Измена. Отбор для предателя (СИ) - Лаврова Алиса. Страница 16

Я съеживаюсь, понимая, что я попала в западню из которой нет выхода. Что он будет делать со мной? Он возьмет меня силой? Прямо здесь, в монастыре?

Теперь я начинаю понимать, о чем говорили остальные и в глазах начинает темнеть от ужаса.

Сердце стучит, пробивая ледяную корку страха, покрывающую все мое существо.

Я бросаю взгляд на запертую дверь и не раздумывая, резко бросаюсь к ней. Только выбежать. Только вырваться отсюда, а там будет видно…

Мощная рука прижимает меня к грубым доскам двери, так что дыхание перехватывает.

— Мы же договорились, что ты не будешь бегать от меня, девочка, — рычит мне в лицо инквизитор и на этот раз я понимаю, что все, что происходило со мной до этого — ничто. Теперь настал тот момент, когда я погибну…

Он разрезает мою робу ножом. Ткань трещит и падает на пол, оставляя меня обнаженной перед ним.

— Пожалуйста, — умоляю я, глядя в его жестокие глаза.

— Подними руки, — рычит он, — говорил же, давай по хорошему.

Я поднимаю руки наверх, бездумно повинуясь приказу и чувствую прикосновение острой стали у себя под ребром.

— Терпи, — говорит инквизитор, — и постарайся не орать. Ради твоего же блага.

Я делаю глубокий вдох и кричу, что есть силы.

— Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!

— Проклятье! — рычит Блэйк, и тон его становится умоляющим, — да не ори же ты. Я тебя, дуру, пытаюсь спасти.

Он, не обращая внимания на мой крик, прижимает мои руки у меня над головой к двери и делает надрез.

Я чувствую, как кровь начинает струиться по моей коже и с ужасом смотрю, что он вытаскивает что-то из кармана и с силой засовывает в рану.

Я ожидаю испытать ужасную боль, но к своему удивлению, ощущаю, что боль от пореза, напротив, совершенно исчезает.

— Что вы делаете? — шепчу я в ужасе, глядя на то, как останавливается кровь, а рана от пореза под ребром на глазах затягивается.

— Ты сказала, что хочешь жить, — говорит он, — ну так вот.

Внезапно я чувствую, что кто-то начинает дергать дверную ручку с той стороны.

— Никому не говори, — шепчет Блэйк мне на ухо, и отпирает замок.

В кабинет тут же врывается настоятельница Крессида. Она видит меня, голую и дрожащую от ужаса, а потом переводит взгляд на инквизитора.

— Оденься, — шипит она мне с отвращением и замахивается палкой, чтобы ударить.

Но Блэйк перехватывает палку мощной рукой и пристально смотрит в глаза настоятельнице.

— Не люблю, когда девок портят почем зря, — говорит он. — У вас было достаточно времени, чтобы научить ее.

— Портить девок — это по вашей части. Вы мне отвратительны, инквизитор Блэйк, — шипит она, — надеюсь, вы покините нас как можно быстрее.

— Как только, так сразу, — говорит он, отпуская ее палку. — Мне пришлась по душе эта девочка. Я хотел бы забрать ее. Могу сделать это прямо сейчас и лишить вас радости лицезрения моей персоны на обряде.

— А мне пришлось бы по душе, если бы вы не занимались развратом в святом месте, ваша святость.

— А кто занимается развратом? — Блэйк улыбается и поднимает с пола мою робу. — С девочки соскочило, нечаянно.

— Она вся изрезана ножом, — шипит Крессида и я чувствую, что она настолько в ярости, что готова выцарапать инквизитору глаза.

— Ну так что? Я ее заберу?

— Ее судьбу решит море, инквизитор Блэйк, — яростно говорит настоятельница. — Вы видите, как мало у нас людей, мы не можем никого отдавать.

— Мне нужна только эта. Остальных можешь оставить себе.

— Нет, — отрезает Крессида и забирает нож из рук инквизитора. — Это не ваше.

— Иди к себе, — шипит Крессида обращаясь ко мне, — я поговорю с тобой позже.

Я дрожащими руками принимаю изрезанную одежду из его рук и замечаю, как он едва заметно кивает мне.

— Верховный инквизитор будет разочарован, если я расскажу… — слышу я голос инквизитора и дверь тут же плотно закрывается за мной. Оставляя меня, голую, в коридоре. Я пытаюсь прислушаться к разговору, но ничего не слышно.

Дрожа от холода и пережитого страха, кутаюсь в изрезанную робу и бреду в сторону своей кельи.

Что происходит? Что он только что сделал?

Я захожу в свою крохотную промозглую комнатку с крошечным окном, больше похожим на бойницу и тут же заворачиваюсь в колючее шерстяное одеяло. Оно тонкое, и не слишком-то греет, но это лучше, чем ничего.

Несколько минут я пытаюсь прийти в себя, вспоминая все, что произошло.

А потом решаюсь осторожно потрогать место пореза.

Что-то теплое под моей кожей, словно крошечная металлическая монетка.

— ЧТо это такое?

22

Ивар

Впервые в своей жизни я ощущаю это странное чувство. Сердце подпрыгивает куда-то к горлу и я почти задыхаюсь, услышав то, чего услышать совсем не ожидал. Это не может быть мое дитя, не может быть… Я не мог так ошибиться.

Если это правда, то я собственными руками… Нет. Нет. Нет.

— Что ты сказал? — говорю я, приближая свое лицо к очнувшемуся кровоеду.

— Твоя кровь, твоя дочь — это сладкое дитя.

Кровоед скалится и я вижу, как от его почерневшей кожи идет дым. Глаза его горят отблеском драконьего света и я чувствую в нем жалкую долю силы дракона. До чего же мерзкая тварь, так и хочется раздавить его, чтобы он перестал дышать со мной одним воздухом. Чтобы он перестал врать.

— Кровоеды не врут, и не ошибаются. А я один из старейших. Если ты хочешь, я могу все рассказать тебе о крови той крошки, только дай мне еще, дай пожалуйста. Мне нужно восстановить силы после крови дракона, мое тело ослабло, я должен напиться.

— Заткнись, — говорю я, — ты ошибся.

— Не ошибся. И я бы хотел награду за свою службу. Ты ведь справедливый дракон. Мне нужна кровь. Дай другого младенца, если не хочешь давать кровь своего.

Он пристально смотрит на меня, и я чувствую, как его взгляд заставляет меня наклониться ближе.

Вспышка неописуемой ярости овладевает мной, я рычу и хватаю со стола нож…

— Ты хочешь награду? Ну так получи же!

Сколько бы я ни отмывался, мне кажется, что я до этих пор чувствую его смрад. Я вылил на себя целый флакон духов, чтобы отбить его, но призрак запаха гнилой крови кровоеда преследует меня, вызывая тошноту.

— Проклятая тварь, — говорю я, глядя на себя в зеркало. — Что он там плел, лживый паразит? Что он может знать?

— Папа, с кем ты говоришь? — слышу голосок Лили. Она стоит у входа в мои покои, нерешаясь войти.

— Дочка, иди сюда, — говорю я, улыбаясь ей, и стараюсь отбросить от себя все темные мысли, что владеют моим сознанием в эту минуту. Отбросить мысли о кровоеде, мысли о моей ярости, а самое главное — мысли об Элис.

Она улыбается мне в ответ, явно приободренная моей улыбкой. Детей так легко порадовать. Достаточно лишь обратить на них внимание.

Стараюсь не видеть в ее лице, черты Элис. Хотя это сложно. То, что раньше мне было приятно при взгляде на дочь, теперь вызывает во мне чувство тревоги… И что-то еще… Что-то новое, чего я еще не испытывал.

Я сажаю ее себе на колени.

— Ну что, дочь, расскажи мне, что ты сегодня делала?

— Няня водила меня на пруд, там сейчас лебеди. Они такие красивые, у них белые перья и красные клювы. И еще я видела большого жука. Няня сказала, что это огненный короед и что его лучше не трогать.

— И что ты сделала?

— Я сказала, что не боюсь, потому что во мне кровь дракона.

— Верно, — говорю я и втягиваю носом воздух. — Ты не чувствуешь запах?

— Какой запах, папа? Запах духов?

— Не важно…

Она играет цепью со знаком рода на моей шее, перебирая ее в своих крошечных пальчиках. Прошло совсем немного времени и она, наверное, уже перестала тосковать по матери. Дети быстро все забывают. Не пройдет и года, как она уже не вспомнит ее лицо, а через пять лет, воспоминания об Элис совсем сотрутся из ее памяти.

Но не из моей.

— У меня тоже есть цепочка, — говорит Лили и показывает мне маленькую цепь на шее.