверное…

Цапа пристал к берегу, ловко управляясь с веслом, а Змай любезно принял у него конец.

– Здравствуйте, господин Йелен! – Эконом Важана пошел на нос, сильно раскачивая лодку. – Какая приятная и неожиданная встреча.

Йока застыл с окровавленной рубахой в руках, не зная, что на это ответить. В прошлый раз он, конечно, был одет неважно, хотя и чувствовал себя вполне уверенно, теперь же почему-то растерялся. Впрочем, ненадолго.

– Здравствуйте, Дымлен, – сказал он, чуть приподнимая голову, – я тоже рад вас видеть.

– Цапа, меня можно называть просто Цапа. Я же не какой-нибудь аристократ, я простой человек. – Он кряхтя спрыгнул с лодки на берег и зачем-то отряхнул руки друг о друга, искоса поглядывая на Змая.

– Я бы предпочел официальное обращение, – ответил Йока.

– Как скажете, господин Йелен. Официальное так официальное. Я не ошибусь, если предположу: вы только что приняли участие в некотором… э… мероприятии на сытинских лугах?

Змай сидел на траве и похихикивал, а Йока никак не мог взять в толк, что он нашел в этом смешного.

– А вы только что вышли из Беспросветного леса?

– Да, я был именно там. В верховьях реки образовался затор, и наши фонтаны начали давать сбои. Я не буду слишком навязчив, если предложу вам помощь? Вы, кажется, собираетесь стирать эту безнадежно и навсегда испорченную рубашку?

– Это не ваше дело. – Йока поднял подбородок еще выше.

– Йока Йелен, поехали к Важану, – неожиданно поднялся Змай. – Не думаю, что он сильно обеднеет, если поделится с тобой рубахой.

– Ваш товарищ заметил это совершенно правильно, – кивнул Цапа Дымлен, – господин Важан действительно не обеднеет. И, не сомневаюсь, будет рад встрече и с вами, и с вашим товарищем. Его зовут…

– Змай, – подсказал тот.

– Я так и думал, – хитро усмехнулся Цапа.

И Йока решил, что в последние два дня все вокруг дурят ему голову…

16 января 78 года до н.э.с. Исподний мир

Письмо, немного подправленное «лучшими людьми», дошло до Государя, несмотря на категорические возражения ректора. Ректор явился на следующее собрание ближе к его концу, полный негодования. Старый, умудренный опытом человек, он был не столько ученым, сколько политиком. Может, благодаря этому университет и процветал много лет?

– Вы ополоумели? – он кричал и топал ногами. – Все собрания прекратить! Все письма сжечь! Все разговоры забыть навсегда! Нашлись спасители мира! Я бьюсь за существование университета как рыба об лед, а мне подкладывают такую свинью! Тупоголовые бездари!

Он был смешон в гневе и никого не напугал.

– Кто составлял эту крамолу? – Ректор скомкал в тонкой холеной руке разложенные на кафедре черновики и потряс ими над головой.

Зимич, сидевший в первом ряду амфитеатра, поднялся – чего бояться человеку, в одиночку убившему змея?

– Это я составлял.

Однако председатель собрания – декан философского факультета – тоже не испугался ректора:

– Он сделал это по моему поручению. И решение это было принято собранием… Не надо искать козла отпущения.

– Козлов отпущения буду искать не я! В прямом смысле этих слов, без всяких иносказаний. Жаль только, что никакое заклание не спасет университет от закрытия! Всем – вон отсюда! А лучше всего – вон из города! Если я еще хоть раз услышу о подобных сборищах, я самолично напишу донос в Консисторию! Я не собираюсь умирать за чужую дурь!

Кто-то попробовал возразить, но ректор хлопнул ладонью по кафедре, и лицо его, без того красное, еще сильней налилось дурной кровью: вот-вот хватит удар.

Зимич хотел выйти вместе со всеми, но ректор его остановил:

– А вы, юноша, не знаю вашего имени, пойдете со мной. – Ноздри его аристократического носа еще раздувались от гнева, но щеки уже шли пятнами – удар миновал.

И всю дорогу до крыла ректората старый профессор-политик фыркал в седую бороду:

– Болваны! Дубье стоеросовое! Бараньи головы!

Наверное, он никогда не слышал ругани не только охотников, но и торговок на базаре.

Зимич не бывал в этом крыле – что там делать студенту? – и видел крытую остекленную галерею, ведущую в апартаменты ректора, только со двора.

Но, как ни странно, пройдя галерею, ректор повел его по лестнице вниз. А потом и вовсе свернул в узкий коридор, вышел на черную лестницу с высокими затертыми ступенями, снова свернул в коридор, еще у́же, темнее и холодней, и на площадке следующей лестницы подхватил из ниши масляную лампу:

– Погоди, зажжем огонь.

В полутьме стукнул кремень, вспыхнул фитиль лампы, осветив руки старого профессора, – огниво его было точь-в-точь похоже на то, половинку которого Зимич нашел возле мертвого колдуна. Только на ручке из оленьего рога был вырезан не кузнец, а цветочный орнамент.

– Откуда у вас эта вещь? – спросил Зимич вполголоса.

– Нравится? – ректор усмехнулся. – Это мне подарил один злой дух, как ты их называешь. Пойдем.

Ступени винтовой лестницы были еще круче, и спускалась она глубоко под землю. Зимич не любил подвалов…

Но вместо мрачных подземелий с тюремными камерами, которые он успел себе навоображать, лестница уперлась в дубовую дверь маленькой уютной комнаты. Ректор зажег десяток свечей, потушив чадившую лампу, кинул лучину в камин – подготовленные заранее дрова вспыхнули легко и бездымно, – а потом запер дверь на засов и указал Зимичу кресло возле камина:

– Садись. Не бойся, этот дымоход ведет не на крышу, а в глухую стену, высоко над землей. Подслушать нас невозможно.

– Я не боюсь, – ответил Зимич.