Физрук-8: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 49

Подсветив свою физию, я показал напарнику, чтобы тот помалкивал и следовал за мною. И мы побежали вперед, насколько позволял неровный пол транспортного штрека. Плохо, что стала садиться батарейка в фонарике. А вот у «химика» он еще хорошо светит. Ярко. Выключив свой, чтобы не тратить заряд, я сказал Динамо, чтобы светил мне под ноги и мы двинулись дальше. Еще несколько десятков шагов и я понял, что характер эха изменился. До этого оно металось мячиком от пинг-понга от стенки к стенке, от потолка к полу и вдруг вкатилось в штрек гулким пустым шаром. Тоннель оборвался и мы оказались в просторном подземном зале.

— Ой, это Сан Сеич! — послышался то ли испуганный, то ли радостный детский возглас и запрыгал эхом.

— Да, крокодилятки, это я, — воспользовался я определением своего спутника. — Вы тут прохлаждаетесь, а наверху ваши родные с ума сходят и пишут на нас с Антониной Павловной заяву в милицию.

— Да они тут как у мамаши в кладке! — хохотнул «химик». — Тепло и сыро!

— О, и дядя Динамо тоже здесь! — отозвался Тимка Фирсов.

— Мы-то здесь, а вы — все тут? — спросил я. — Абрикосов?

— Я! — отозвался Алька.

— Борисов?

— Здесь, — к моему огромному облегчению сказал Володька.

— Веретенников?

— Тута!

— Григорьев?

— Ага!

— Доронин?

— Я за него…

— Журкин?

— Всенепременно.

— Зимин?

— А чё сразу — Зимин?

— Ильин?

— Присутствует.

— Капитонов?

— Болен.

— Ну так я тебя вылечу, дружок… Константинов?

— В некотором смысле.

— Кривцов?

— Я — как все!

— Макаров?

— Как штык!

— Митрохин?

— В метро.

— Могильников?

— Как в могиле.

— Морозов?

— Знобит.

— Отрыжкин?

— До нее, до самой.

— Сидоров?

— Здоров!

— Тетерников?

— Токует.

— Трушкин?

— Не трушу.

— Ульянов?

— Мы пойдем другим путем.

— Это мы еще посмотрим — каким?.. Уткин?

— Кря!

— Бездна остроумия… Фазиев?

— Моя тута.

— Фирсов?

— Да куда я денусь!

— Холодов?

— Как — лед.

— Шаров?

— Качусь.

— Щукин?

— Сын.

— Якушин?

— Не кушал.

— Ну что ж, все, вроде, на месте. Чувство юмора хоть и подмоченное, но все еще теплится…

— А вы чего молчите, черепашки? — спросил вдруг напарник.

Меня мороз по коже продрал. Я обернулся и мельком увидел мелькнувшие в круге света большие глаза.

— Они удирают, Физрук! — крикнул Динамо.

Включив свой «отдохнувший» фонарик, я увидел сорвавшуюся с места стайку незнакомых мне подростков. Бросился наперерез, но наткнулся на стену, которой только что впереди не было. Метнулся назад — тоже самое. Завизжал в ужасе напарник. Его вопль, многократно усиленный эхом, оглушил. К тому же заорали пацаны, но не от ужаса. В их криках слышалось торжество и злорадство. Кроме того, они зажгли свои фонарики и лучи заметались во тьме, не столько освещая, сколько ослепляя.

— А ну прекратите! — гаркнул я и вопли стихли, а фонарики погасли. — Построились!

Эхо послушно подхватило и разнесло по пещере шорох шагов. Когда оно утихло, я безжалостно провел лучом своего фонаря по лицам построившихся, с удивлением обнаружив в конце строя каймана, который утратил присущую ему жизнерадостность. Все мои были на месте. Тогда я пошарил лучом по всем дальним стенкам и закоулкам подземной полости. Никого больше. Разыграли, значит! Ну-ну… Я тут из-за них руки себе веревкой обдираю, по грязным штрекам шарю, вместо того, чтобы спать, а они — шутки шутить!

— Фокусничаете, да? — заговорил я. — Я не знаю как там у вас, суперов, а у нас, у людей, принято с уважением относиться к тем, кто не жалея своих сил и времени, лезет в грязную вонючую дыру ради трех десятков оболтусов, которым закон не писан!.. Ну так у вас, видать, не хватает совести, это понять… Я уже не говорю о том, что может в это самое время вашим матерям вызывают скорую, а отцы, вместо того, чтобы выспаться перед началом рабочей недели, мечутся по городу, сходя с ума от горя… Если вы способны на такое, что другим и не снилось, это не означает, что можно вести себя, как последние сволочи… Короче, пацаны, устал я от вас. И вы меня сегодня всерьез разозлили… А теперь марш назад по тоннелю! Динамо идет первым. Я замыкающим. И завтра вы остаетесь после уроков в спортзале. Буду говорить с вами всерьез.

— Простите нас, Александр Сергеевич! — подал голос Перфильев-младший.

— Тебя прощаю, потому что твои родные сейчас не в городе. А остальные должны будут просить прощения у своих близких. И если кому-нибудь из вас всыпят по самое не балуйся, лично я испытаю чувство глубокого удовлетворения.

— А вы поможете нам ящик донести? — спросил Якушин.

— Какой еще ящик?

— Ну мы нашли его здесь, в пещере.

Несколько лучей вдруг выхватили из темноты продолговатый предмет, но меня поразил не он, а легкая фигурка метнувшаяся вдруг в темноту. Только розовые банты блеснули на косичках.

Конец тома! Читайте продолжение прямо сейчас по ссылке: https://author.today/work/377367