Альянс бунта (ЛП) - Харт Калли. Страница 16

Рэн корчит недовольную гримасу; иногда он бывает таким ребенком.

— Я не даю никаких обещаний. Если кто-то из этих ублюдков переступит черту и тронет тебя, то получит по заслугам.

Господи, помоги мне с этим упрямым, своевольным человеком.

— А как насчет того, что я заслуживаю? Заслуживаю ли я, чтобы моего парня арестовали и обвинили в нападении, когда мы только начинаем нашу новую совместную жизнь здесь, в совершенно новом городе, в очень престижном колледже, где я не знаю ни единой живой души?

Рэн закатывает глаза, пытаясь отстраниться, но передумывает, когда я прищуриваюсь, глядя на него.

— Меня не арестуют. — Он говорит это с такой уверенностью, что кажется, будто действительно верит, что находится выше закона.

— Клянусь богом, Рэн Джейкоби. Ты доведешь меня до могилы. Подожди здесь.

Я направляюсь в спальню в поисках своей сумочки. Из нее достаю маленький нож, который он купил для меня, когда мы гуляли по Риму. Рэн сказал, что он отпугивает карманников, и что я должна доставать его только в том случае, если серьезно намерена им воспользоваться.

Увидев оружие в моей руке, Рэн невозмутимо вздергивает бровь.

— Надо же. Я думал, мы будем вместе пару лет, прежде чем ты попытаешься меня прикончить.

— Очень смешно.

— Я стараюсь.

— Дай руку.

Рэн с подозрением смотрит на меня.

— Зачем?

— Затем, что я попросила тебя об этом.

— С какой целью?

— Ради всего святого, Джейкоби. Делай, что тебе говорят, и дай мне свою чертову руку.

Он подчиняется и делает то, что я ему сказала, но при этом дуется, как капризный ребенок.

— Ты собираешься сделать мне больно, не так ли? Ай!

Я сделала крошечный надрез в центре его ладони — сантиметр длиной и такой неглубокий, что из него едва сочится кровь. Однако Рэн ворчит так громко, словно я отрубила ему палец.

— Не будь ребенком. Это всего лишь царапина. — Повторяя движение, я делаю такой же порез на ладони своей правой руки и шлепаю ее прямо поверх его руки, так что наши ладони плотно прижимаются друг к другу. — Теперь повторяй за мной, — говорю ему.

— Обычно при заключении кровавого договора обе стороны дают согласие, — мрачно говорит он.

— Я, Рэн Джейкоби…

Парень выгибает бровь дугой. Я пинаю его в голень.

— Ай! Черт! Я, Рэн Джейкоби…

— Торжественно клянусь игнорировать прессу и не высовываться. Клянусь оставаться спокойным и держать кулаки при себе. И что бы ни случилось, я не позволю Уэсли Фитцпатрику и дальше причинять нам ненужные страдания, вечно…

— О, Господи. Я не записывался в драмкружок. И никогда не заучивал реплики. Я уже забыл, как начался этот монолог.

— Рэн!

— Хорошо! Черт! Торжественно клянусь выполнять все, что ты сейчас сказала, в полном объеме, хотя и не могу вспомнить точных формулировок. Но мне кажется, что ты меня немного сковываешь. Что, если кто-то из них похитит тебя? Я что, должен сидеть сложа руки и надеяться, что они когда-нибудь вернут тебя?

— Если кто-то из них похитит меня, то не обращай внимания на все это и приходи спасать меня, — уступаю я.

— А если кто-то из них отправит тебя в больницу?

— Я не попаду в больницу. Журналисты не нападают на людей, у которых хотят взять интервью…

Меня прерывает стук в дверь номера. Словно подозревая, что кто-то из журналистов уже проник в отель, Рэн топает через гостиную и с такой силой распахивает дверь, что та едва не слетает с петель. Он бы немедленно забыл о своем обещании, если бы в коридоре стоял репортер; вторжение в частную жизнь было бы для него непосильным испытанием. Но, к счастью или, скорее, к несчастью для меня, человек, стоящий у нашего номера, не журналист. По крайней мере, пока.

Пакс Дэвис — это олицетворение урагана пятой категории. Парень словно высасывает весь кислород в коридоре. До нашего с Рэном отъезда в Европу он отращивал волосы, но сегодня его череп свежевыбрит. Его темные брови сведены вместе в напряженной гримасе, которая доминирует над всем его задумчивым выражением лица. Он одет в толстое черное шерстяное пальто в стиле милитари, оставленное расстегнутым, показывая черную рубашку на пуговицах и черные парадные брюки. Черные кожаные ботинки дополняют его наряд, делая Пакса похожим на человека из шпионского романа.

Парни смотрят друг на друга в течение нескольких секунд, прежде чем Рэн скрещивает руки на груди и тяжело вздыхает.

— От Вирджинии до Массачусетса десять часов езды. Не думал позвонить по дороге?

— Я снимался в Нью-Йорке с Калланом. Оттуда всего три с половиной часа езды, придурок. И нет. Я не думал звонить. У меня на уме были куда более важные вещи.

— Разве ты не должен фотографировать осеннюю листву или еще какую-нибудь хрень?

Пакс обнажает зубы, издавая хриплый звук, который, как мне кажется, должен был означать смех.

— Ты забавный ублюдок, не так ли?

— Ага.

Пакс упирается руками в дверной косяк.

— Ты меня не впустишь?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты пришел сюда без приглашения, а я планировал трахать свою девушку в течение следующих трех часов.

В этот момент Пакс замечает тонкую полоску крови на ладони Рэна. Он быстро переводит взгляд на меня, и видит кровь и на моей руке. На его лице появляется шокированная улыбка.

— Охренеть! Я всегда думал, что у вас двоих супер-ванильный секс. — Он проталкивается мимо Рэна в номер. — Похоже, я вас недооценил. — Он плюхается на диван, закидывая ноги на журнальный столик. — Нужно ли напоминать вам, что в последний раз, когда я поселился в отеле и хотел немного тишины и покоя, вы двое явились без предупреждения и испортили мне отличные выходные…

— Э-эм, прошу прощения? — вмешиваюсь я. — Мы ничего не портили. И мы привезли девушку, в которую ты был влюблен, повидаться с тобой, когда вы оба были слишком упрямы, чтобы признаться даже себе в своих чувствах друг к другу. Кстати, ты до сих пор не поблагодарил нас за это.

Взгляд Пакса переходит на меня. Он прищуривает глаза.

— Благодарю, — говорит он.

Подождите, это был сарказм? Вот ведь ублюдок. Клянусь богом…

— Ты не вовремя. — Рэн остается у двери в номер, держа ее открытой, как будто действительно ожидает, что его бывший сосед по комнате уйдет по собственной воле. — Сегодня вечером мы переезжаем в новый дом. Неужели тебе больше не к кому приставать в ближайшие пару часов? У меня нет времени…

— Как самонадеянно. Кто вообще сказал, что я пришел к тебе?

— Разве нет?

— Нет, вообще-то, — самодовольно говорит Пакс. — Я пришел к ней.

Естественно, я и есть та «она», о которой идет речь. Он дергает головой в мою сторону, и Рэн отходит от двери, позволяя ей закрыться, и занимает оборонительную позицию передо мной.

Пакс недоуменно вскидывает бровь.

— Почему у тебя такой вид, будто собираешься вызвать меня на поединок по армрестлингу?

— Если ты пришел сюда, чтобы написать какую-то дерьмовую статью о Фитце, то можешь забыть об этом на хрен.

— Какого хрена? — Пакс вскакивает на ноги. О-о-о, Господи, выражение его лица выглядит не очень хорошо. — О чем, черт возьми, ты говоришь? При чем тут Фитц?

— Он раздувает шумиху в тюрьме, пытаясь добиться отмены приговора, — разъясняю, присоединяясь к разговору. Возможно, если я буду вовлечена в разговор, здравомыслие возьмет верх. — К нам в парке подошел репортер. Он сказал, что будут и другие.

— У меня нет никакого интереса писать хоть что-то о гребаном Уэсли Фитцпатрике. Мне этого мудака хватит на три жизни. — Пакс хмуро смотрит на Рэна. — Я должен вырубить тебя на хрен за то, что ты даже предположил, что я пришел сюда за этим.

Возвращаясь в Нью-Гэмпшир, я видела, как по-разному взаимодействуют обитатели Бунт-хауса. Пакс, Рэн и Дэш постоянно подначивали друг друга. Они спорили и препирались, как братья. Время от времени устраивали потасовки и бросались кулаками, но, несмотря на все их позерство и браваду, парни никогда не были серьезными в этом. Впервые я вижу на лице Пакса искреннюю обиду.