Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия) - Сомов Никита. Страница 14

Куда более меня заинтересовал другой проект, также предложенный в военное министерство. В нем так же предполагалось сделать полное преобразование всего военного устройства в России, но за основу принималась военная модель Пруссии. Прусская система предполагала единоначалие императора над всеми военными делами. Воинские подразделения комплектуются территориально, и затем военные приготовления к боевой деятельности находятся в руках командиров частей. Эти командиры подчинены императору, при котором состоят военное министерство и Генеральный штаб. Первое ведомство, которое управляется министром, на общеминистерском основании, занимается вопросами административными, тыловыми: снабжением частей, логистикой, комплектованием. Второе, Генеральный штаб, заведует вопросами чисто военными, боевыми, как то: боевой подготовкой, учениями, маневрами, военным планированием. При императоре так же состоит канцелярия Генерального штаба, служащая промежуточной инстанцией между императором и командирами частей, которым император и отдает непосредственно приказы, иногда совещаясь для сего с начальником Генерального штаба. (Прим. автора — оба описанных выше проекта реформ действительно существовали).

Учитывая, что германская модель в моем прошлом показала себя куда более успешной системой, нежели французская, меня, естественно, привлекала именно она. Посему в военном ведомстве намечались некоторые изменения… Вот только с нынешней промышленностью и куцым бюджетом особо не разгонишься. Требовалась срочная индустриализация, причем в ситуации, когда ее необходимость далеко не очевидна остальным моим подданным. На энтузиазм строителей коммунизма и стахановские подвиги рассчитывать не приходилось. Но по-настоящему сильно меня беспокоил вопрос, откуда взять денег на все мои, безусловно, замечательные, но уж очень дорогие проекты.

Идея пришла ко мне внезапно. Во время моего самодовольного любования картой Российской империи я в который раз споткнулся взглядом об Аляску. «Зараза. Только и делает, что нервы трепет да деньги сосет» (Прим. автора — согласно распространенному мнению, продажа Аляски была совершенной глупостью, — сумма, вырученная за продажу русской казной, была ничтожно мала, особенно если учесть, что спустя тридцать лет там было найдено золото), — в очередной раз подумал я, как вдруг в моей голове как будто повернули выключатель. Джек Лондон, Клондайк, Смок Белью — это же все там, все в районе Аляски! Только годы не те, но содержание недр от этого не меняется. Клондайкская золотая лихорадка еще впереди, но это же только к лучшему — у северо-американских штатов будет меньше стимулов отбирать эти земли у нас сейчас. «Никчемный клочок льда» — как они недавно выразились на наше предложение о продаже Русской Америки. Надо будет посмотреть, что там можно сделать. Я черкнул пару строк в своем блокноте, чтобы не забыть.

Золото — вот что ценилось во все времена. Вернее, не только золото, а все благородные металлы с драгоценными камнями в придачу. Довольный своим внезапным озарением, я бросился к дневнику, чтобы изучить этот вопрос подробнее, и тут меня постигло разочарование. Все оказалось вовсе не так просто и здорово, как показалось мне на первый взгляд. Золотая лихорадка, как выяснилось, в Сибири уже прошла — большая часть крупных месторождений была разведана. Те же, что разведаны не были, как правило, находились в труднодоступных местах, и их разработка влетала в копеечку. Однако, как ни крути, природные богатства Сибири обещали быть одной из главных статей дохода моего личного бюджета, взять хотя бы, к примеру, алмазы Якутии. По некоторым соображениям, Аляску пока трогать я не решился — еще отберут ненароком. Наше управление этими землями было чисто условным, там всем заправляла русско-американская компания, уже успевшая задолжать казне изрядную сумму. Захоти американцы или британцы отобрать у нас Русскую Америку, и мы ничего не сможем им противопоставить. А пока никто не знает про золото, кому она нужна? Вот и пусть будет у нас.

Выписав координаты пары десятков месторождений, я обнаружил еще две проблемы. Первая, простая: как мне преподнести эти знания простым исполнителям? Не мудрствуя лукаво, решил провести это как обычный приказ своему министру финансов. Зачем мне, императору, вообще кому-то что-то объяснять? Как самодержец, я не был обязан ни перед кем отчитываться, в крайнем случае, оговорюсь соображениями секретности. Итак, решено: распечатать карту, наложить резолюцию и в министерство — пусть выполняют.

Вторая проблема была куда сложнее первой. Дабы извлечь и пустить в оборот природные богатства, требовалось время и значительные средства. Конечно, в будущем затраты многократно окупятся, но вот как спонсировать их на начальном этапе? Да и вообще, средства мне, судя по всему, потребуются в самое ближайшее время. Я не могу ждать даже два-три года, пока в казну начнет поступать первое сибирское золото и якутские алмазы. Деньги нужны уже сейчас…

Вопрос этот поверг меня в окончательное расстройство — решительно ничего умного в голову не приходило. Первоначально показавшаяся заманчивой идея взять внешний займ была после размышлений отвергнута, так как обычно такие транши обставляются политическими требованиями. Мысль отдать мои будущие проекты на концессии тоже показалась мне не самым лучшим выходом. Я был в тупике. Богатых людей в России много было, но никто из них не даст казне денег, не будучи уверенным в хорошей прибыли. А этого я гарантировать не мог.

Скрестив руки на груди и откинувшись назад на спинку стула, мрачно смотрел в пустоту перед собой. Мысли решительно не клеились, раздражение нарастало. Богато обставленная комната только усугубляла мое недовольство. «Сижу посреди жуткой, чрезмерной роскоши и думаю, где взять денег, идиотизм!» — мелькнула мысль, когда взгляд остановился на выполненном целиком из розового мрамора, украшенном золотом и малахитом камине. Внезапно я почувствовал, как хватаю ту самую, необходимую мне идею за хвост, словно золотую рыбку. Не иначе как снежок Александра, хорошо встряхнувший мне голову, помог мыслительному процессу.

Судорожно рванулся вперед, выхватывая из чернильницы перо. В спешке выводя на странице дневника рваным, неровным почерком строчки своего вопроса, задержал дыхание, боясь спугнуть удачу. «Неужели все так просто?» — билась в голове мысль. Когда наконец-то на белой бумаге появился стройный, каллиграфически безупречный текст ответа, я не мог удержаться от довольной улыбки. «Похоже, вопрос с деньгами решен», — с удовлетворением подумал я.

Продолжал работать с дневником до глубокого вечера. Наконец, оторвавшись от бумаг, потянулся, разминая затекшие плечи и спину. С некоторым трудом отодвинув массивный стул от письменного стола, встал и подошел к окну. Был поздний вечер, на затянутом густыми серыми облаками небе тускло светила молодая луна. Свежий снег серебряным покровом укутывал парк. Оторвавшись от окна, я подошел к столу и, выдвинув верхний ящик, достал стопку конвертов из плотной, чуть желтоватой бумаги, каждый из которых был скреплен моей личной печатью. Разложив их на обитой зеленым бархатом поверхности стола, позвонил в колокольчик, стоящий на серебряном подносе рядом с чернильницей и горкой исписанных перьев для письма. Еще раз посмотрев на конверты, поколебавшись, я переложил один из них отдельно, на край стола. В этом момент послышался приглушенный стук в дверь, золотая, украшенная декоративными дубовыми листьями ручка повернулась, чуть слышно скрипнули петли, и на пороге возникла облаченная в мундир фигура князя Барятинского.

Сделав три чеканных шага, Владимир подошел поближе и вытянулся по струнке, ожидая распоряжений.

— Владимир Анатольевич, вам надлежит доставить эти письма в канцелярию, — я жестом указал на разложенные на столе конверты. — Сделать это надлежит незамедлительно завтра поутру.

Барятинский кивнул и непроизвольно вытянул шею вперед, стремясь разглядеть надписи на конвертах. Я усмехнулся, со стороны это смотрелось забавно. Сдвинувшись таким образом, чтобы ему были видны все конверты, кроме последнего, предварительно отложенного, я сделал приглашающий жест рукой.