Измена. Отбор для предателя (СИ) - Лаврова Алиса. Страница 33

— Вы о ком?

— О вашем епископе, мерзкий ублюдочный подонок с серыми глазками.

— Нельзя так говорить о святейшем.

— Похоже, святейший он только для наивных мальчиков, вроде тебя. Ну так, что, сделаешь ты доброе дело, или так и будешь трястись? Станешь мужчиной, или останешься наивным кроликом?

Несколько секунд Клод молчит, а потом, словно решившись, отвечает.

Клод смотрит на нас, переводя взгляд с меня на КЛем. Его страх и нерешительность почти осязаемы в этот момент и проступают на лице, сменяя друг друга. Однако, есть что-то еще. Он хмурится, и, наконец, взгляд его задерживается на лежащем на полу Шелли.

— Все это неправильно, — наконец, на удивление твердо говорит он. — Мы все давали обеты, но не все им следуют. Такого не должно быть. Правила должны быть одинаковыми для всех, иначе в нашей вере нет никакого смысла. Я поклялся отдать свою жизнь служению, в то время, как эти… Устраивают тут настоящий бордель.

Глаза Клем от его слов загораются и она расплывается в улыбке.

— Вот, слова человека, достойного быть инквизитором, — говорю я, подбадривая Клода, голос которого дрожит от волнения.

— Только вот есть проблема.

— Какая?

— Я не смогу снять с вас амулеты. Их может снять только епископ, или тот, кто их на вас настраивал.

— Инквизитор Блэйк, — говорю я.

— Да, это ведь он доставил вас сюда. Эти амулеты несут в себе частицу его и частицу вашей крови в равной пропорции, только опытный инквизитор владеет сопряжением камня и крови, так что и разъединить их под силу только ему.

Я слышу досадливый стон Клем.

— И что, совсем ничего нельзя сделать? Ты же инквизитор, ты должен знать их уловки. Наверняка есть какой-то хитрый способ «для своих».

— Остается только надеятся, что вам удастся сбежать достаточно далеко, прежде, чем вас хватятся. И делать это надо быстро. Все, что я могу — это ослабить их силу, но как только я оставлю вас, вы снова будете как на ладони и инквизитор Блэйк сможет остановить вас одним жестом, где бы вы ни находились.

— Ну сделай, что можешь, — говорю я, — а мы уже как-нибудь справимся дальше.

Как мы справимся дальше, я понятия не имею, но чувствую. что упускать этот шанс — преступление. И такого шанса нам может больше не представиться никогда.

Клод подходит ко мне, что-то быстро шепчет и касается пальцем медальона, отчего тот перестает пульсировать и почти гаснет прямо на глазах, оставляя лишь тускло тлеющий уголек где-то глубоко внутри красного камня.

— Ух ты! — говорит клем восхищенно, — А мой? СДелай так же с моим!

Он подходит к ней и осторожно, дрожащими пальцами берет ее медальон. Она не сводит с юнца глаз и ему явно неловко под ее пристальным взглядом.

— Ты не пожалеешь об этом, — говорит она, когда и ее амулет тоже гаснет.

Он смущенно опускает глаза.

— Конечно пожалею, сразу же, как выведу вас отсюда, сразу и пожалею. Черт меня дернул пойти с Шелли. Надо было сидеть у себя, сейчас бы спокойно спал в своей кровати.

— На вот, хлебни для храбрости, — говорит клем и передает Клоду бутылку из которой только что сделала хороший глоток.

— Нет, нет, мне нельзя, — говорит парень и мотает головой.

— Сегодня уж точно ночь непослушания, спаситель ты наш, так что не стесняйся.

Он берет бутылку из ее руки, смотрит на нее, а потом послушно выпивает из горла пару глотков, после чего закашливается и выплевывает почти все на пол.

— Сразу видно, для тебя это в новинку, мальчик, — говорит Клем смеясь и передает бутылку мне.

— Я не буду, мне уже достаточно весело, — говорю я. — Нам нужно что-то сделать с Шелли. Не дай бог он очнется раньше времени. Вот тогда у нас точно будут проблемы.

— Я так его огрела, что он еще часов десять будет без сознания.

— А вот это не факт, — говорит Клод, — инквизиторы не простые люди, как многие думают. У нас есть охранные артефакты, которые залечивают наши раны.

Он переворачивает Шелли на спину и задирает его рукав.

— Видите этот браслет? Пока он на нем, его практически нельзя убить. Мы всегда носим такие браслеты. Забавно, что они были придуманы для того, чтобы продлять допрос для особо выносливых заключенных, над которыми требуется провести особенно жестокие пытки. А теперь мы используем их для того, чтобы быть неуязвимыми.

— И у тебя такой есть?

— Конечно.

Он поднимает запястье и показывает нам браслет из черных плетеных кожаных ремешков с вплетенными в них камешками зеленого цвета.

— Так сними его! — говорю я.

— Ну, если мы это сделаем, он может и умереть.

— Ну и славно, — говорит Клем и сдергивает с руки Шелли браслет. — Я думаю, что нам он пригодится.

— Так нельзя! — возмущается Клод.

— А так как они, можно? — спрашивает она. И юнцу, похоже, нечего ответить.

Он молча снимает с руки собственный браслет и надевает на руку Шелли.

— Я не могу допустить, чтобы он умер, — говорит Клод. — Я не желаю ему зла.

— Не желаешь зла, тогда помоги нам связать его, — говорю я, снимая с пояса Шелли кошелек.

— Правильно, — говорит Клем, — деньги нам пригодятся.

— Воровать нехорошо, — клод смотрит на нас с осуждением. — Это большой грех.

— Ну поделись с ним своими деньгами, если так переживаешь, — бросает Клем презрительно, — а эти мы точно оставим себе. Нам с Элис они очень пригодятся.

Клод поджимает губы, но деньгами со своим приятелем делиться не собирается.

— Он сюда притащился не благотоврительностью заниматься, Клод. — говорю я, — разглядывая грубые черты лежащего на полу инквизитора. — Он пришел изнасиловать нас и чуть не впутал в это мерзкое дело тебя.

— Вот именно! — Клем пинает лежащего инквизитора ногой. — Если от него будет хоть какая-то польза, может быть ему на том свете зачтется.

Мы быстро связываем его всем, что подворачивается нам под руку и засовываем ему в рот тряпки, чтобы он не начал орать, если вдруг очнется.

— Готовы? — спрашивает Клод шепотом, когда мы выходим к нему, уже облачившись в мантии послушниц. — Идите за мной. Если мы кого-то встретим, вы послушницы, которых я веду на ночную службу в храм на другой стороне площади.

Мы надеваем капюшоны и словно тени следуем за Клодом, увлекающим нас прочь из нашей темницы.

Мы идем по темным широким коридорам, освещенным тусклым светом редких фонарей, торчащих из стен.

— Глаз не поднимайте, рот держите на замке, — сдержанно говорит Клод. Его шепот дрожит, словно пламя свечи и я понимаю, как этому парню, должно быть, страшно сейчас.

То, что юнец решил помогать нам, само по себе уже удивительно, но если он и вправду сможет вывести нас отсюда и довести до места, из которого мы уже сможем беспрепятственно скрыться, это будет настоящим чудом.

Я стараюсь не думать о том, что может ждать его, если его старшие узнают, что он сделал.

Инквизиция ничего не прощает и ничего не забывает, — в голове вдруг возникают слова, которые я слышала давным давно, кажется, еще от матери.

Как бы далеко мы не убежали, мы так и останемся собственностью инквизиции, как бы мы ни старались скрыться, они найдут нас. Но теперь это не так уж важно. Важно то, как далеко мы сможем убежать. Я знаю, что там, под водой, у пристани, лежит что-то, что изменит все и главное только добраться туда. Это важнее всего, и даже если за мной будут гнаться полчища демонов из преисподней, я все равно попытаюсь добраться до наследия, что оставила мне матушка. И хоть я даже не представляю, что это могло бы быть, но чувствую, что это верный путь.

Сейчас нужно думать только о следующем шаге, иначе страх раздавит меня и сделает своей рабыней.

Я переставляю ноги, ступая по камням, отполированным тысячей ног бесчисленных монахов и адептов инквизиции, что ходили тут десять и даже сто лет назад… Многие из них, давно уже мертвы и лежат где-то в земле.