Вторая попытка для попаданки 2 (СИ) - Верескова Дарья. Страница 70

И именно из-за этого кто-то трусливо напал на Тома, со спины, когда понял, что прорыв закончится раньше времени и у него не будет шанса толкнуть ликвидатора в «объятия» тени.

Это я должна была лежать там, поражённая неизвестным ядом. Я должна была быть между жизнью и смертью.

От переполнявшего меня чувства вины я замкнулась, закрылась от всех. Я ощущала полное бессилие и апатию, я чувствовала, что только врежу.

Я не могла больше подвергать своих близких опасности. Я уже втянула своих родителей и, невольно, Тома, в битву с Тедом Фуллагаром, которая была мне не по зубам.

— Мисс Браун, вам следует принять эти зелья вместе с едой, — обратилась ко мне сотрудница госпиталя, открыв дверь после короткого стука.

Но я не реагировала. Я мечтала исчезнуть, дать своим близким шанс жить без моего вмешательства.

— Мисс Браун, если вы не будете принимать зелья, ваше состояние значительно ухудшится. Мы с трудом вытащили вас с того света, пожалуйста, не подведите нас. Люди Астурии хотят видеть вас здоровой.

Вина, постоянное чувство вины, за всё.

За то, что выжила, когда столько людей погибло.

За то, что не я лежу в стазисе, поражённая ядом.

За то, что подвожу всех тех целителей, кто работал со мной, следил за моим состоянием по ночам, кормил, поил, вытирал.

Я не шла на поправку. Мой резерв оставался низким, и я не покидала своей комнаты, хотя целители и надеялись, что как только я проснусь, ситуация начнёт улучшаться.

В какой-то момент ко мне пустили родителей, предварительно отобрав у них всю еду, которую мне нельзя было есть.

— Айви, как же так, — мама суетилась вокруг меня, оценивая зафиксированную руку и плечо, повязки на голове. Её мельтешение вызывало у меня головную боль.

— Дочка, когда ты вернёшься в Ардон? Ты видела газеты в последние дни? Ты настоящая знаменитость.

Никаких газет я не видела и не хотела видеть. Одна мысль о том, что я могу увидеть фото Тома или тех, кто погиб, вызывала во мне приступ паники.

Отец был молчалив, но добавил, что их с мамой пригласили на очередное королевское награждение, которое состоится через неделю после похорон погибших.

— В газетах пишут, что ты выступишь на похоронах перед пострадавшими, — произнёс отец, тревожно глядя на меня.

В отличие от мамы он заметил, что со мной что-то не так.

От этих слов мне сразу подурнело. Чья это была идея? Не удивлюсь, если это был король, который теперь, похоже, решил открыто выступить против Фуллагара, используя ликвидаторов как оружие.

Я долго думала о том, почему Фуллагар разрешил установить купола в городе. И только теперь поняла.

Тед Фуллагар выигрывал при любом исходе. Инцидент в Колвилле был его способом доказать «Кругу», что у него были записи из башни, и поднять свою репутацию среди предпринимателей. Если прорывы такого масштаба возможны, то каждый город теперь будет обязан установить купола, и Фуллагар увеличит их производство и продажу, а для поддержания такого количества куполов у него теперь есть усилитель.

Если ликвидаторы проигрывали и покидали город, оставляя на смерть тысячи людей — это значит, что куполов было недостаточно. Если ликвидаторы побеждали и справлялись с прорывом — значит, это случилось благодаря куполам, теперь они нужны в каждом городе.

Единственное, чего Фуллагар не ожидал, это того, что кто-то найдёт его незаконные артефакты, повышающие энтропию, и уничтожит их, завершив прорыв раньше запланированного.

Но я не могла радоваться. Во мне словно умерли все позитивные эмоции, осталось только бесконечное чувство вины и желание уйти, исчезнуть.

– Столько погибших, дочка, столько погибших, – начала мама, и от её слов меня затрясло, грудь сжало в тиски ужаса. – Если бы не ты, что бы было…

– Пожалуйста, уйдите, – тихо прошептала я.

Мама удивлённо посмотрела на меня, словно не веря, что я это сказала.

– Айви, я же твоя мама, лучше меня никто о тебе не позаботится. Посмотри, какая ты бледная, похудевшая, на тебе лица нет. Тебе нужно пожить с нами.

– Мама, пожалуйста… оставьте меня, – сказала я, чувствуя, как на меня накатывает паника, особенно при мысли о том, что мне придётся говорить речь.

Тем, кто потерял своих любимых.

Я и так знала, что они думают.

– Айви, не дури. Ты же такая сильная, моя девочка, – мама рассмеялась, делая вид, что ничего не происходит. – Знаешь, что я говорю себе, когда мне плохо? «Соберись, тряпка!»

– Мама! – Боги, как она не видит? У меня перед глазами всё расплывалось, руки тряслись, но она всё равно не уходила.

Я села на пол, дрожа, обхватив себя за колени. И отец наконец понял.

– Рамона, оставь её. Если она говорит, что хочет побыть одна, значит, так и нужно. Мы навестим тебя послезавтра, Айви, – спокойно сказал отец.

Я почувствовала огромную благодарность, когда дверь закрылась за ними.

В комнату тут же вошла целительница и почти силой уложила меня на кровать, отправив в целебный сон.

Утром мне принесли почту. Среди писем было сообщение от Эммы — она писала, что скоро навестит меня. В стопке нашлось и письмо от моего законника с новой датой суда по делу Люсиль. Я почти минуту пыталась вспомнить, о чём мы вообще судились. Всё это казалось таким далёким, словно происходило тысячу лет назад.

Но бросать нельзя, наверное.

Нужно довести дело до конца.

Как только посетителям разрешили входить, в палате появился Макс, мой официальный «молодой человек». Увидев меня, он без слов подошёл к койке и сел рядом. Он выглядел уставшим, и я задумалась о том, как моё вмешательство повлияло на его жизнь. В прошлой жизни он был счастливым баловнем судьбы, тем, кто менял женщин, как перчатки, и имел неплохие отношения с отцом, по крайней мере, на публике.

– Почему мне говорят, что ты почти ничего не ешь и за три дня ни разу не покинула госпиталь? – жёстко спросил Макс.

– Почему тебе вообще об этом должны говорить? – тихо ответила я.

– Потому что я, вроде как, твой молодой человек, – серьезно сказал Макс. И тогда я действительно вспомнила… Да, мы сами организовали это. На балу.

Увидев, что я не отвечаю и смотрю в одну точку, Макс покачал головой.

– Айви, многие сейчас проходят через то же, что и ты. Не вини себя за то, что выжила, когда многие погибли. Если ты захочешь бросить эту работу, это не проблема.

Не проблема… Я люблю эту работу. Этих людей. И люблю изобретать.

Любила. Раньше, когда я испытывала что-то кроме вины и отчаяния.

– Я должна была быть на его месте, – тихо сказала я.

– На чьём месте?

— На месте Тома. Я должна быть на его месте.

Макс сел передо мной на корточки.

— Расскажи мне, — попросил он мягко. — О том, что случилось в прошлом.

И я рассказала. Не всё, я не касалась своей жизни с Робертом или событий с Люсиль, рассказала только то, что произошло с другими, после выпускного.

– Если бы не я, ты бы жил счастливой, беззаботной жизнью, не зная ничего о грехах своей семьи, не зная печали, с доступом ко всем деньгам, – завершила я, чувствуя полное опустошение.

А Макс… лежал головой на моих коленях и это не вызвало у меня почти никаких эмоций, поэтому я позволила ему остаться так. Повернув голову, он поцеловал меня в живот, и я ощутила лёгкий отголосок смущения.

– Айви, ты хочешь, чтобы я жил во лжи? Мой отец всегда ненавидел меня. А то, что ты описываешь, звучит как его победа.

– Но ты был счастлив…

– Нет. Я не был счастлив. Я не знал по-настоящему ни отца, ни матери, ни себя. Я не был счастлив.

Я отвернулась, сглотнув ком в горле. Но где-то глубоко внутри мне стало легче от его слов.

Макс был единственным, кому я могла доверять. Единственным. Сейчас я не рассказала бы правду даже Себастьяну Торну, потому что понимала, что он полностью поддерживает короля, чьё бездействие казалось мне преступным.

А ещё… я знала, что Макс был честен со мной.

– Подумай сама, – продолжил он, – если бы ты была на месте Тома, тебя бы не отправили в Истрэй. Я бы погиб, пытаясь получить наследие. И главное, мы бы не узнали о планах моего отца, и вчера погибло бы не двести одиннадцать человек, а несколько тысяч.