Завоеватель сердец - Хейер Джорджетт. Страница 58

За три года до этого, после смерти Мартеля, Эриберт, молодой граф Мэн, стал вассалом герцога Вильгельма. Освободившись от власти анжуйского тирана, он, однако, не ощущал в себе достаточно сил, чтобы противостоять двум наследникам Мартеля. Граф обратился к Вильгельму, питая к нему глубочайшее уважение, и предложил соглашение, согласно которому Мэн превращался в феод Нормандии в соответствии с привилегией, дарованной герцогу Ролло еще в глубокой древности. Обе высокие стороны заключили договор; сестра графа Эриберта Маргарет была официально обручена с лордом Робертом, наследником Нормандии, а сам Эриберт принял на себя обязательство предложить руку и сердце старшей дочери герцога Аделизе, как только она достигнет брачного возраста. Герцог Вильгельм оказался сюзереном совсем иного плана, нежели Мартель, причем настолько, что Эриберт, здоровье которого всегда оставляло желать лучшего, решил: ради процветания Мэна он должен завещать свое графство герцогу, если после него самого не останется законного наследника. Так оно и случилось ровно через два года. Граф Эриберт, уже лежа на смертном одре, предостерег своих вельмож от покровительства таких тиранов, как Вальтер Мантский, супруг его тетки Биоты, или Жоффруа, алчный лорд Майенна; после этого он испустил дух, повелев им повиноваться герцогу Вильгельму.

Впрочем, вряд ли можно было ожидать, что жители Ле-Мана объединятся в желании сделать своим графом чужеземца, поэтому довольно-таки сильная партия составилась под знаменем Вальтера Мантского, предъявившего права на трон от имени своей супруги. Его сторонники вошли в Ле-Ман и укрепили город, после чего провозгласили Вальтера и Биоту своими новыми правителями.

Таким образом, летом 1063 года герцогу Вильгельму вновь пришлось надеть доспехи и выступить в поход во главе своей армии, но уже не для того, чтобы обороняться, а чтобы покорять. Как и всегда, Эдгару отчаянно хотелось присоединиться к армии; он даже обратился к герцогу с просьбой взять его с собой, на что тот ответил:

– А что будет, если вы падете в бою, тан Марвелл? Между тем я дал слово, что с вами не случится ничего худого. И как прикажете мне тогда держать ответ перед королем Эдуардом, который доверил вас моему попечению?

Эдгару пришлось смириться, и он, безутешный, отступился, а немного погодя с тоской провожал глазами армию, выступившую из Руана без него. Но теперь кампания закончилась, и дворец вновь кишел придворными рыцарями, а также лордами Вильгельма. При первой же возможности Эдгар утащил Рауля с собой, дабы узнать, что произошло в Мэне, предложив другу прогуляться по прихваченным морозцем садам.

– Расскажи мне все с самого начала! – потребовал он.

– Как раз поначалу не происходило почти ничего интересного! – ответил Рауль. – Мы совершили несколько набегов, чтобы посеять страх в тамошних обитателях, поскольку хотели избежать кровопролития. Задуманное удалось нам легко; они настолько боялись Вильгельма, что обращались в паническое бегство, стоило им завидеть вдалеке блеск его шпор. Мы сожгли несколько домов, захватили провиант для своих людей и двинулись дальше, покоряя те города, которые попадались нам на пути, пока не подошли к Ле-Ману. Откровенно говоря, мы даже не представляли, как подступиться к штурму города, ведь он хорошо укреплен и к тому же расположен на высокой скале.

– Но ведь осады не было? – перебил его Эдгар. – Фитц-Осберн сказал…

– Не было ни осады, ни штурма, – смеясь, ответил Рауль. – Местные жители назвали это Joyeuse Entrée [51]. Можешь мне поверить, к тому времени, как мы подошли к Ле-Ману, бюргеры уже были сыты по горло военачальниками Вальтера. Они прислали к нам парламентеров и, убедившись в том, что мы готовы поддержать их, изгнали из города Майенна и остальных собравшихся там лордов. Вильгельм въехал в ворота по цветам, которые жители бросали под копыта его жеребца.

– Они приветствовали вас с распростертыми объятиями? – не веря своим ушам поинтересовался Эдгар. – Чужаков? Захватчиков?

– Будь уверен, они были рады нам. Ты просто не знаешь Вальтера Мантского или его людей. Мэн стонал под их игом, когда мы пришли, чтобы предъявить свои права. К тому же всем известно, что Вильгельм – справедливый правитель.

Эдгар покачал головой.

– Да, но… Ладно, а что было потом, после вашего Joyeuse Entrée?

– Мы прошли маршем от Ле-Мана до Майенна и, обнаружив, что расположение последнего не позволяет взять его штурмом, попросту подожгли этот город.

– Так же, как Мортемер?

– Да, хотя здесь задача и оказалась сложнее. Все говорили, что, дескать, Майенн взять невозможно, поскольку он хорошо укреплен. А мы заняли его через полдня.

При этих словах пронзительный крик «Держи!» заставил Рауля умолкнуть. В соседних кустах началась какая-то возня, и наружу вывалился Роджер Фитц-Вильгельм, первенец Фитц-Осберна, его по пятам преследовал крепыш, в котором друзья узнали наследника Нормандии.

Роджер остановился, заметив, что по траве ему навстречу идут двое мужчин, и даже попятился, зато Роберт бросился к ним, крича:

– Эй, мессир Рауль! А вы знаете, что отец привез с собой мою нареченную? Ее зовут Маргарет. Но вам, разумеется, уже известно об этом, не так ли? Она станет моей невестой. – Он встал у Рауля на пути и запрокинул красивое лицо, дружески улыбаясь обоим мужчинам.

– Я желаю вам счастья в браке, милорд, – сказал Рауль. – А вы сами уже видели леди Маргарет?

– О да! – ответил Роберт, широко расставив ноги. – Она старше меня, но на вид – такая маленькая и бледная, что этого совершенно незаметно. Мама говорит, воспитываться она будет с моими сестрами, но Аделизе это не нравится, потому что Маргарет ее главнее. Кроме того, она ей завидует, ведь граф Эриберт умер и она больше не обручена. Что до Маргарет, то я сказал Аделизе: она, разумеется, и должна быть главнее, потому что будет моей женой, а когда отец умрет, то я сам стану герцогом Нормандии. – Он начал приплясывать перед Раулем. – А когда я стану герцогом, то превращу каждый день в праздник, а Роджер будет моим сенешалем, и мы станем сражаться на турнирах и охотиться целыми днями напролет.

– А пока что, – прервал его Эдгар, – мне кажется, вы удрали от своего воспитателя, маленький лорд, и скоро вам зададут трепку.

Роджер, переминавшийся с ноги на ногу неподалеку, глуповато ухмыльнулся, но Роберт лишь тряхнул головой, заявив:

– Ну и что? Теперь, когда отец вернулся, я знаю – играть мне не дадут. Пусть уж лучше он снова уезжает на какую-нибудь войну.

– Так говорить нельзя, – строго заметил Рауль. – Как поживают ваши братья? Они, как и вы сами, наверняка выросли с момента нашей последней встречи.

– О, с ними все в порядке, – ответил Роберт. – Вильгельм, конечно, совсем еще глупый малыш, а что касается Ричарда, то он должен быть с нами, но он такой медлительный, что просто не может догнать ни Роджера, ни меня.

– С вашей стороны было не очень хорошо убегать от него, – заметил Эдгар.

– Кажется, я слышу, как он приближается, мессир, – встрял в разговор Роджер. – Мы не собирались бросать его, но, видите ли, мы играли в догонялки.

– Что до меня, – откровенно заявил Роберт, – то я бы с превеликим удовольствием потерял Ричарда. Нет, вы только взгляните на него! Да он больше похож на несмышленого ребенка, чем Рыжий Вильгельм.

Из-за кустов донеслись стоны и причитания милорда Ричарда. Наконец показался и он сам, худенький мальчик со светлыми, как у матери, волосами и бледным цветом кожи. Заметив брата, он тут же набросился на него с упреками:

– Я тебя ненавижу, Роберт! Ты специально спрятался от меня! Я расскажу о тебе отцу, и он отлупит тебя.

– Как и тебя тоже, если ты наябедничаешь герцогу, что мы сбежали с уроков, – парировал Роберт. Он вновь стал приплясывать на месте и потянул Рауля за мантию. – И кто только придумал латынь? Мне бы хотелось учиться одним лишь воинским упражнениям и целыми днями скакать на своей лошади.