Ты и небо - Егорова Алина. Страница 22

Инне повезло вдвойне, поскольку лететь в Прагу предстояло не из дома, а с Урала, а это значило, что по пути их самолет преодолеет целых три часовых пояса. Три раза будет полночь! Три раза подряд она встретит Новый год, три раза загадает желание. Как это волшебно!

В Кольцово они прилетели еще тридцатого и весь день провели в гостинице. Непривыкшие к лютым уральским морозам, гулять не пошли, да и гулять было негде – их разместили около аэропорта, то есть на выселках.

Радовалась новогоднему рейсу почему-то одна Ясновская. Остальные: Гюзель, Оля, Егор и старшая бортпроводница Людмила ходили с кислыми физиономиями. Больше всех расстраивался Егор – ему хотелось отметить праздник по-человечески, то бишь со спиртным, что на работе исключалось. Людмилу печалила невозможность быть вместе с семьей, зато ее грела мысль об обещанных начальством пяти выходных подряд, которые она сможет посвятить своим детям-погодкам. Оля и Гюзель работали немногим дольше Инны и тоже считались «молодыми». Они смиренно, хотя и со скорбью на лицах приняли свою участь и лишь криво улыбались, слушая возбужденное щебетание Ясновской о предстоящем рейсе. Пилоты, которые их привезли в Екатеринбург, тем же бортом вернулись в Пулково, чтобы потом оттуда отправиться кто домой, кто снова в рейс.

За ужином в гостинице в день вылета бортпроводники сидели все за одним столом – по сложившейся традиции и потому, что так накрывали. Настенный телевизор развлекал народ комедиями и концертами; интерьер мигал гирляндами, в каждом углу переливалась мишурой пластиковая елка, сотрудники гостиницы в новогодних колпачках поздравляли «с наступающим». Страна встречала Новый год, все вокруг радовались, и только кабинный экипаж рейса SP356 пребывал в унынии.

– Из Краснодара еще не вылетел. Хоть бы задержался! – воскликнул Егор, глядя в телефон.

– Насколько опаздывает? – заинтересовались остальные.

– Пока на час, но чем черт не шутит.

– Да, лишь бы задержался.

– До утра бы.

– Лучше до вечера. Утром тяжело будет лететь, и выхлоп останется, – торговался с судьбой Егор.

Наконец, на лицах страдальцев обозначились улыбки. Появилась хлипкая надежда, что борт из Краснодара, на котором предстояло лететь в Прагу, задержится, тем самым позволит бортпроводникам встретить праздник «по-человечески».

Чуда не произошло. Точнее, произошло: техники краснодарского аэропорта оперативно устранили неисправность, летчики, насколько могли, нагнали время, и ровно в двадцать два тридцать самолет был готов принять пассажиров, отправляющихся в Чехию.

Оформились, загрузились, с физиономий убрали кисляк: добро пожаловать на борт! У большинства пассажиров праздник уже начался, полет входил в их новогоднюю программу. Смеялись, пели песни, гоняли проводников, заказывали шампанское: ну хоть сок принесите!

Всю дорогу – четыре с половиной часа – Инна провела в напряжении: помимо прочего приходилось усиленно следить за салоном, чтобы успеть пресечь нарушения правил. Устала как сатана. Все три «Новых года» Ясновская проморгала. Инна догадывалась об очередном новогодье по бурным возгласам, но ей уже было не до волшебства. В этом рейсе у Инны осталось лишь одно желание – поскорей прилететь.

– Была в Праге? – устало спросила старшая.

– Не доводилось, – перед снижением они с Людмилой присели в закутке в начале салона.

– Там очень красиво. Даже если смотреть сверху. Ты вот что. На снижении, когда всех проверишь, иди в кокпит. Игорь пустит.

Инна благодарно кивнула – знала, что старшая идет на нарушение, и все ради того, чтобы подарить ей немного праздника.

Чтобы не отвлекать пилотов, Инна тихонько сидела на жердочке и во все глаза смотрела на окружающую ее красоту: подсвеченная всеми огнями столица Чехии сверкала цветными салютами; стрелы магистралей пересекали весь город, чтобы где-то в центре соединиться в кривоватое кольцо. Чем ярче светились улицы, тем чернее казалась вода в реке Влтаве. Как из сказки, вынырнул сияющий бисерными огнями Карлов мост.

– А вот и наша елочка, – сказал КВС.

Сходящаяся конусом, размеченная сигнальными огнями, взлетно-посадочная полоса напоминала новогоднюю елку.

– Fifty, forty, thirty, twenty. Retard, retard, retard, – раздался механический голос.

Шасси мягко коснулись покрытого изморосью бетона. Самолет завибрировал, затарахтел по полосе, словно та состояла сплошь из ухабов, пилотов затрясло. При посадке в кабине всегда трясет, в салоне тряска не ощущается.

– Сели на один и два. Как по маслу, – довольно сообщил КВС.

Проводили празднующих пассажиров, сдались, разгрузились. До обратного рейса полтора часа.

Кто-то из экипажа запасся безалкогольным шампанским с зайчиком на этикетке. Конечно, детское шампанское – совсем не то, но, когда иное под запретом, и «зайчик» пошел на ура. Стихийно организовали накрытый бортовым питанием стол. Собрались, разлили, разобрали бумажные стаканчики.

– С Новым годом! – поздравил коллег командир.

Дима не понимал, что происходит. Алена стала сварливой и всем недовольной. Все же нормально было: любые капризы, подарки – пожалуйста, в деньгах он ее не ограничивал, работать не надо – занимайся чем хочешь. Сначала он все списывал на совпавшие разом житейские мелочи: погода не та, чем-то испорченное настроение, скука. Но однажды, вернувшись поздним вечером из очередной командировки, застал в прихожей большой красный чемодан и Алену с суровым лицом.

Накануне не спал и рейс задержали. По дороге домой Дмитрий мечтал, как коснется сухими губами щеки ждущей его женщины, вдохнет аромат ее волос, постоит под душем и спать, спать, спать! Утром они вместе проснутся, позавтракают на залитой солнцем кухне и проведут день вдвоем.

– Я уезжаю, – коротко известила Алена.

– Куда?

– В Питер. Навсегда, – она ушла в гостиную, оставив Огарева в недоумении.

Не выспавшаяся голова соображать отказывалась. Дима с трудом переварил выданную ему информацию. Она, наверное, пошутила! Едва разувшись, Огарев бросился следом.

– Самолет рано утром. – От слов Алены веяло холодом, взгляд выражал равнодушие.

– Объясни, в чем дело?

– А сам не догадываешься? – ощетинилась она.

Конечно, он не догадывался, иначе не спрашивал бы. Дима с досадой подумал, что вместо вожделенного сна ему предстоит выяснение отношений.

– Может, пояснишь? – сказал он примирительно.

– Ты редко бываешь дома. А когда ты дома, ты либо спишь, либо занимаешься своими делами, которые всегда важнее моих. То машину помыть, то подстричься, то тебе вдруг надо купить кроссовки или возникает еще какая-нибудь необходимость.

– Когда же мне всем этим заниматься, если перерыв между командировками всего день?

– Вот именно. Бываешь тут наездами. Дом для тебя – еще одна гостиница, в которой ты беззаботный постоялец, а я горничная. Ты живешь, я обслуживаю.

– А какие у тебя дела? – запоздало поинтересовался Дмитрий.

– Какие?! – Алена вспыхнула от возмущения. На ее красивом лице появилось негодование и даже злоба. – Убрать, приготовить, постирать, в магазин сходить!

– В магазин всегда езжу я, только скажи, что купить, – осторожно вставил Дима, с сожалением понимая, что назревает скандал. Как же он не любил скандалы!

– Да, да! Тебе нужно говорить, что купить, без списка сам не сообразишь.

– Но ведь ты лучше знаешь, потому что ты дома.

– Вот именно! Я все время дома. Встаю с постели и одеваться не хочу, потому что незачем. Давно перестала покупать новые вещи. Их некуда носить. Наряжаться, чтобы сходить до мусорного бачка или в булочную, – смешно же. Недавно рассматривала себя в зеркале. Кошмар! На кого я стала похожа! Перестала наращивать ресницы, делать скулы и губы…

– С натуральными тебе гораздо лучше.

– Издеваешься? Сижу в четырех стенах, это ты у нас катаешься по свету, то в Бангкок, то в Брюссель, то в Ниццу.

– Сходи погулять, разве я тебя держу?

– Некуда! У тебя карьера, интересная жизнь, а у меня ничего!