Растопить ледяное сердце (СИ) - Никос Алекса. Страница 98

— За что Хольмгер проклял род Линден?

— Может быть, ты сначала выслушаешь мой первый рассказ? — слегка обиженно спрашивает богиня, и я понимаю, что ей давно хочется выговориться.

— Извините, — опускаю голову, изображая покаяние. — Прошу, продолжайте.

— На чем я остановилась? Ах, да. Война. В один из дней боги собрались вместе и пошли в наступление на жилище Одда и его приспешников. Они надеялись, что, объединив все силы, смогут одолеть брата, заставят его предстать перед советом старейшин и ответить за свои планы по порабощению миров. Бой был долгий, несколько богов погибли в этой схватке. Но Одд был слишком самонадеян, считая, что даже объединенная магия не в силах будет противостоять ему. В этом и была его ошибка. Брата и его сторонников схватили. Совет старейшин приговорил его к страшной казни — заточению его сущности в шерле, — по лицу Фрейзы пробегает страх. — Шерл — не обычный камень для нас. Его опасается каждый, выросший в обители, потому что знают, что только он способен удержать в себе божественную сущность. Клетка, которую никак не сломать, не обойти. Одда заточили в такую навечно, без возможности просить о помиловании, без надежды когда-то вернуться в обитель.

— Но зачем Хельма отдала камень с душой казненного бога купцу?

— Это снова лишь домыслы. На самом деле, камень выкрал из хранилища один из сторонников Одда. Он спрятал его в Лираэллии и многие столетия искал способ освободить брата из заточения, даже не пренебрегал помощью смертных. Одд все эти столетия тоже не сидел без дела. Его сущность была ограничена шерлом, но разум и магия оставались при нем. Брат научился извлекать свет из чужой магии, превращать её в тьму, надеясь с помощью ее силы сломать свою клетку, выбраться на волю, чтобы отомстить. Его задачей было напитать энергией тьму так, чтобы она захватила собой весь мир, в котором он оказался.

— Именно поэтому камню требовались жертвы?

— Не камню, — поправляет меня Фрейза. — Одду требовались жертвы.

Учитывая, что в камне заперта сущность бога, это уточнение кажется мне лишним.

— В любом случае, это в прошлом. Сильнейшей вспышкой света ты сумела привлечь к себе внимание совета старейшин. Так они и узнали, что шерл все это время находился не в хранилище, а в одном из миров. И даже сумели вытянуть из моего брата правду о его замыслах.

— Как можно разговорить камень?

— У старейшин свои методы, — уклончиво отвечает богиня.

— То есть, все закончилось?

— Да. Мы все считаем, что опасность миновала. Шерл спрятан теперь в более надежное место, чем хранилище, к которому, как оказалось, легко получить доступ.

— Это хорошо, — с наслаждением вдыхаю ароматный воздух.

Повисает тишина, которую нарушает лишь стрекот кузнечиков и жужжание шмелей. Наблюдаю за бабочками, бесшумно и легко порхающими от цветка к цветку. На одних они задерживаются чуть дольше, на другие садятся лишь на краткий миг.

— Ладно-ладно, — Фрейза взмахивает тонкой рукой, словно делает мне великое одолжение. — Я расскажу тебе о проклятии Хольмгера.

Удивленно смотрю на богиню.

— Ты разве не об этом меня просила?

— Об этом.

Раз уж она сама предложила, глупо отказываться. Тем более, что мне интересно, чем так провинился предок Райнхольда перед божеством.

— Это случилось далеко после истории с Оддом. Смертных последователей расселили по разным мирам и стерли им память, чтобы понизить концентрацию черных душ, дать им возможность перевоспитаться и избежать лабиринта.

— Один из предков Райнхольда был такой душой?

— Верно. Очень давний предок. Как ты понимаешь, он успешно справился с испытанием. Ему помогла женщина.

— Он влюбился?

— Именно так. Любовь наполнила его душу светом, озарила мрак. Далеко не у всех это получилось, но особенно был высок процент излечения у тех, у кого Одд отнял свет против их воли. Все же, невозможно заставить душу насильно творить зло, не подпитывая её при этом тьмой постоянно, — богиня грустно усмехается. — Но это, скорей, очередное отступление от основного рассказа. Как я уже говорила, Хольмгер и Темпус — сыновья старейшины, одного из великих. Только поэтому Темпусу простили его мезальянс со смертной ведьмой, от которого появились дети, наделенные новым видом магии. До аминаристов только боги могли взаимодействовать с душами. Хольмгер рос разумным ребенком, но иногда бывал слишком вспыльчивым. В каждом из нас уживаются жестокость и милосердие. Когда пришло время, Хольмгеру и еще нескольким его товарищам было передано управление Лираэллией. Это был самый молодой мир из созданных, но его жители уже успели пройти несколько этапов, самое время было привнести в магию. Настоящее раздолье для юных богов, которым нужно набираться опыта. Историю становления Лираэллии ты знаешь, она более-менее правдива. Опущу эту часть.

Фрейза задумчиво смотрит на меня, а я только сейчас замечаю, что у нее очень необычные глаза. Радужка поделена на сектора, сочетает в себе сразу несколько цветов: серый, синий, карий, лавандовый, зелёный и оранжевый. Выглядит крайне странно, но в то же время притягательно. Хочется вглядываться в её глаза, находить все новые оттенки.

— Хольмгер из тех, кто любит накинуть на себя личину смертного. По его словам, это нужно для того, чтобы лучше понимать людей, знать их мнение о себе. Но я думаю, что он просто развлекается таким образом, зная, что в любую секунду может показать свою истинную сущность, перепугав до смерти какого-нибудь нерадивого человека. Смертные ценны своими эмоциями, ведь наши за столетия жизни выцветают так сильно, что мы почти перестаем испытывать их.

— По Темпусу и не скажешь, — снова вспоминаю бога, обожающего дурацкие мантии.

— Он пошел против закона, но встретил свою настоящую любовь. Год от года она лишь крепнет, не теряя своей пылкости. Это поддерживает в нем огонь эмоций. Увы, но не всем так везет.

— Как это? — даже подскакиваю от удивления. — Патриция же была смертной?

— Неужели ты думаешь, что бог, обладающий властью над душами, позволил бы любимой умереть спустя всего лишь полторы-две сотни лет, которые отмерены ведьме? — Фрейза выглядит такой удивленной, что невольно хочется извиниться за свое невежество. Едва сдерживаю порыв, напомнив себе, что не так уж я давно знакома с магией и божественными сущностями, чтобы все знать о них. — Ты, кстати, общалась с Патрицией, она составляла для тебя композицию из аромамасел, которая пришлась тебе по вкусу.

Перевариваю новую для себя информацию. А ведь Патриция тогда показалась мне совершенно неземной. Цвет ее глаз, необычный для человека, голос, странные намеки. Я была слепа, когда сразу не догадалась, что передо мной божественная сущность. Но у меня есть оправдание. Мой страх перед будущим, метания от Райнхольда к Клаусу, множество новых для меня знаний, магия, к которой я не привыкла. Все эти вещи занимали меня гораздо сильнее, чем девушка, которую я сочла слегка странной.

— Конечно, Темпус собирался пожертвовать собой. Спуститься на землю, стать смертным, — тем временем продолжает богиня. — К слову, обычно так поступают боги, пресытившись вечностью. Они отпускают свою магию и отправляются вниз, где проживают незаурядную жизнь в качестве простого человека. После смерти их души попадают сначала в чистилище, а потом в новый цикл, воплощаясь в теле. Но богам позволено так поступать только в том случае, если в обители есть такой же магически одаренный преемник. В иной ситуации давно налаженный механизм даст сбой. Темпус на тот момент был единственным привратником, поэтому ему не разрешили отпустить свою магию, чтобы отправиться к любимой. Но бог оказался слишком упрямым, он поставил условие о бессмертии для Патриции, в ином случае грозился спуститься из обители без высочайшего дозволения. Он знал, на что идет, знал слабые места оппонентов. Да, его могли бы после наказать муками, но боги бы все равно на долгое время остались без того, кто может управлять душами и их перемещением. А без этого умения иногда бывает невозможно поддерживать необходимое равновесие.