Начало нас (ЛП) - Джеймс Лайла. Страница 57
— Единственные губы, которые я пробовал, — это твои, Златовласка, — говорю я своей девушке.
Райли прихорашивается от моих слов.
— Хорошо. На случай, если тебе нужно, чтобы я объяснила все предельно ясно. Я - твоя девушка, ты - мой парень. О, и ты мне нравишься. Очень.
В моей груди вспыхивает взрыв эмоций. Ах, черт.
Это первый раз, когда Райли призналась, что я ей нравлюсь. Я должен был быть мальчиком, оказавшимся на неправильной стороне рельсов, человеком без цели. Бедный, забытый мальчик, проживший всю жизнь, зная себе цену, стоит меньше гроша.
Потому что Грейсон Эйвери был просто бесполезен.
Моя ценность была гротескной; жизнь в запустении. Он не заслуживал Райли.
Но… У Грейсона Хейла теперь есть девушка. Как это произошло? Как мне попалась красивая, умная женщина, которая смотрит на меня звездами в глазах?
Чем я заслужил это, ее?
Является ли Райли даром моего терпения?.. Потому что это действительно так.
Моя Златовласка — это подарок; тот, который я буду держать и защищать.
Я не могу отпустить ее.
Я не отпущу ее.
***
— Я дома, — объявляю я, входя внутрь, но мои шаги останавливаются, когда на меня одновременно смотрят три пары глаз.
Тетя Навея и дядя Бен сидят рядом на белом диване. Его рука лежит на ее бедре, их руки переплетены вместе. Они всегда держатся за руки, когда бы ни находились рядом друг с другом. Между ними будто магнитное притяжение. Они женаты уже более двух десятилетий и до сих пор очень любят друг друга. Возможно, я скептически отношусь к настоящей любви, но тетя Навея и дядя Бен могут быть очень убедительными, даже не прилагая особых усилий.
Хотя меня беспокоит другое…
Выражения их лиц задумчивы и… обеспокоены. Мне не нравится выражение их лиц.
Особенно мне не нравится резкий блеск в глазах дяди Бена. Он человек, который редко улыбается; он делает это только иногда с тетей Навеей или со мной. Его улыбки особенные, потому что они всегда искренни, а глаза никогда не лгут. Прожив с ними больше года и постоянно изучая их реакцию, я теперь легко могу анализировать их настроение.
Я могу сказать, когда что-то не так.
И прямо сейчас я знаю, что что-то серьезно не так.
Дядя Бен жестом подзывает меня.
— Иди сюда, сынок.
Я добираюсь до дивана, где они сидят, в три быстрых шага. Я сглатываю нервы и жду. Мои легкие сжимаются от беспокойства, когда я готовлюсь услышать худшее.
В последнее время здесь слишком тихо.
Мои дни, проведенные с Златовлаской, были слишком легкими: я стал беспечным. Не задумываясь о том, что такое реальность на самом деле. Потому что жизнь…
Жизнь не должна быть такой сладкой.
На мгновение я забыл, насколько несправедливой и жестокой может быть судьба.
— Грейсон, это детектив Маллик, — представляет дядя Бен третью пару глаз, его голос мрачный и напряженный. — Он хочет перекинуться с тобой несколькими словами.
Сердце колотится в груди, покалывание пронзает позвоночник.
Детективу Маллику на вид около двадцати или чуть больше тридцати: молодой детектив. Он поднимается на ноги, встав в полный рост. Он не возвышается надо мной, я выше… но воздух, окружающий его, наполнен уверенностью в себе. У него напористая внешность, которой я могу восхищаться, потому что он во многом напоминает мне, как ведет себя дядя Бен.
Он вытаскивает из кармана плаща визитку и протягивает мне. Это его значок из полиции Нью-Йорка.
— Приятно, наконец, познакомиться, Грейсон. Нам нужно многое обсудить, почему бы нам не присесть?
Я просто киваю.
Кровь стучит в моих ушах.
Я знаю, почему он здесь.
Я знаю, кто привел его сюда.
ГЛАВА 24
Райли - 18 лет
— Ты и дальше собираешься оставлять меня в напряжении или расскажешь мне, как прошло твое свидание? — Лила ворчит, отрывая пепперони от пиццы и просто так ее съедая.
Я откусываю свой кусочек, медленно пережевываю и наслаждаюсь ароматным вкусом сыра моцарелла, мягкой корочкой и пряными пепперони.
Доктор Бэйли помогла мне разработать мой личный план преодоления трудностей. Я составила список различных триггеров, которые могли заставить меня действовать в соответствии с моими побуждениями к расстройству пищевого поведения. Затем я придумала план, как справиться с каждым из этих триггеров более здоровым способом.
Раньше я думала, что бессмысленно даже пытаться.
Я думала, что не смогу отделить свое расстройство пищевого поведения от самой себя. Я это — это я. Это невидимая удушающая рука на моей шее, словно петля, которая всегда присутствует.
Но доктор Бейли была бы горда узнать, что у меня теперь здоровый аппетит и лучшее отношение к еде. Что я могу есть без необходимости потом горбиться над унитазом, чтобы избавить себя от всех потребляемых калорий. Чем больше я узнаю, какие у меня триггеры, в чем я хороша и в чем заключаются мои уязвимости, тем легче мне адаптироваться. Чтобы справиться. Чтобы выздороветь.
Иногда желание переедать все еще сохраняется. Иногда мое беспокойство заставляет меня думать, что единственное решение всех моих проблем — это очиститься. Но я больше не позволяю этим навязчивым мыслям победить. Я не могу…
Потому что я хочу быть лучше. Я лучше.
Здоровая. Счастливая.
Конечно, я до сих пор паникую при мысли о еде в общественном месте. Это один из моих триггеров. Но сейчас я лучше избегаю подобных ситуаций. Есть всего несколько человек, в присутствии которых мне комфортно есть. Лила, например.
И Грейсон…
— Мы пошли в какой-то модный ресторан, но он понял, что мне не очень комфортно, поэтому мы ушли, — говорю я ей, улыбка играет на моих губах, когда я вспоминаю наше свидание в деталях.
Задумчивость Грейсона. Его нежное прикосновение. Его жадные поцелуи.
Лила садится, нахмурившись. Она такая заботливая, это довольно мило.
— Ты ушла? Что случилось со свиданием? Оно было? Он отвез тебя домой?
— Нет, он отвел меня на луг. Там мы поели, а потом просто поговорили.
— Оооо. Пикник. — Она кивает, удовлетворенная моими ответами. — Хорошо, это мило.
Моя улыбка становится шире.
— Ага.
— Были ли какие-то поцелуи? — Лила многозначительно шевелит бровями.
О, мы целовались. Очень много. Несколько часов. Я до сих пор чувствую его губы и его прикосновения к моему телу. На моем лице, на моих бедрах...
— Что ты думаешь?
— Я думаю, что у тебя больше действий, чем у меня. — Лила дуется.
Я доедаю кусок пиццы и облизываю пальцы. У моей матери могла бы случиться сердечная недостаточность, если бы она увидела, как я облизываю пальцы. Райли! Это очень не по-женски, — драматично вздыхала она.
Я достаю из коробки второй кусок и устраиваюсь на подушках Лилы.
— Ну, Мэддокс прямо там, если ты хочешь немного пошалить.
Она хмурится.
— Мэддокс — мой друг.
Ах да. Враги стали друзьями. Как... необычно и неожиданно. Я не знаю, как это произошло. Но однажды Лила и Мэддокс объявили перемирие в своем соперничестве. Шалости закончились, и они вошли в Академию Беркшира как партнеры, а не как враги.
Я даже вышла проверить, исчезло ли с неба солнце, потому что настолько шокирующей была их «дружба».
Я не знаю, как будут развиваться эти отношения, но интересно наблюдать, как Мэддокс смягчается по отношению к Лиле. Его хулиганству нет предела, но Лила свирепа и упряма. Она знает, как хорошо с ним обращаться. Мэддокс может это отрицать, но я думаю, что Лила выиграла эту войну.
Он как замазка на ее ладони, а она еще этого даже не осознает. Он ходит за ней повсюду, как маленький щенок.
Или Пудель, как любит его называть Лила.
— Ты с ним подружилась. Готова поспорить, если ты попросишь его о сексуальных услугах, он будет только «за».