Кайсе - ван Ластбадер Эрик. Страница 41

Чтобы сдержать участившееся сердцебиение, Николасу пришлось взять под контроль дыхание. Мозг среагировал мгновенно. Корёку — ведь это же путь в Сюкэн. Если Оками действительно постиг Освещенную энергию, то он сможет дать ответ, способен ли Николас достичь этих высот. Корёку — переходное звено, вход в Сюкэн. Наконец-то сможет он найти разгадку тайны своих древних предков — возможность сочетаемости Аксхара и Кшира, Света и Тьмы, двух противоположных полусфер Тау-тау, — неужели ему предоставляется такой случай? Да, но только если он обеспечит безопасность Оками.

— Наконец-то мне удалось задеть вас за живое, — подала голос Челеста.

— Боюсь, что да.

Она резко повернулась и бросила на Николаса быстрый взгляд.

— Оками-сан не согласен с вашим планом. Он не хочет ставить вас на линию огня.

— Уже поздно говорить об этом.

— Что вы имеете в виду? Мне кажется, он прав.

— Ничего не говорите, идите вперед, только чуть быстрее, — неожиданно проговорил Николас.

Они свернули с набережной на боковую дорожку. Было как раз то время, когда начинали открываться магазины и толпы людей спешили на работу. Вид этих взбудораженных людей удивил Николаса — ему показалось странным и удивительным то, что в этом городе чудес кто-то действительно работает. Трудно было в это поверить. Тем не менее за волшебной оболочкой Венеция продолжала оставаться городом, хотя и весьма своеобразным, в мирском понимании этого слова.

— Сейчас ни у Оками, ни у меня нет выбора, — продолжил Николас. — Мы оба обречены идти этим путем. А с исходом, каков бы он ни был, вам придется в любом случае смириться.

— Карма. Это ваша судьба.

В се голосе Николас уловил иронию.

— Послушайте, Челеста, если вы не верите в карму, то, значит, она не существует.

— Вроде гири, — улыбнулась Челеста.

Ей нравилось наблюдать за его недоуменным взглядом.

— Да, — серьезно добавила она, — я все знаю о долге чести, долге, выплатить сполна который невозможно.

Увидев маленькую булочную, Николас увлек ее к витрине, где красовались только что выпеченные батоны хлеба и румяные кексы.

— Вы голодны? По-моему, только что поели.

— Мне бы хотелось знать, не привлекают ли наши персоны чьего-либо внимания.

Челеста следила за тем, как Николас поверх головы продавщицы, добродушной женщины средних лет с розовыми щечками, вглядывается в стекло витрины.

— Что вы там заметили? — спросила она.

— В данный момент меня волнует не то, что я заметил, а то, что я чувствую. Кто-то определенно взял нас под наблюдение.

Они пересекли мост и вышли на другую улицу.

— Значит, это все-таки началось, — сказала Челеста. — Что будем делать?

— Кто бы он там ни был, дадим ему возможность еще немного понаблюдать за нами.

— Зачем?

— Потому что, чем дольше он будет преследовать нас, тем больше у нас шансов разглядеть его. А именно это мне и нужно, — Николас схватил ее за руку. — Готовы взглянуть в глаза врагу?

Она слабо улыбнулась.

— В данных обстоятельствах только об этом и мечтаю.

— Отдохните, — бросил Лиллехаммер, выходя из кабины пилотов реактивного самолета ВВС США. В руке он держал несколько листков с только что полученным факсом, лицо светилось от возбуждения.

— Что-нибудь об изуродованной девушке? — спросил Кроукер, отставив чашку с кофе и закрепив ее специальным колпачком.

— Угадали, — Лиллехаммер потряс в воздухе своими листками. — У нее был мост. Два коренных зуба, вместо выпавших молочных, появиться не пожелали — дантисту пришлось потрудиться.

Лиллехаммер ухмыльнулся — паутинка бледных шрамов обозначилась в уголках рта. Темные облака за стеклами иллюминаторов то сходились, то вновь расходились и хлестали по обшивке самолета, подобно гигантскому конскому хвосту. Уходя от шторма все выше вверх, им даже пришлось глотнуть кислорода над центром Миннесоты, да и сейчас ощущались последствия турбулентности, несмотря на то, что самолет вышел из фронта грозы.

— Зубной врач постарался на славу — наши компьютеры моментально вычислили ее имя: Вирджиния Моррис. Она из тех, кого поставляло ему ФБР. Видимо, его чем-то не устраивал фэбээровский выбор, и он сделал свой.

Легкая тряска не мешала Кроукеру наблюдать за проносившимися над ними облаками.

— Следовательно, она вместе с ним нарушала правила ФПЗС?

— Похоже на то. Это его старая связь. Я разговаривал с федеральными судебными следователями, ведущими это дело, — у них нет информации, что она сотрудничала с его охранниками, — Лиллехаммер покачал головой. — ФПЗС я вычеркнул из числа подозреваемых. Доминик был всегда неисправимым бабником, его брюк не хватало на ту штуку, что была в них.

— Стало быть, он под носом ФПЗС таскал за собой любовницу до самой Миннесоты? Как ему это удалось?

Лиллехаммер пожал плечами.

— Он командовал легионами. Любой из его подчиненных мог оказаться предателем.

Кроукеру надоело разглядывать тучи за иллюминатором.

— Сомневаюсь. Я знаю этих парней. Они привыкли делать свое дело, им нет необходимости лезть в чужие отношения. Зачем брать на себя лишнюю ответственность?

— Есть какие-нибудь соображения?

— Относительно предателей из его внутреннего окружения?

— Разумеется, — вскинул голову Лиллехаммер, — а кто еще мог навести убийцу на след Доминика?

Кроукер покачал головой.

— Вам кажется, что душок исходит от Федеральной программы, я же придерживаюсь иного мнения. Гольдони убили в том доме. А как он там оказался? Его похитили? Сомневаюсь. Он был под постоянным наблюдением. Кроме того, если бы убийца был из внутреннего окружения, то он расправился бы с Гольдони на месте, а не где-то на окраинах Миннесоты. А не кажется ли вам, что он намеренно ускользнул от охранников, торопясь на какое-то рандеву? Пет ничего проще — сказал жене, дескать, пошел за туалетной бумагой или вдруг захотелось телячьей вырезки — и был таков.

— Я допускаю такую возможность, — Лиллехаммер был явно заинтересован. — Но каковы же мотивы его ухода?

— Видимо, какая-то встреча, как я уже сказал. Причем встреча с лицом, пользовавшимся его абсолютным доверием. — Николас взглянул на часы. — А не изменить ли нам план полета? Если мы, скажем, сядем не в Вашингтоне, а в Нью-Йорке, то каково будет наше расчетное время прибытия?

— Сейчас справлюсь у пилотов, — ответил Лиллехаммер, нажимая кнопку интеркома.

Проснувшись на огромных размеров кровати в токийском отела «Хилтон», Жюстина первым делом потянулась к мужчине, спавшему этой ночью подле нее. Однако рука ощутила лишь смятые простыни — сердце Жюстины оборвалось и на секунду ее залила привычная, как голод, тупая, свинцовая боль.

Приподняв голову с подушки, она услышала, как Рик мочится в уборной. Было что-то успокаивающее в этом истинно мужском звуке — плеске тугой струи, бьющей по фаянсу унитаза.

— Рик?

Голая фигура показалась в дверях ванной, Рик усмехался.

— Наконец-то проснулась? Прекрасно. Я намерен заказать завтрак.

Жюстина села на край кровати и потянулась. Она видела, какими жадными, затуманенными страстью глазами он смотрит на нее.

— А ты знаешь, какое влияние оказывает этот твой вид на мою индивидуальность?

Жюстина рассмеялась.

— Кажется, твоя индивидуальность приглашает тебя в постель.

Она раскрыла ему свои объятия, он наклонился и, выгнувшись, навис над своей возлюбленной. Глядя снизу вверх ему прямо в глаза, Жюстина спросила:

— А как же завтрак?

— Не знаю, как ты, а я уже не такой голодный, каким был до твоего пробуждения.

Потом, приняв душ и одевшись, они спустились в ресторан. Рик заказал яичницу с беконом, картофель, апельсиновый сок, кофе и тосты. Жюстина не смогла сдержать улыбки — он был до мозга костей американец. Восхищаясь им, проголодавшаяся Жюстина заявила, что будет есть то же самое.

Сок и кофе подали моментально. Рик предпочитал черный кофе. Добавляя в ее чашку сливки и сахар, он спросил: