Я злодейка в дораме (СИ) - Вострова Екатерина. Страница 11

Я встретилась с ним взглядом. Пусть понимает это как хочет. Смотреть вот так друг другу в глаза было неприлично. Он как страж должен был отвернуться, уткнуться в пол, но он не отворачивался. Его застывшее каменной маской лицо было безучастно, но пламя в темно-карих глазах разгоралось все сильнее. О да! Он определенно думал сейчас о том же, о чем и я.

— А если… — его голос опустился до хриплого шепота, — дурной поступок уже совершён? Может ли демон рассчитывать на второй шанс?

«Эм… это он сейчас обо мне? Или о том, положен ли будет ему второй шанс, если он меня убьет?» Я сдавленно сглотнула и первая разорвала зрительный контакт. Сердце заполошно стучало, будто после стометровки.

Вей Лун! Да как же тебя пронять?! Да, прежняя Лю Луань определённо была стервой. Сломала заколку для больной матери, нахамила. Это плохо, спору нет. Но убивать за такое — чересчур! Может быть, мне показать ему как я изменилась, отдав все деньги на благотворительность? Но проймет ли это стража? Да и если я отдам деньги, то бежать из дворца будет не на что.

— Главное то, что на сердце здесь и сейчас. Вот… — Я зажмурилась. — Вот у меня, например. Я, по-твоему, хорошая?

Но вместо ответа я услышала шум и всплеск. Распахнула глаза — рядом с мокрым насквозь Вей Луном стоял тощий мальчишка-евнух, в руках которого было большое пустое блюдо. Откуда он тут взялся?

— Простите, простите… Я случайно, я не хотел… — залепетал евнух, бахаясь на колени.

Я подскочила к закаменевшему Вей Луну, и в нос тут же ударил запах помоев.

— Отправьте вашего стража переодеться, принцесса, — услышала я голос генерала Хуа за спиной.

Я развернулась. Тот стоял в двадцати шагах и победно улыбался, бросая брезгливые взгляды на Вей Луна.

— Это вы сделали! — возмущенно воскликнула я.

— Что? — улыбка сползла с лица генерала. — При чем тут я, если у евнуха руки не из того места растут?

Генерал сделал несколько шагов вперед, его лицо исказилось от гнева. Я дернула паренька на коленях за шкирку, вынуждая подняться на ноги.

— Это он приказал тебе? Отвечай!

Но тот лишь бледнел все сильнее и отчаянно тряс головой.

— Принцесса Лю Луань, я сам виноват. Отвлекся, потерял бдительность. Не отклонился вовремя. Это недопустимо для стража… — сквозь зубы процедил Вей Лун, и его руки сжались в кулаки.

— Скажи уж прямо — засмотрелся на свою госпожу. — Генерал Хуа сказал это негромко, но с такой неприязнью, что мне стало не по себе.

Неужели и до него дошли слухи о нашей с ним возможной помолвке? Примерил на себя роль моего жениха?

Я качнула головой, отчего золотые заколки в волосах эффектно звякнули.

— Как ты можешь быть виноват, когда они это специально подстроили?! — повернулась я к стражу.

Генерал Хуа на это лишь закатил глаза:

— Иди уже отсюда! От тебя воняет, принцессе неприятно находиться рядом с тобой.

Вей Лун расправил плечи, выражая вызов. Он перевел опасный взгляд с меня на генерала Хуа, и мне показалось, что вокруг моего стража закрутилась черная дымка. Он явно собирался заговорить, но я не дала ему это сделать.

— Нет, генерал! — негромко, но твердо отрезала я. — Это рядом с вами принцессе неприятно находиться.

Если бы не спрятанная книга в томе по этикету, я бы давно этим самым этикетом уже зарядила по голове такой бессовестной скотины.

— Но Вы же не можете остаться одна, пока Ваш страж будет занят, — надменно выдал генерал. — Я, так и быть, составлю Вам компанию. Его Императорское Величество приказал…

— Вот именно! Его Величество приказал стражу быть со мной всегда и везде, и раз ему надо переодеться, то я пойду вместе с ним.

Выпалив это, я развернулась и пошла прочь из сада.

Все трое мужчин остолбенели. Евнух снова упал на колени, генерал открыл в изумлении рот, а Лун просто смотрел на меня так, словно я вдруг обратилась демоном.

— Вей Лун! За мной! — пришлось скомандовать, а то он застыл на месте.

Вейл Лун лежал на узкой лежанке в небольшой коморке. Комнаты принцессы были прямо за стенкой: случись что — он услышит и тут же придет, даже лег одетым.

Вот только сон никак не шел, хотя отдохнуть не помешало бы. Он вновь и вновь ворочался. Ветер шептал сквозь щели в стенах, но его прохлада не приносила облегчения. Сны, словно духи прошлого, не давали покоя. Сон и реальность сливались, шрамы на спине горели, словно их нанесли только что.

Луну снился он сам.

Маленький мальчик, бегущий босиком по грязным улицам города. Ему снился голод. Дома еды не было, и мать говорила, что ему нужно проситься на работу. Но кто возьмет в услужение ребенка? В итоге кусок хлеба — здесь, яблоко — там. Иногда удавалось сбежать, иногда нет, и тогда удары следовали один за другим. По рукам, по голове, по спине.

— Ты вор! Ты обрекаешь нас за позор! — слова матери больно ранят. Он стоит перед ней на коленях, пока она бранится. Сегодня хотя бы не бьет. Хотя он действительно заслужил — снова украл. — Это все из-за твоего отца! Украл мою честь! Ты такой же ублюдок, как и он! Вор!

Ее упреки ранят сильнее любых ударов. Он хочет объясниться, что делал это от отчаяния, чтобы они смогли выжить еще один день, но слова застревают в горле. Вей Лун знает, что она права. Он виноват перед матерю уже тем, что родился. Она не хотела его, не просила. Он доставил ей столько боли, столько проблем и продолжает доставлять их до сих пор.

Когда мать чуть-чуть успокоится, она возьмет то, что он принес, и приготовит поесть для них обоих. Другой еды у них все равно нет. А потом будет долго плакать, снова причитая на свою злую судьбу. Иногда она быстро успокаивается, и тогда в ней что-то переменяется. Она подзывает Луна к себе, придирчиво осматривает синяки.

— Ну что ты за горюшко… — вздыхает она, вставая и доставая припасенную склянку с лекарством. Ее он украл еще неделю или две назад, и вот она пригодилась. — Стой смирно, пока обработаю.

Она осторожно дует на его ссадины, чтобы не щипало, пока она их смазывает. Ссадины не щиплет, но отчего-то щиплет в глазах, а в горле стоит ком.

А потом случается то, что случалось совсем уж редко. То, что он хранил в сердце как самую большую драгоценность.

— Обниму тебя… — шепчет она и крепко-крепко прижимает к себе.

Вей Лун боится пошевелиться и потерять то тепло, которое чувствует в этот миг. Кажется, любой неосторожный вздох может задуть этот слабый огонек между ними. Лун обещает себе, что он не будет таким, как отец, что обязательно докажет матери, что он хороший сын и все сделает ради нее, ради таких вот крохотных трепетных моментов, когда она спокойна, а он почти счастлив.

Сон сменяется другим, снова болезненным и тревожным.

Вокруг него собралась большая толпа.

— Этот воришка уже всех тут достал, давайте проучим его как следует! — кричат взрослые мужчины.

У кого в руках полено, у кого-то хлыст. Вей Лун загнан в угол и ужасом понимает, что живым ему отсюда не уйти.

Но как же мама? Как же она одна без него?

Толпа обрушивается на него удары один за другим.

Внезапно среди беспорядочного мельтешения лиц и боли Вей Луна охватывает странное ощущение. Оно словно отстраняет его от происходящего, делая побои не такими ощутимыми, а боль — всего лишь далеким эхом. Вокруг него вихрится черная дымка, а на периферии сознания эхом звучит голос. Он призывает убить, разорвать, растерзать, отомстить обидчиков.

Когда мальчик открывает глаза, они уже все мертвы. Его собственная одежда пропитана кровью, на лице соленые брызги.

Он приходит домой как во сне.

— Ты… Ты не мой сын! Ты — маленький монстр! Убирайся отсюда! Прочь! Прочь! Я знала, что тебя не надо рожать, пыталась избавиться от тебя! Что я только ни делала! Ты не должен был родиться! Ты монстр, убирайся!..

Ему становится страшно и горько. Гораздо страшнее, чем когда толпа обступала его. А голос внутри снова говорит ужасные вещи, и снова вокруг тела вьется черная дымка.