Завоеватель сердец - Хейер Джорджетт. Страница 55

Таким вот манером силы вторжения и двигались на север через Иемуа по направлению к Бессану, но, несмотря на грабежи и поджоги, устраиваемые людьми Мартеля, равно как и на беспечность, которая все сильнее охватывала его, король Генрих тщательно следил за тем, чтобы каждую ночь вокруг их стоянки выставлялся надежный караул. Он вовсе не желал, чтобы его подпалили во сне, как тех несчастных, что погибли в Мортемере.

Услышав от своих лазутчиков о часовых, коими старался обезопасить себя враг, герцог Вильгельм расхохотался и насмешливо заявил:

– Как, неужели король полагает, что у меня в запасе имеется только одна хитрость? Ничего, о мой пугливый король, я еще преподам тебе урок!

Французская армия подошла к Байе, нагруженная награбленным, но король вскоре убедился, что город слишком хорошо укреплен, чтобы его можно было взять штурмом. Гарнизоном командовал сводный и весьма воинственный брат герцога Вильгельма Одо, которому божественное призвание не помешало лично возглавить оборону, вооружившись булавой вместо епископского посоха и, подоткнув далматик [49], оседлать коня. Возглавляемые своим пылким молодым епископом, жители Байе отразили первый штурм, засыпав нападающих градом дротиков, метательных копий, камней и кипящей смолы; а когда французы в беспорядке отступили, несколько отчаянных рыцарей и шевалье предприняли неожиданную вылазку, изрядно проредив ряды неприятеля перед тем, как их все-таки заставили укрыться за городскими стенами.

Королю Генриху пришлось отказаться от своего намерения разграбить Байе, и он направился к Кану, разоряя и подвергая огню и мечу всю округу. Епископ Одо, отложив в сторону булаву, взялся за перо, дабы отписать своему брату о триумфе Байе.

Читая в Фалезе написанные по-латыни строки Одо, Вильгельм презрительно скривился:

– Святые угодники, неужели это все, на что способен Генрих? Клянусь распятием, я придумал бы дюжину способов, как взять Байе!

Денно и нощно в Фалез прибывали лазутчики с донесениями о продвижении королевской армии; денно и нощно такие бароны, как порывистый и неудержимый Тессон Тюри-ан-Сингуэлиц или жизнерадостный весельчак Гуго де Монфор, уводили небольшие летучие отряды для нанесения ударов по флангам неприятеля. А Вильгельм следил за каждым шагом короля, словно ястреб, кружащий над своей добычей.

Его Величество ни в коей мере не склонен был недооценивать мощь и силу своего вассала, но он прекрасно знал: Вильгельм распустил бо́льшую часть своей армии, и он был слишком опытным военачальником, чтобы столь малыми силами пытаться атаковать войска вторжения. Король опасался внезапных ночных нападений или же засад, устроенных днем, но при этом полагал, что открытый бой ему не грозит. Во время остановки в Кане караулы по его приказу были удвоены, а пьянство среди солдат каралось смертью. Но Вильгельм как сквозь землю провалился, и король Генрих в конце концов начал прислушиваться к тем, кто уверял, будто нормандцы не рискнут напасть на него. Он продолжал двигаться на восток, и подчиненные заметили, что Его Величество впервые за много месяцев обрел приподнятое расположение духа.

Однако, пока король приближался к броду у Варавиля, человек, который, как он полагал, боялся вступить с ним в открытую схватку, отвел назад свои летучие отряды и призвал к оружию всех свободных землепашцев и холопов региона.

Королевские лазутчики подобрались к Фалезу настолько близко, насколько позволила им храбрость, но не смогли разузнать ничего ценного. Они донесли, что герцог по-прежнему остается в городе, не предпринимая попыток покинуть его. Осмелев, король приказал своей армии двигаться дальше. Он решил, что, форсировав Див, окажется в безопасности: лишь переход по узкой гати, проложенной по болотам, представлялся ему рискованным предприятием. Король неустанно рассылал во все стороны дозоры, которые должны были вовремя предупредить его о появлении герцога, в любую минуту ожидая донесения о том, что тот наконец совершил вылазку из Фалеза. Находясь уже в одном дне пути от Варавиля, Его Величество получил известия – Вильгельм по-прежнему не трогается с места. Рассмеявшись сухим, лающим смехом, он с юмором, что в последнее время случалось с ним редко, заявил Мартелю:

– Наконец-то Волк перехитрил сам себя! Я полагал, услышу о том, что он устроил мне засаду в Варавиле. Призна́юсь, если бы мне донесли, что он вышел из Фалеза, я бы предпочел повернуть на юг, к Аржансу, чем принимать бой у этого предательски ненадежного брода. – Король с довольным видом потер сухие ладони. – Ха, Вильгельм, ты что, заснул? – с интонацией, весьма напоминающей злорадное веселье, сказал он.

Мартель громогласно потребовал подать им вина. Пока он пил с Генрихом за успех предприятия, грубо подшучивая над нормандцами, которые укрылись-де от него за стенами города, полагая себя в безопасности, в Фалезе не осталось ни единого рыцаря или дружинника. Герцог наконец сделал свой ход, когда у короля рассеялись последние страхи на этот счет, и направился на север с такой скоростью, о какой и мечтать не могли французы, нагруженные награбленным добром.

Впрочем, ведомая герцогом армия имела чрезвычайно странный вид. Впереди ехали его рыцари в начищенных доспехах, жарко сверкавших под лучами солнца, и с вымпелами, трепещущими на кончиках копий. А за ними следовала разношерстная толпа копейщиков и сервов; одни были в кирасах и несли настоящие щиты и дротики; другие надели кожаные туники и держали в руках луки; третьи были вооружены косами и топорами, но все сидели верхом на тех клячах, коих сумели раздобыть для себя.

– Кровь Христова! – вспылил Гуго де Гурней, – что за сброд мы ведем за собой?

Французы подошли к Варавилю, когда отлив достиг своей низшей точки. По обширным болотам к броду вела длинная гать; а за ним, на другом берегу, захватчиков ждала совсем иная местность. Там не было топких равнин, сразу же за рекой вздымалась гряда невысоких холмов.

Авангард, возглавляемый королем и Мартелем, медленно переправился через реку и начал подниматься на холмы другого берега. Оставшийся на гати громоздкий и неуклюжий арьергард готовился последовать за ними: конные, пешие, вьючные лошади и фургоны. Когда последняя повозка переправилась через брод, начался прилив. Король Генрих, наблюдавший за происходящим с одной из высот на противоположном берегу, испугался, ведь вода вскоре грозила подняться настолько сильно, что переправа станет невозможной. Король отправил гонца с приказом ускорить движение. Но тут Мартель бесцеремонно схватил его за руку и дрожащим пальцем указал на оставшийся позади берег. Он попытался было заговорить, но издал лишь невнятное клокотанье. Король быстро взглянул в ту сторону и увидел всадников, галопом мчащихся с запада к гати. Его Величество закричал, отдавая приказ, однако не успели слова команды слететь с уст короля, как его фаворит, Рено де Клермон, воскликнул:

– Болота, болота! Клянусь Богом, смотрите, они буквально кишат людьми!

Генрих подался вперед, глядя в сторону, куда указывал Рено. Через заросли тростника и осоки, по одним только им ведомым тропинкам, бежали люди, перепрыгивая с одной кочки на другую, огибая кусты и продираясь сквозь них, но неуклонно приближаясь к гати.

Король отправил гонца к броду с приказом для своих людей, еще остававшихся на деревянном настиле.

– Несколько копейщиков и орда сервов, – пробормотал он, не сводя глаз с болотистой равнины. – Отчего ты так легко ударился в панику, Рено? Сейчас ты увидишь, как мои воины рассеют эту толпу, обещаю тебе. – Генрих перевел взгляд на всадников, остановившихся поодаль, и добавил: – Ага, Волк тоже не спешит подыхать! Ему не нравится вид моих сторонников, мессиры. – Но тут голос Его Величества дрогнул и сорвался. Король резко бросил: – Господи Иисусе, это еще что такое? – Рука его больно стиснула плечо Клермона, а взгляд был прикован к людям, рассеявшимся по болоту. – Лучники! – прошептал он. – Стрелы…

Представшее им зрелище показалось Мартелю настолько нелепым и неправдоподобным, что он воспрянул духом.