Плавучий город - ван Ластбадер Эрик. Страница 75

— Я не могу заплатить тебе, пока твоя информация не будет проанализирована и проверена.

— Так мы никогда не договоримся.

Ивануси пожал плечами.

— Может, я и бедняк, но не глупец. Если твоя информация окажется ложной, то ты получишь деньги ни за что.

— Хорошо, я дам тебе половину информации, и ты заплатишь мне сейчас же половину суммы. А потом увидим, можем ли мы доверять друг Другу.

Ивануси кивнул.

— Это имеет смысл. Чтобы доверять тебе, совсем необязательно тебя любить.

Через сорок восемь часов Ивануси снова связался с Оками. Его руководители остались довольны и хотели бы получить оставшуюся часть информации в обмен на деньги. Именно этого Оками и ждал. Среди листков с сообщениями Доннау он вложил один, написанный им самим, в котором говорилось о местонахождении Банды пятнадцати. Такую информацию Доннау никогда бы не доверил бумаге, не говоря уже о том, чтобы передать ее третьему лицу. Информация о местонахождении банды исходила совершенно из другого источника, и это стоило Оками очень и очень недешево.

Микио обнаружил, что секретарь Доннау был гомосексуалистом. Он и его японец-любовник бывали в одном из ночных заведений Оками, которые притягивали к себе людей из низов общества. Оками показал этому человеку черно-белые фотографии, запечатлевшие его и любовника в различных сексуальных позах, и он тут же сломался. Оками много раз видел людские муки и слезы, но с этим человеком все было иначе. Глядя на него, Оками вспомнил свою мать, склонившуюся над телом отца и пытавшуюся руками зажать многочисленные ножевые раны, из которых лилась кровь. Это видение часто не давало ему покоя, вот и теперь оно снова всплыло в его мозгу так ясно, что он мог пересчитать позвонки на спине отца, потрогать родинку на левой лопатке. Он явственно ощущал запах крови. Впрочем, мучительное видение не помешало ему добиться от этого человека, чего он хотел.

— Тот человек, которому ты был должен, остался доволен половиной суммы? — спросил Ивануси при встрече.

— Доволен? Нет, конечно. Если я не появлюсь сегодня с оставшимися деньгами, мне не поздоровится.

— Не волнуйся. — Ивануси вручил Оками толстый пакет, завернутый в рисовую бумагу. — Я возвращаю тебе жизнь. Помни об этом, если надумаешь еще кому-нибудь продавать свою информацию.

Оками не понимал, что толкнуло его последовать за Ивануси вплоть до его норы из дерева и пластика рядом с железнодорожными путями. Под покровом ночи он видел, как Ивануси подошел к входной двери и открыл ее. Его миниатюрная жена поклонилась ему, хотя он вернулся домой с пустыми руками, она приветствовала его с искренней любовью и уважением. И Микио позавидовал этому обездоленному, но, по существу, такому богатому парню. Оками еще долго стоял в темноте, после того как дверь закрылась и огни в доме погасли. Невыносимо воняло мусором и мочой. Залаяла собака, почуяв приближающийся поезд, который вскоре с грохотом пронесся мимо, сотрясая одноэтажные домики, как будто они были сделаны из бумаги и прутьев. Но почему-то ему вдруг расхотелось возвращаться отсюда в свой роскошный дом.

Спустя десять дней заголовки газет запестрели сообщениями о взрыве бомбы, прогремевшем в небольшом жилом квартале города, которым управляли оккупационные войска. Сообщения были скупые, так как в этом оказались замешаны американские военнослужащие, однако из предварительных репортажей становилось ясно, что погибло двадцать человек, японцев по большей части, которые работали на оккупационное командование. Был ли взрыв случайным или преднамеренным — оставалось только гадать.

Оками завтракал тушеной рыбой и овощами, когда зазвонил телефон. Это был полковник.

— Вы слышали последние новости по радио? — спросил Линнер.

— Нет, но я сейчас читаю газетные сообщения.

— Коммунисты добрались до Банды пятнадцати. Похоже, ваши проблемы решены.

Оками не понял, почему голос полковника звучит так холодно.

— Если вы имеете в виду личности убитых, то вы правы. Я был бы счастлив.

— Насколько счастлив?

— Извините, Линнер-сан, но откуда вам известно, что это были коммунисты?

— А откуда вам становится известно, что вас в задницу укусил шершень? — язвительно ответил полковник. — В ваших газетах не написано, что бомба была заложена под здание, в которых жили члены Банды пятнадцати. Наши люди сейчас работают на развалинах, и они уже обнаружили достаточные доказательства знакомого почерка — это была бомба советского производства.

— Ну и в чем же проблема?

— Боже милостивый, вы сегодня непроходимо тупы! Коммунисты проникли в здание американского правительства и убили двадцать человек, среди них пять американских солдат. Вот в чем проблема, черт побери!

Оками молчал.

И уже совершенно другим тоном полковник спросил:

— Откуда им стало известно местонахождение Банды пятнадцати?

— Почему вы спрашиваете об этом меня?

— Спрашиваю? Да я просто размышляю вслух.

Но Оками все понял. Полковник расставил ему очень хитрую ловушку, и он в нее попался.

— Я хочу поговорить с вами сегодня, Оками-сан. У меня в кабинете. В полночь.

Внезапно связь оборвалась. Оками было все равно, каким тоном с ним разговаривал полковник. Но, с другой стороны, он чувствовал угрызения совести при мысли о пяти убитых солдатах, которые были ни в чем не повинны. Зная коммунистов, он подумал, что, возможно, их убили не случайно. Злясь на самого себя, он отодвинул в сторону недоеденный завтрак. И как это он всего не предусмотрел? Он был так доволен тем, что ему удалось заставить коммунистов сделать за него эту грязную работу, что он даже не подумал о том, какими способами они воспользуются. Если быть честным, ему было, в общем-то, все равно. У него на уме была только жажда мести. Тогда, но не теперь. Теперь на его совести была смерть пятерых американцев, и это ему совсем не нравилось.

Он решил пойти к Ивануси, сам не зная зачем. Он подгадал свой приход к обеденному времени, когда этот человек должен был вернуться с работы. Оками был уже почти у цели, как вдруг услышал шум за спиной и, обернувшись, увидел конвой американских военных машин, мчавшихся к дому Ивануси. Отпрянув в темноту крыльца ближайшего дома, Микио ждал, затаив дыхание, пока машины промчатся мимо.

Они подъехали к дому Ивануси. Солдаты военной полиции выпрыгнули из машин, держа наготове оружие. Офицер резко постучал в дверь, и когда Ивануси открыл, спросил его имя. Хозяин лачуги назвал себя, и офицер рявкающим голосом отдал приказ. Когда двое солдат схватили Ивануси, на пороге дома появилась крошечная фигурка. Жена Ивануси закричала и бросилась на солдат. Полицейский остановил ее, но женщина продолжала кричать:

— Оставьте его! Он ничего не сделал!

— Его обвиняют в смерти двадцати людей, мэм, — сказал офицер на ломаном японском. — Пятеро из них были американскими солдатами. Он ответит за это.

— Он не виноват! — кричала жена Ивануси, и слезы потоком струились по ее лицу. У него трое детей. Оставьте его! Мои дети умрут с голоду!

Офицер ничего не ответил. Возможно, он просто не понял ее. Он сел в переднюю машину, и конвой с ревом понесся по темным улицам, увлекая Ивануси навстречу его судьбе.

Кабинет был наполнен табачным дымом и тревогой. Оками сразу это почувствовал, как только вошел в помещение. Полковник, метавшийся по комнате, как тигр в клетке, резко повернулся на звук открывшейся двери и увидел Оками.

— Так, — сказал он сдавленно. Такой голос бывал у полковника только тогда, когда что-то приводило его в ярость. Оками знал, что разговор будет не из приятных.

— Садитесь, Оками-сан.

Несколько минут полковник молча выбивал пепел из своей трубки и затем снова набивал в нее табак. За все время он ни разу не посмотрел в сторону Оками. Полковник зажег трубку и глубоко затянулся.

— Вот как обстоит дело, — начал он. — Через три дня Доннау должен был доставить Мак-Артуру пакет с информацией, изобличающей генерал-майора Уиллоуби, этого фюрера Банды пятнадцати, в столь полной мере, что Мак-Артуру ничего не оставалось бы, кроме как инициировать действия против Уиллоуби. И он бы охотно это сделал. Он уже начинал осознавать ошибку, которую совершил с этой Бандой пятнадцати. Доннау и я собирались предоставить ему достаточное количество аргументов, чтобы сделать из Уиллоуби козла отпущения. Тем самым с Мак-Артура снималась всякая вина.