Принятие (СИ) - Хайд Адель. Страница 31

Поздоровался с Лопатиным и Виленским. Потом перевёл взгляд на графиню Балашову, которая снова начала покрываться красными пятнами, и почти искренне сказал:

— Ваше сиятельство, примите мои соболезнования.

Графиня открыла рот, но промолчала, видимо, посчитала ниже своего графского достоинства связываться непонятно с кем.

Между тем, Поликарп пристально взглянул на законников графини и уже совсем другим тоном произнёс:

— Так-так, и что это у нас тут, позвольте взгляну?

И собрав со стола все бумаги, протянул руку, ожидая что ему дадут ещё.

Но законники со стороны графини, почему-то синхронно прижали свои папки к груди и стали выглядеть напряжённо.

Ирина подумала, что тот Поликарп, которого она впервые увидела зимой и этот Поликарп Афанасьевич, два совершенно разных Поликарпа.

А между тем Поликарп Афанасьевич, быстро изучив документы, довольно хмыкнул и достал свою папку, документы из которой протянул Виленскому.

— Вот Сергей Михайлович, посмотрите, я, будучи у Ирэн Леонидовны и её батюшки в поместье, с их позволения сделал копии всех документов. Заверил их сам наместник Гайко Мирослав Мирославович, видите и печать государственная стоит, что копии эти верные. Поэтому то, что вам привезли сюда эти, — здесь он посмотрел на законников, и сказал с презрением, — мошенники, совершенно не правомочно.

Балашова повернулась и взглянула на своих законников, потом вскочила и закричала на Поликарпа:

— Что вы себе позволяете, вы вообще кто?

На что Поликарп Афанасьевич с довольным лицом, которое, кстати, стало несколько шире, с того дня, когда Ирина впервые его увидела, встал, поклонился и сообщил:

— Поликарп Афанасьевич Зырянский, семейный законник барона Лопатина.

А Виленский неожиданно добавил:

— И барона Виленского.

На что у Поликарпа улыбка стала ещё шире, и он коротко поклонился барону.

Потом Виленский встал и сказал таким тоном, что было понятно, он еле сдерживает гнев:

— Дурака из меня делаете! Пошли вон! Все!

Законники начали суетливо собирать бумаги. Графиня похоже подавилась чаем, потому что начала странно открывать рот, напоминая, выброшенную на берег рыбу.

—А вам графиня, я бы посоветовал не лезть к моей семье и к моей дочери.

И рявкнул:

— Вам понятно, Елизавета Петровна?

Графиня Балашова ещё попыталась сопротивляться:

— В-вашей дочери? Н-но позвольте…

— Не позволю, — голосом Виленского можно было «забивать гвозди», — будьте благодарны, что вы сейчас поедете к себе домой, а не в тайную канцелярию давать показания, как и почему появились документы, которых никогда не было

На этих словах Виленский взглянул на законников:

— А по поводу ваших лицензий, я позабочусь

— Не губите, господин барон, —законник, который приезжал к Ирэн зимой, рухнул на колени.

— У меня семья, дети, а графиня угрожала обвинить меня в страшных вещах, после которых меня бы никуда не взяли, — в глазах мужчины стояли слёзы.

Ирэн стало жалко его, она вспомнила, что тогда зимой у него хватило смелости подсказать ей, но вмешиваться прямо сейчас она не стала. Виленский был хорош! В этом своём праведном гневе он напоминал какого-то бравого генерала, который бросился в сражение и для которого есть только победа. Ни сомнений, ни страха!

Причём, в гневе Виленского не было адреналинового бешенства Андрея Забела, который буквально источал не только мужскую харизму, но и был похож на берсерка, что немного пугало даже тех, кто его знал хорошо.

Гнев Виленского напоминал «встречу с айсбергом». Когда ты думал, что всё что есть, это только то, что «над водой», но когда ты столкнулся, то понял, что «под водой» гораздо больше, чем видно на поверхности.

Барон вышел и попросил охрану привести исправников, так и дожидавшихся внизу.

— У вас новое предписание, — холодно, словно имел на это право заявил он

Исправники переглянулись и один из них неуверенно произнёс:

— Бумагу бы нам, господин барон

Ирина кивнула слуге, тот расторопно поднёс бумагу, перо и чернильницу Виленскому.

Виленский сел, написал и передал бумагу исправникам. Те посмотрели и довольно кивнули:

— Что прикажете, господин тайный советник?

Виленский закатил глаза, видимо, не ожидал, что эти солдафоны «выдадут» его звание.

Кивнул в сторону притихшей графини Балашовой и законников:

— Этих сопроводить в участок, снять показания, графиню отвезти домой, проследить, чтобы пока никуда не выезжала

Балашова, услышав, что её собираются ограничить в передвижениях, встрепенулась, но, наткнувшись на холодный взгляд барона, сникла и снова замолчала.

Ирине стало жаль эту женщину, которая сама своими руками «разрушила» свою судьбу и судьбу сына. Вспомнила, что Балашова, родив ребёнка своему мужу, почти сразу же забрала сына и уехала от него, заставив подписать развод. В результате чего Кирилл вырос, не получив мужской модели поведения. Всё, что у него было перед глазами, это властная истеричка-мать.

Но Ирина подавила в себе это неуместное чувство жалости. Потому что точно знала, что не будь у неё защиты Виленского, Балашова её бы не пожалела.

Леонид Александрович радостно пожимал руку барону и Поликарпу.

Поликарп, улыбаясь говорил:

— Спасибо вам за доверие, Сергей Михайлович, уверяю вас, вы не пожалеете. Можете спросить у Ирэн Леонидовны, я всегда и всё в срок делаю, и всегда отстаиваю интересы, и всё по закону.

Виленский просто ответил:

— Я очень ценю мнение Ирэн Леонидовны, но то, как вы выступили сегодня, для меня лучшая рекомендация.

Когда, наконец-то все успокоились, мошенников- законников и графиню выпроводили из дома, Виленский расстроенно взгляну на Ирэн:

— Снова у нас с вами свидание не получилось.

А Ирина подумала, что и вправду, уже второй раз происходит что-то, что не даёт провести свидание.

Пусть настроение было испорчено, но время-то ещё есть, и Ирина решила дать барону шанс:

— Почему это не получилось, — несколько кокетливо заявила она, — вы что передумали?

— Я подумал, что вам уже не захочется, — с надеждой в голосе произнёс Виленский.

А что если мы возьмем детей и поедем пообедаем все вместе, думаю, что после того, как они просидели два часа у себя на этаже, им будет очень интересно куда-нибудь проехаться вместе с нами, — предложила Ирина

Барон расплылся в улыбке, но немного грустно сказал:

— А как же мой сюрприз?

— Сергей, если мы успеем, то можем сделать это после обеда. Далеко ли ехать?

— Не очень, — Виленский немного задумался, потом сказал, — я их предупрежу, они подождут. Зовите детей.

— Вот и отлично, Сергей, вы сегодня наш герой, — Ирина сама поразилась откуда из неё вдруг «полезло» вот это вот женское кокетство.

Виленский замер на несколько секунд, прежняя Ирина бы сказала «завис». Но довольно быстро пришёл в себя и улыбнулся, став выглядеть гораздо моложе. И Ирина поняла, что ещё ни разу не видела, чтобы Виленский улыбался.

— А ему идёт, — пришла мысль, которая сразу же сменилась мыслью о Сашеньке, — который так же раньше всё время хмурился и выглядел старше, а теперь с его лица не сходит улыбка. Вот интересно, что мешает Виленскому быть менее напряжённым?

В итоге примерно через полчаса они всё-таки выехали. Погода была тёплая, вместо кареты Виленский приехал на ландо, поэтому ехали довольно медленно, привлекая взгляды как проезжающих мимо, так и тех, кто прогуливался пешком.

Ещё бы, они смотрелись весьма колоритно: немного мрачный Виленский, Ирэн в голубом платье и такого же цвета кокетливой шляпке, двое близнецов подростков, которые неустанно вертели головой по сторонам, черноволосый мальчик и золотоволосая девочка. Да ещё в сопровождении большого отряда охраны.

Глашу брать не стали, мальчишки обещали помочь, а Ирина и сама хотела повозиться с Танюшей. После пережитого сегодня страха ей хотелось прижать малышку к себе и не отпускать.

Отобедали в знаменитом московском ресторане «У Гиляя», где подавали исключительные пироги с крольчатиной, осетрину и знаменитый малиновый взвар, отвези детей и поехали … смотреть сюрприз.