Элементарно, Холмс! (сборник) - Уилсон Гаан. Страница 33

Несмотря на свои планирование, предусмотрительность, наблюдательность и рассудительность, Сайджерсон понял, что почти ничего не добился. Разве что утешил и успокоил несколько человек.

Он стоял у штурвала, в седьмой раз подходя к Дувру с полной лодкой солдат. Их ждал новый переход. Казалось, этому не будет конца.

Он не рассматривал свое участие с точки зрения удовлетворенности или разочарования. Как всегда, он почти не замечал своих эмоций. Большую часть жизни Сайджерсон использовал свой интеллект для раскрытия преступлений, отыскивая жертв через большой промежуток времени после убийства. Несмотря на возраст, он вызвался участвовать в этой донкихотской миссии, потому что верил, что мировое зло вновь подняло голову, и считал, что сможет сыграть роль в противостоянии ему.

Как и во время Первой мировой войны.

Но сейчас, после того, что он повидал за последние несколько дней – побоища, атаки «Штук», героизм солдат и гражданских добровольцев, которые, подобно его старому помощнику доктору Уотсону, действительно принимали участие в боевых действиях, – Сайджерсон понял, что плохо подготовлен к столь непосредственной угрозе смерти.

Это был новый мир, новая реальность, и впервые в жизни он чувствовал себя совершенно не готовым. Его хваленый интеллект и несравненный талант к наблюдению неожиданно оказались если не бесполезными, то лишними.

И это заставило его осознать, что он в прямом смысле слова находится в одной лодке с другими людьми. Впервые за очень долгую жизнь он ощутил эту связь в глубинах своего естества.

Эмоциональную силу сопричастности.

Четыре дня спустя, 30 мая, Сайджерсон сидел у радиостанции в нижней каюте «Куколки», боровшейся с высокими волнами и сильным попутным ветром.

Он не помнил, когда в последний раз ел или спал, не помнил, сколько раз они пересекли этот пролив, сколько людей взяли на борт и высадили в Дувре либо на одном из стоявших поблизости противолодочных кораблей. По радио Сайджерсон установил связь со многими другими лодками и услышал невероятные цифры. Он не знал, верить им или нет: двадцать семь тысяч человек в первый день, восемнадцать тысяч – в третий.

Это казалось немыслимым.

Немцы потопили в гавани Дюнкерка два больших британских линкора, но операция «Динамо» продолжалась на моле к югу от гавани. Множество легких судов бороздило канал, принимая участие в спасении.

В свете всего этого немецкий командующий Гудериан, очевидно, начал осознавать, какую ошибку совершил, отказавшись от преследования разгромленных армий союзников, зажатых в Дюнкерке. Теперь, намереваясь остановить переправку солдат в безопасную Англию, люфтваффе усилили бомбардировки и обстрелы, и каждые несколько минут радио сообщало о растущем числе жертв.

Словно немецкого наступления и обострения атак оказалось недостаточно для надвигавшейся катастрофы, этим утром в Дюнкерке дувшие с моря ветра – необычно слабые на протяжении всей операции – обрушились на небольшие суда вроде «Куколки». Сайджерсон отлавливал сигналы бедствия с той стороны Ла-Манша и пытался организовать спасение лодок, которые вынесло на песчаные отмели либо на пляж.

Время от времени он также ловил переговоры немецкого командования, сообщавшего о продвижении танковых дивизий в глубь десятикилометрового периметра вокруг Дюнкерка. При такой скорости наступления город с гаванью и пляжами падет самое позднее через пару дней – и обречет на провал операцию «Динамо», а тысячи солдат, по-прежнему ждавших на берегу, – на гибель.

Единственным средством связи Сайджерсона с внешним миром было радио, которое несколько лет назад установил на «Куколке» зять Даффи. Примитивный коротковолновый аппарат с ограниченным радиусом действия. Когда лодку готовили к миссии, его убрали с мостика и перенесли под палубу, в относительную безопасность каюты. Из-за сильных ветров и волнения прием постоянно прерывался, но Сайджерсон разложил на коленях карты и, по крайней мере, имел возможность отмечать местонахождение терпевших бедствие судов – он насчитал уже шесть, – чтобы, когда «Куколка» подойдет ближе, направить к ним другие лодки. Этого было недостаточно, но так он делал хотя бы что-то, сопротивляясь усталости, которая постепенно брала свое.

«Куколка» тяжело свалилась с гребня волны. Корпус с силой ударился о воду, и радио, пискнув, замолчало посреди передачи с другой лодки, которую ветром вынесло на материк.

Пока Сайджерсон возился с радио, мальчики спали на прикрепленных к стенам скамьях. От удара младший, Джордж, перевернулся и застонал, но не проснулся. На другой стороне нижней каюты сел пятнадцатилетний Генри.

– Что это было? В нас попали?

– Мы скатились с волны.

Потянувшись, мальчик посмотрел в иллюминатор на бурное море. Затем повернулся к каюте, широко зевнул и ткнул пальцем.

– Радио барахлит?

– Сейчас – да. – Сайджерсон выключил радиостанцию, снова включил, выключил, включил. – Должно быть, отошел предохранитель, и добраться до него при такой тряске будет непросто. Тебе удалось поспать?

Гарри устало ухмыльнулся.

– Это как?

Сайджерсон улыбнулся в ответ.

– Да. – Затем пошутил: – По крайней мере, мы в сухости.

– Так вот что такое сухость.

Вся их одежда, включая сменную, была влажной от постоянного пребывания в море. После третьего рейса Сайджерсон перестал спускаться за борт, чтобы направлять людей. Все они были зрячими и вполне могли справиться с лестницей. Порядок и дисциплина помогали осуществить погрузку.

Гарри встал, потянулся, поднялся по четырем ступеням на палубу. Сайджерсон несколько раз хлопнул по радио ладонью. Его глаза на мгновение закрылись. Он почти задремал, но услышал стук – это Гарри спрыгнул в каюту с палубы. Мальчик курил сигарету – без сомнения, подарок дяди Даффи, – и от запаха у Сайджерсона закружилась голова. Гарри затянулся, глубоко вдохнул, протянул сигарету Сайджерсону.

– Хотите?

– Не откажусь. Спасибо.

Сайджерсон втянул желанный дым и немедленно почувствовал действие никотина. Гарри достал из кармана отвертку и принялся возиться с задней стенкой радио. Сайджерсон отступил, сделал еще одну затяжку и сел, наблюдая.

– У дяди наверху есть инструменты, – сказал Гарри. – Я чувствую себя лучше, когда все работает.

– Я тоже. Вижу, ты разбираешься в радио.

– Немного.

За время их знакомства Гарри также сообщил Сайджерсону, что «немного» разбирается в лодках, морских картах, ремонте двигателей, ночной и дневной навигации. Послушав мальчика, можно было решить, что «немного» означает общие знания, – и ошибиться. Сайджерсон подумал о юных уличных беспризорниках, которых в молодости часто – и крайне эффективно – использовал в своей постоянной работе. Раз уж Гарри немного разбирался в радио, Сайджерсон позволит мальчику его починить.

Гарри снял заднюю крышку и начал копаться внутри, проверяя соединения.

– Дядя говорит, мы примерно в пятнадцати минутах. Истребителей пока не видно. Может, ветер не дает им подняться.

– Искренне на это надеюсь, – отозвался Сайджерсон. Была его очередь затягиваться, и он сделал это, после чего передал окурок Гарри. – Я слышал, что кое-где фрицы уже вышли на пляж.

– Проклятые сволочи. Как думаете, сколько у нас времени, прежде чем они захватят все?

– День, может, полтора.

– А сколько людей осталось?

– Точно никто не знает. По радио просят все доступные суда продолжать переходы. Возможно, на пляже еще двести тысяч человек.

Гарри резко поднял голову. Его рот открылся от изумления.

– Еще двести тысяч?

Сайджерсон мрачно кивнул.

– Так я слышал.

– Господи помилуй, – сказал Гарри. – А я-то думал, от нас есть прок.

– Прок есть.

Мальчик выкинул невероятное число из головы и вновь занялся радио. Раздался писк, а затем четкий голос на фоне выстрелов произнес:

– …непрерывная атака, начавшаяся через два часа после рассвета. Повторяю, это полковник Брюс Хагин, Четырнадцатый хайлендский полк, мы зажаты немецким патрулем…