Мико - ван Ластбадер Эрик. Страница 95

Несмотря на то, что сказанное Лю было правдой, Нанги уловил в его словах изрядную толику зависти. “А хотели бы китайцы оказаться в нашем экономическом положении?” — злорадно подумал он.

— Или, скажем, “Явата”, — продолжал Лю. Он имел в виду великую японскую сталелитейную компанию “Явата”, владевшую старейшими и крупнейшими заводами на побережье страны, которые начали работать еще в 1901, году. — По-моему, это любопытно. Пережиток прошлого, и тем не менее с 1973 года ваше правительство вбухало более трех миллиардов долларов в модернизацию и усовершенствование технологии “Яваты”. И какую же это принесло им пользу? Сегодня “Явата” находится в гораздо худшем положении, чем была после нефтяного шока в семьдесят третьем году. Во всяком случае, тогда правительство могло принять меры по экономии, провести модернизацию, строго нормировать потребление топлива. Все эти шаги позволили “Явате” работать без перебоев.

Но сейчас эти меры все еще действуют, а между тем из-за того, что мировой рынок столь значительно сократился, число рабочих “Яваты” уменьшилось с шестидесяти одной тысячи в шестьдесят девятом году до неполных двадцати четырех тысяч сегодня. Три доменные печи “Ниппон стил” сейчас стоят, многие вспомогательные производства свернуты.

Американская сталелитейная промышленность была бы, я полагаю, рада использовать семьдесят процентов своих мощностей, как сейчас делает “Явата”. Но Япония просто не способна на такие сокращения. И что же вы можете сделать? В Америке компания Беттльхейма может временно уволить своих рабочих, а здесь политическая и социальная система не позволяет вам увольнять своих служащих.

Лю сделал паузу, как бы ожидая какого-то ответа. Когда Нанги промолчал, китаец, казалось, немного растерялся, и, когда заговорил снова, голос его звучал гораздо резче.

— Окончательный итог этого маленького разговора, — сказал он твердо, — заключается в том, что ваше “кэйрэцу”, как и большинство других, сейчас переживает некий организационный переворот. А это, как мы оба знаем, требует капитала. При уменьшении притока наличных средств вам пришлось изрядно опустошить резервные фонды.

— Мы достаточно крепко стоим на ногах.

— Возможно, и крепко. — Лю пожал плечами. — Только я сомневаюсь, что у вас сейчас хватит резервов, чтобы спасти Паназиатский банк.

“Если он собирается предложить мне помощь другой стороны, то мне придется дать ему тростью по голове”, — подумал Нанги.

— А чего хотят коммунисты от Паназиатского банка?

— Он нам ни капельки не нужен, — беспечно сказал Лю. — Скорее уж мы хотели бы получить кусочек вашего “кэйрэцу”.

Несмотря на то, что Нанги напряг все свои внутренние сенсоры в поисках ответа, он был как громом поражен.

— О, мы готовы заплатить высокую цену за такую привилегию, — произнес Лю в наступившей тишине, про себя проклиная необходимость вести разговор с вежливостью, принятой среди равных, как будто перед ним сидел не варвар. — Чрезвычайно высокую цену. Ясно, что “кэйрэцу” нуждается в гарантиях, и мы готовы сделать свежее денежное вливание.

— Меня это не интересует, — сказал Нанги, едва не задыхаясь от ненависти к этому человеку и ко всему, что он олицетворяет.

— Пожалуйста, будьте любезны позволить мне внести предложение, прежде чем опрометчиво отвергать его! — Лю сложил губы в некое подобие улыбки. “Ладно, — подумал он, — чего можно ожидать от какого-то японца. У них же нет нашего многовекового воспитания, они просто высасывают из нашей культуры то, что им требуется, дабы подняться над уровнем слюнявых зверей. Но, о Будда, недалеко же они в этом продвинулись!” Вслух он сказал: — Наше предложение состоит в следующем: вы уступаете нам одну треть интересов в вашем “кэйрэцу”, а мы предоставляем вам общим счетом пятьсот миллионов долларов, в шесть приемов за три года.

Поначалу Нанги был совсем не уверен, что не ослышался. Но когда он вгляделся в это продолговатое маньчжурское лицо, у него не осталось никаких сомнений. Пятьсот миллионов долларов! Он мгновенно просчитал, какие возможности открывает это неслыханное вливание средств.

“Бог мой, — возбужденно подумал он, — да мы же сможем запрыгнуть на самую вершину, если будем осторожны, смелы и... конечно, немного удачливы”.

Сумма значительно превышала ту, которую он мог надеяться извлечь из промышленных предприятий компании “Томкин индастриз” в случае их слияния, ту, которую мог дать любой другой источник. Нанги был совершенно уверен, что Лю знал это. Кроме всего прочего, только этот китаец мог дать достаточно денег, чтобы помочь Паназиатскому банку пережить кризис, связанный с наплывом требований вернуть вклады. А это, наряду с остальным, должно стать его основной заботой. Если погибнет Паназиатский банк, за ним вскоре последует и всё “кэйрэцу”, Нанги это понимал. “Тэндзи” поставило его в крайне неловкое положение, лишив средств. Предательство Энтони Чина могло оказаться последним ударом, который развалил бы эту деловую империю. За это Нанги проклинал бы его и все его потомство до конца дней своих.

Но Нанги не мог не задаться вопросом, чего же на самом деле хотят добиться этой сделкой китайцы. Они весьма неохотно раскошеливаются на такие суммы.

Прибыли? Да. Но ведь они могут получить прибыль в десятке других мест, да еще с гораздо меньшими расходами. Нанги лихорадочно искал ответ на этот вопрос, зная, что сам Лю никогда не ответит. Но существовали и другие ответы, которые китаец вынужден будет ему дать, и, возможно, если он, Нанги, задаст те вопросы, какие нужно, китаец, сам того не ведая, выложит ему решение головоломки.

— Скажите мне, мистер Лю, — вымолвил он, — а что ваши люди предполагают делать с этой третьей частью “кэйрэцу”?

— Делать? — переспросил тот, ерзая в своем шезлонге. — Я не понимаю вас.

К молодой китаянке присоединилась еще одна, и перед Нанги встала нелегкая задача решить, на которой из них более узкий купальник. Теперь между ними на песке стояла корзинка, эдакий сундучок с сокровищами, из которого одна из девушек достала бутылку с вином и налила обеим по полбокала бледно-золотистой влаги. Когда они легли навзничь на свои одеяла, он увидел мягкие пышные выпуклости их грудей.

— Ну, это совсем просто, — сказал Нанги, не отрывая глаз от девушек: на них было куда приятнее смотреть, чем на мужчину, развалившегося рядом с ним. — Прежде чем я задумаюсь о том, давать ли кому-либо из чужих... м-м-м, постоянный доступ к “кэйрэцу” — независимо от цены мне необходимо знать, что эти люди намереваются делать со своими капиталовложениями.

— Ну, делать деньги разумеется, — ответил Лю. — Какая еще у нас может быть цель?

Нанги тускло улыбнулся и развел руками.

— Вероятно, вы способны понять мою осторожность. До сих пор я почти не встречался с сотрудниками... вашей фирмы.

— Вполне вас понимаю, — сказал Лю немного дружелюбнее, почувствовав, что лед тает. — Я бы усомнился и в ваших побуждениях, если не почувствовал, что вы осторожничаете. В конце концов, не каждый же день заключаешь такие сделки. В некоторых отношениях мы еще весьма юная страна, мистер Нанги. Мир за пределами Поднебесной империи нам в диковинку. Попросту говоря, те люди, которые сейчас облачены властью в Пекине, хотят прощупать почву для создания восточного союза. Они полагают, что деловое партнерство — строго деловое — это самый разумный способ сдвинуть с места такое дело.

Словно по команде обе девушки-китаянки начали собирать свои пожитки. Даже здесь, на крытой веранде, солнце изрядно припекало, и, пока мужчины беседовали, лед в кувшине с чаем успел растаять. Вода ослепительно блестела подобно бесконечной золотой ленте.

— Хоть это и исключительно удачная возможность, — продолжал Лю, промокая лоб носовым платком, — время здесь играет весьма существенную роль, и как только вы покинете Китай... — Он пожал плечами. — Эта возможность, боюсь, будет упущена.

— Не думаете же вы, что я приму столь важное решение, связанное с моим “кэйрэцу”, в мгновение ока, — сказал Нанги, поворачиваясь к Лю и не глядя больше на девушек, которые стряхивали песок со своих гладких лоснящихся бедер.