Вторая попытка для попаданки 2 (СИ) - Верескова Дарья. Страница 71

Макс был первым, кто назвал точное число погибших, и от этого меня вновь начало трясти. Я поняла, что хочу быть одна, закрыться, спрятаться от всего мира.

— Айви, очнись! Ты умная, но почему ты иногда такая глупая? Том жив! В стазисе, но жив! А если бы ты не вмешалась, погибли бы тысячи людей, включая твоего любимого командира, — Макс произнёс последние слова почти зло и неожиданно укусил меня в живот.

И это... отвлекло меня. Совсем немного, но вывело из той истерики, которая начиналась каждый раз, когда я слышала о погибших или думала о Томе.

Макс всё ещё лежал головой на моих коленях, красивый, хмурый, сосредоточенный на мне. Единственный, кто вытаскивал меня из отчаяния. Мужчина с самыми красивыми губами и самыми непослушными волосами на свете.

Он был живым, не тонул в вине и не мучился сомнениями.

– Макс... возьми меня, пожалуйста, – попросила я его, проводя рукой по его волосам, наклоняясь ближе.

Я хотела хотя бы толику его уверенности.

Макс рассмеялся, довольный, но тут же покачал головой.

– Ты видела себя? Знаешь какие у тебя повреждения? – спросил он, и я ощутила далёкий отголосок обиды, недостаточный, чтобы передумать. – Ты получишь всего меня, много раз, когда выздоровеешь. Это будет твоим стимулом.

– Я хочу сейчас, – потребовала я, снова пытаясь приблизиться к нему, но он увернулся и сел, вызвав мое недовольство.

– Айви, нам нельзя. Тебе запрещены любые физические нагрузки, – сказал он уже серьёзнее. – Послушай, ты сделала всё, что могла. Ты, практически ценой своей жизни, спасла тысячи людей. Но сейчас нас ждут огромные проблемы, и в таком состоянии ты с ними не справишься. Ты должна поправиться.

Что он имеет ввиду? Мне что-то недоговаривали?

Макс зло поцеловал меня в уголок губ, с той стороны, где голова не была замотана, и это вновь вызвало у меня эмоции. Желание, нежность.

Он считал, что я сделала всё, что могла. Но это было неправдой.

Нужно довести дело до конца.

Я могла ещё раз вернуться в прошлое.

***

— Здесь более трехсот пострадавших, ещё двести шесть — в ардонском центральном госпитале. Мы никогда не сталкивались с таким, — Эмма аккуратно раскладывала цветы по вазам. Они были от нашей команды ликвидаторов и некоторых других команд, с которыми мы часто работали, включая команду Зака.

— Большая часть жертв пострадала от следа. В панике, пытаясь спастись, они не заметили, что коснулись его, и теперь многие лишились пальцев или даже конечностей. Жаль, что мы не можем находиться ближе к точке разрыва. Мы могли бы остановить заражение тканей намного раньше.

Я не могла даже представить, что она видела за последние дни, сколько людей умерло на её руках, в скольких ампутациях ей пришлось участвовать. Целители почти не спали, пытаясь справится с наплывом пострадавших, и многие были вызваны в госпитали.

— Ты же знаешь правила. Большое скопление людей, которые не могут двигаться, привлечёт тени. Ты и так очень рисковала в тот день, — я положила руку ей на плечо, и она повернулась, улыбнувшись.

Эмма выглядела значительно лучше Билли, хотя и была уставшей, как и все целители сейчас. В её глазах не было той пустоты, что жила внутри Билли. Словно в её жизни произошло что-то хорошее.

— Да, знаю. Просто мысли вслух, — девушка улыбнулась. — Я вижу, что истории о твоём состоянии, которые мне рассказывали, оказались не правдой. Ты выглядишь лучше.

Интересно, скольким людям рассказали о моём состоянии? О моих истериках?

— Они были правдой. Просто я немного пришла в себя, — призналась я. Приняв решение, я действительно быстро начала восстанавливаться.

— Это потому, что тут был Макс? Как так получилось, что ты простила его, Айви? После всего, что он сделал? — Эмма вскинула голову, но в её глазах не было осуждения, только любопытство.

Эмма никогда никого не осуждала.

И она была права. Я давно простила Макса.

— Люди меняются. Мир не черно-белый, и я поняла, что Макс… Он мой ближайший союзник.

Девушка не могла скрыть лёгкого расстройства, когда услышала это. Я бы очень хотела рассказать ей все, но боялась что мои друзья могут повторить судьбу Тома.

— Я понимаю, ты многого не можешь мне рассказать. Происходит что-то большее, чего мы не видим. Почему от людей скрывают, что артефакты, вызывающие тени, были построены в «Артефактах Фуллагара»? Почему об этом не написали?

Я не знала. Более того, я написала свою версию событий в разные источники, но ни один из них не напечатал мои слова, несмотря на то что я считалась «Героиней Колвилла». Поскольку покинуть госпиталь я пока не могла, большего я не знала. Никто не торопился отчитываться передо мной.

— Мы все просто игрушки короля, пешки. Или вообще не на шахматной доске, как я, — Эмма горько улыбнулась, обводя тонкими пальцами мое отражение в стекле.

Я покачала головой, положив обе руки на плечи Эммы, пока она не посмотрела на меня.

— Мы все на шахматной доске, давно. Пусть мы и являемся пешками. Я обязательно расскажу тебе всё, Эмма, когда буду уверена, что это безопасно.

— Макс не является пешкой... так говорит Лэйси, — задумчиво пробормотала Эмма.

— Как она?

— Неплохо, почему-то. Словно она ожидала чего-то плохого после того, как тебя и Макса сослали в Истрэй. И сейчас она просто рада, что он жив. Лэйси пытается найти всё, что может, о ядах. Нил ей помогает, — на этих словах Эмма немного покраснела.

— Ты и Нил?.. — вопросила я, и Эмма, грустно рассмеявшись, потрясла головой.

— Нет, дальше поцелуев не зашло. Я не тороплюсь. Любовь — непростое чувство, не желает из меня уходить.

Ее лицо исказила горькая усмешка, и я поняла, что она готова. Рассказать.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо… на удивление. То, что произошло на балу, словно отрезвило меня. Я была влюблена в Билли так сильно и так долго, что готова была сделать все ради его внимания. По крайней мере, я так думала. И сейчас я словно излечилась, — Она подняла на меня светлый взгляд. — Я понимаю, что достойна большего. Отношений, ухаживаний, того, чтобы меня добивались. А не тех крох внимания, что я получала. И я же радовалась им, как идиотка, лелеяла в своих воспоминаниях.

Я улыбалась, глядя на Эмму.

Она выглядела гордой, прекрасной. Почти недоступной.

— Если бы я сразу сказала Билли всю правду об Эстер, ничего из этого не произошло бы, — тихо сказала я.

— И я бы продолжала радоваться крошкам внимания, не зная, на что на самом деле способен Билли? Продолжала бы не понимать, что достойна большего? Дело ведь не в том, что он был с Эстер, а в том, что он не рассказал мне об этом, прекрасно понимая, как я отреагирую. Промолчал, когда мы были близки и даже перед балом не признался.

Она категорично покачала головой и продолжила:

— Произошедшее открыло глаза… и мне, и ему. Он понял, что не идеален, не безгрешен. Для меня не важны его причины; он должен понять, что нельзя просто плыть по течению и надеяться, что тебя приведёт к правильным берегам. И пусть мне было очень больно, я рада, что это произошло. И он, со временем, тоже поймёт. Я бы ничего не изменила.

Я бы ничего не изменила….

Позднее, тем днём, я сидела за столом с листом бумаги. Схема артефакта пришла ко мне не сразу, но в итоге я вспомнила всё.

Каждый переход, каждый камень, каждый провод, каждый модуль.

Руки вычерчивали схему, которую я видела лишь дважды — один раз, семь лет спустя, в таинственном письме во «второй шанс» и второй раз во сне. Когда я сама её изобретала, желая дать Люциану нормальную жизнь, неспособная больше смотреть на мучения мужа.

Я хотела отдать мужу всё, но всё, что у меня осталось — это воспоминания о нём.

Апатия почти прошла — я знала, как действовать, но мне нужны были ресурсы, элементы, то, что можно было бы найти в обычной мастерской, которой у меня не было. И драгоценные камни. Впервые в жизни, при необходимости собрать артефакт, я оказалась в ситуации, где не было мастерской, в которой я официально работала.