Война Поппи (ЛП) - Ловелл Л. п.. Страница 27

— Привет, пос, — бормочет он, откидываясь на подушки дивана.

И это… плохо. Очень. Он выпил большую часть этой бутылки. Я могу сказать по остекленению в его глазах, что он более чем пьян. И, судя по состоянию его лица, он только что вернулся с боя. Каждый раз, когда он возвращается после драки, он злится и пьет. И когда он становится таким, ничто не может стряхнуть с него эту ярость. Она оседает на его плечах, как тяжелый шерстяной плащ. И, осмелюсь сказать, иногда мне кажется, что он наслаждается этим. Я ходила на цыпочках вокруг этой темы, пока могла. Эти бои не идут ему на пользу. Только ухудшают его положение, каким бы оно ни было.

Я хватаю бутылку виски со стола и сердито смотрю на него, а затем отправляюсь на кухню и выбрасываю бутылку в мусорное ведро. Я чувствую, как он наблюдает за мной. Когда я выхожу из кухни, его глаза сужаются.

— Это чертовски помогает, — выплевывает он, невесело смеясь.

— Брэндон, пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь, что у тебя есть проблема? Это как… — я указываю на мусорное ведро, — помогает?

— Господи, Поппи, — он откидывает голову назад и проводит рукой по лицу. — Все, что ты делаешь, так это ведешь себя как чертова сука.

— Потому что я забочусь о тебе, Брэндон. И это… это должно прекратиться.

— Это дорога с односторонним движением, Опоссум, — он отталкивается от дивана и проходит прямо мимо меня, даже не оглядываясь назад. Отсюда я могу разглядеть ухмылку, прокрадывающуюся на его лице, когда он открывает кухонный ящик — тот, где он держит свою травку.

— Нет. Нет. Нет, — я влетаю в кухню, хватаю его за рубашку и пытаюсь оттащить его от стола, закрываю бедрами шкафчик и едва не зажимаю ему руку. — Тебе это не нужно.

В его глазах мелькнула искра гнева, примерно на секунду. Он делает шаг вперед, хватает меня за талию и швыряет о холодильник. Тот качается назад, все внутри ходит ходуном, когда он ударяется о стену, а затем снова с грохотом оседает на пол. Я упираюсь ладонью в его грудь, его учащенное сердцебиение бьется о мою руку.

У меня перехватывает дыхание в легких, а пульс стучит в висках. Я чувствую, как напряжение проникает в каждую его мышцу.

— Брэндон, отпусти меня, — шепчу я. — Пожалуйста, — я сглатываю, пытаясь успокоить сердцебиение, но где-то в глубине моего разума звучит темный голос, шепчущий, что это та часть Брэндона, которую я не знаю. Часть его, которой я не могу полностью доверять. Часть его, которая на самом деле пугает меня.

Кривая улыбка касается его губ, и на какое-то мгновение он становится почти тем Брэндоном, которого я знаю, но он погребен под таким гневом и ненавистью, что его трудно разглядеть.

Он наклоняется так близко ко мне, что его теплое дыхание обдувает мою шею, а губы касаются мочки уха.

— Разве ты не этого хочешь, Поппи? — в его словах звенит жестокость, которую я ненавижу, и хотя я ни на секунду не верю, что он причинит мне боль, он заставляет меня нервничать.

Мое сердце бешено бьется, и как бы мне этого ни хотелось, но я должна сказать ему.

— Ты меня пугаешь, Брэндон.

Он щурит глаза, встречаясь со мной взглядом. Спустя мгновение он тяжело вздыхает. Мне понятно, что он сознательно пытается ослабить хватку. Он зажмуривается и опускает голову. Мы оба не двигаемся. А когда он, наконец, поднимает голову и смотрит на меня, в его глазах бушует буря эмоций, которая ждет выхода. И я понятия не имею, когда и где это произойдет.

Он дотрагивается до моего подбородка и касается моей щеки, вдыхая меня, словно я единственный кислород, который необходим ему для выживания. Я думала, что его жестокость и гнев, его ненависть и ярость перейдут в этот поцелуй, но это не так. Этот поцелуй почти благоговейный, заставляющий меня чувствовать, что я для него все.

— Прости, — шепчет он мне в губы, и его руки дрожат, когда он поглаживает мои щеки и горло.

Я ищу в его глазах хоть что-то, какой-то ответ, почему все так запуталось и так сложно.

— Все в порядке… — я сглатываю, пока мой взгляд скользит по его губам. Я ловлю себя на том, что хочу, чтобы он снова поцеловал меня, потому что я жажду утешения, которое нахожу в нем. Я хочу, чтобы Брэндон заставил меня забыть обо всем, что происходит в данный момент. Только он и я. И даже если мой разум кричит мне, что это неправильно, мое сердце знает Брэндона, моя душа признает в нем часть меня, в которой я так отчаянно нуждаюсь. И именно поэтому сейчас я медленно приближаюсь к нему, и мои губы касаются его губ в поцелуе.

Его пальцы впиваются мне в талию, он поднимает меня, и я обхватываю ногами его бедра. Поцелуй становится более интенсивным и страстным. Его пальцы путаются в моих волосах, и мы врезаемся в стену, пока он несет меня по коридору, не прерывая поцелуя, от которого мы не способны оторваться. Мы врезаемся в дверной косяк его спальни, и вскоре после этого я приземляюсь на его кровать, пружины матраса скрипят под тяжестью, когда он падает на меня сверху.

Брэндон отрывает свой рот от моего, напряженно глядя на меня и удерживая меня своими массивными руками. Мышцы его челюсти напрягаются, а выражение его лица становится растерянным. Он закрывает глаза и опускает голову.

— Все не так, — выдыхает он со стоном.

Меня охватывает стыд. И я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он не шевелится, только опускает свое лицо в нескольких дюймах от моего, его глаза все еще закрыты.

— Я хочу тебя больше, чем хотел что-либо или кого-либо в своей жизни. Но ты заслуживаешь лучшего, чем такой пьяница как я. Все не должно быть так, — рычит он.

Мне все равно, что он пьян. Я просто хочу быть его убежищем, местом, куда он уходит, когда демоны становятся слишком реальными. Что бы это ни было, оно обладает силой, которую невозможно объяснить или рационализировать. Он пьян и одержим, и я хочу, чтобы он забрал меня с собой.

— Я хочу тебя, — это все, что я могу сказать ему.

Он стискивает зубы, и когда его глаза вспыхивают, начинается буря. Я хочу, чтобы меня унесло его ветром. Я желаю погрузиться в уничтожение, поглощающее его, окунуться в его изменчивый гнев. Я жажду этого.

— Повтори еще раз, — говорит он мне, хватая подол моей рубашки.

— Я хочу тебя..

Он медленно поднимает ткань, его пальцы скользят по моей коже, оставляя после себя покалывание. Я поднимаю голову, когда он стягивает с меня рубашку и швыряет ее в сторону комнаты, а я лежу перед ним, и вокруг меня клубится тьма. Почти безмолвный стон срывается с его губ, когда его взгляд скользит по моему полуобнаженному телу. Хотя в том, как он смотрит на меня, есть что-то благоговейное, между нами балансирует скрытое течение первобытной потребности и жестокости. Это притяжение настолько сильное, что я почти пьянею и не могу дышать, моя грудь тяжело вздымается.

Его пальцы скользят по моей талии, и он наклоняется, касаясь губами моей шеи так нежно, что я вздрагиваю. Я хочу чувствовать тепло его кожи на своей, ровный стук его сердца. Я хочу, чтобы то, как его тело чувствует, укоренилось в моем. И все же есть это легкое сомнение и страх перед тем, что это сделает с нами.

— Ты такая чертовски красивая, — выдыхает он мне в рот.

И в этот момент ничто не способно оставить происходящее. Эта плотина вот-вот рухнет.

Он обхватывает мое лицо, целуя меня с таким невыносимым трагическим насилием и отчаянием. И я хватаюсь за него. Мои пальцы хватают его за густые волосы, цепляясь изо всех сил, потому что мы тонем. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Моя рука проскальзывает под его рубашку, его теплая кожа обжигает мою ладонь, и я стягиваю с него, мешающую мне ткань. С каждой секундой мы ускользаем все дальше, теряясь в объятиях друг друга. Рука Брэндона грубо блуждает по моему телу, скользя вниз по бокам, пока он не хватается за верхнюю часть моих джинсов, срывая их с моих бедер, и он опускается на кровать. И в тот момент, когда я полностью обнажена перед ним, он делает глубокий вдох.

Это борьба. Моральная война, которая велась между нами двумя, сколько я себя помню.