Растопить ледяное сердце (СИ) - Никос Алекса. Страница 99

— Как у вас все сложно, — ежусь я.

— Великая власть предполагает столь же великую ответственность, — безразлично пожимает плечами богиня, для которой все это — норма жизни. — Но я опять отвлеклась. Такими темпами я не закончу свое повествование еще много часов. А у нас не так много осталось времени.

— До чего?

— Хольмгер, в очередной раз приняв личину смертного, отправился в путешествие по своим владениям, — проигнорировав мой вопрос, продолжает Фрейза. — Это было уже после того, как они с друзьями рассорились, высказав друг другу давно копившиеся обиды и недовольства. Он был зол. Но не только конфликт с друзьями терзал его разум и сердце. Он впервые влюбился. И не в кого-нибудь, а в Каису, с которой они вместе росли. Но избалованная теплолюбивая девушка предпочла разумному Хольмгеру огненного Гуди, который, в силу пламени в его крови и сердце, фонтанировал эмоциями, подпитывал ими окружающих. А Гуди, как истинный огненный, не отказался от того, что само пришло к нему в руки. Это оказалось болезненным ударом для Хольмгера, чья душа еще не успела зачерстветь окончательно. Он не заметил, как забрел в главный храм королевства, который построили в его честь. Окинув взглядом ледяные стены, он неожиданно для себя понял, что все видят его именно таким. Холодным, безучастным, величественно прекрасным и неприступным. Никому невдомек, что внутри его сердце еще горит, пылает страстями, которые не могут найти выход. Отец с детства внушал Хольмгеру, что для бога недопустимо поддаваться эмоциям, недопустимо чувствовать, поэтому он подавлял их в себе, контролировал, сохраняя на лице маску безразличия. Всегда жил разумом, как и положено сыну старейшины. Даже вспышки гнева, периодически возникающие из-за накопившихся эмоций, он предпочитал переживать в одиночестве, не показывая окружающим своей слабости. От невеселых размышлений его отвлек мужчина, которого Хольмгер не сразу заметил. Тот стоял подле алтаря, был печален. Хольмгер спросил, что у него случилось, и оказалось, что мужчина в этот день потерял невесту, которая заразилась лихорадкой, прокатившейся тогда по Лираэллии. Мужчина не только горевал о смерти любимой, но и злился. На Хольмгера, на других богов Лираэллии, к которым день за днем возносил молитвы, прося сохранить жизнь своей невесте. В ярости мужчина не контролировал свои слова, обвинял богов в бесчувственности, сетовал на то, что, имея безграничную силу, они остаются глухи и слепы к молитвам тех, кто в них безоговорочно верит, идет за ними. В конце мужчина добавил, что, чем испытывать такие страдания, он предпочел бы стать таким же ледяным и равнодушным, как Хольмгер, вера в которого в мужчине умерла вместе со смертью любимой.

— Неужели молитва и правда не способна помочь? — тихо спрашиваю я, искренне сочувствуя горю мужчины, жившего несколько веков назад.

— Способна. Но лихорадка тогда была ниспослана на Лираэллию, чтобы забрать самые светлые души.

— Опять равновесие? — тяжело вздыхаю я.

— Да. Был перекос, необходимо было его устранить. Для людей болезнь и следующая за ней смерть понятнее, логичнее, чем объяснения богов о балансе и вынужденной необходимости, — поясняет Фрейза. — Для Хольмгера, скорей всего, обвинения мужчины стали последней каплей. Он не смог удержать свои эмоции под контролем, не успел уйти, прежде чем произнес слова, ставшие проклятием для рода Линденов, и вложил в него целое озеро своей магии.

— Какой магией владел Хольмгер? — я все же спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

— Он мог повелевать холодом. Сердце того мужчины сковало льдом, стоило лишь божественной магии проникнуть в его нутро. Но человеческое тело — плохое вместилище, поэтому мужчина испытывал ужасную боль от холода, который никак не желал примириться с новым хозяином. Впрочем, мужчина был даже рад ей. Физические страдания заглушали собой душевные муки от потери любимой.

— Что именно напророчил Хольмгер?

Словно из воздуха в руках Фрейзы появляется желтоватый от старости лист бумаги, исписанный увитым завитушками почерком.

— Сама прочитай.

Пробегаю взглядом по тексту.

«Радуйся, смертный, бог услышал твои молитвы и ниспослал тебе свое благословение. С этой минуты твое сердце и душа навсегда будут покрыты ледяной коркой, ограждающей тебя от человеческих эмоций. В каждом поколении в твоем роду будет рождаться лишь один мужчина, наследник, перенимающий мое благословение. Он будет ледяным и равнодушным к людским страстям, а его избранница, вскоре после бракосочетания, лишится эмоций, уподобляясь своему мужу. И не будет спасения от этого недуга ни на земле, ни в обители небесной. С каждым следующим поколением мороз будет все крепче сжимать душу и сердце, пока, в один из дней, они окончательно не рассыпятся ледяными крошками, оборвав жизнь последнего мужчины в твоем роду. Одну лишь надежду оставляю ему на спасение. Женщина, пришедшая из другого мира, но принадлежащая этому. Подобная той, что есть, но в то же время совершенно отличная. Несущая в себе свет, способный растопить лед в сердце и душе. Да будет так.».

— Тут не говорится, когда именно придет эта женщина, — замечаю я, несколько раз перечитав. — Линдены знали о ней? Искали?

— Тот предок твоего герцога, который и получил проклятие от Хольмгера, был доволен тем, что больше не испытывает боли и страданий от смерти любимой. Он нашел свое спасение в отсутствии эмоций, даже испытывал благодарность к богу. Символично, что его тоже звали Райнхольд. С этого имени начинался цикл, на нем же он должен был закончиться. До твоего появления в Лираэллии.

— Я снова кого-то спасла, даже не подозревая об этом, — бормочу я, не понимая, почему именно моей жалкой персоне было уготовано так много.

— В этом и дело. Ты не пыталась спасти, ты просто искренне полюбила. Свет, о котором говорится в тексте, совсем не о магии аминариста, которой ты владеешь. Это свет любви, тепло, способное отогреть даже заледеневшего от проклятия бога человека.

— Подобная той, что есть, но совершенно отличная, — еще раз перечитываю вслух строчку. — Мы с Альвиной были близнецами, рожденными одной матерью?

— Да. Для Лираэлли рождение близнецов нетипично. Так уж сложилось, что в одном из них непременно оказывается душа, напрочь лишенная света. Люди заметили это, поэтому начали убивать близнецов сразу после рождения. Твоя мать не сумела этого сделать, она каким-то образом переправила тебя в другой мир, оставив при себе Альвину. Неправильный на тот момент выбор, тем не менее, оказавшийся верным. У тебя есть еще вопросы ко мне?

Мне кажется, что богиня куда-то торопится. Неужели пришло время моей душе умереть, чтобы отправиться в новый цикл?

— А Хельма? — быстро спрашиваю я, решив еще немного оттянуть момент. — Почему она была против нашего с Райнхольдом союза?

— Это была не Хельма, а Хельга — ее дочь. Она заменяет мать, пока та отдыхает.

— У богини смерти бывает отпуск? — не могу удержать смешок.

— Всем иногда требуется время для себя. А что о твоем вопросе, так Хельга надеялась таким образом помочь Хольмгеру. Видишь ли, его отец лично вынес приговор сыну, наказав его за несдержанность. До того момента, пока проклятие будет висеть над родом Линденов, Хольмгеру запрещено покидать небесный дворец. Это, конечно, не заточение в камень, но тоже неприятно. Хельга, давно увлеченная Хольмгером, лишь отдаленно знает текст проклятия. Но в один из дней ей удалось добраться до книги судеб герцога Линдена, и она догадалась, что именно он — последний в роду. С его смертью проклятие рассеется, а значит, многовековые страдания Хольмгера закончатся, и они, наконец, смогут быть вместе.

— Но как она догадалась?

— Очень просто. Райнхольд должен был погибнуть в последний день годового цикла, сражаясь со тьмой.

Ошарашенно смотрю на богиню, и та устало вздыхает, явно утомленная моими расспросами.

— Обычно все, что написано в книгах судеб, сбывается. Но твое появление в мире вновь внесло свои коррективы. Те страницы уже переписаны в соответствие с новым жизненным путем твоего избранника.