Сирены - ван Ластбадер Эрик. Страница 27

В противоположном конце комнаты на полу, облокотившись спиной о книжный шкаф, сидел Джеймс. Казалось, ему стало немного легче, но его раны продолжали кровоточить все так же сильно. Хэтер и Рейчел, не отрываясь, смотрели на него.

– Что вы сказали, мистер президент? Я не расслышал. Эта трансатлантическая линия... Нет, это не имеет значения. – Эль-Калаам пристально наблюдал за Томасом, стремясь поймать его взгляд. Государственный секретарь Соединенных Штатов продолжал разглядывать свои трясущиеся руки. Вдруг Эль-Калаам улыбнулся.

– Ваш секретарь наделал в штаны, мистер президент. – Он прищелкнул языком. – Весьма постыдное зрелище. – Его лицо вновь посерьезнело, когда он взглянул на часы.

– Сейчас двадцать четыре минуты одиннадцатого утра. Сегодня, ровно в шесть часов вечера я буду ждать вашего звонка и сообщения о том, что тринадцать наших братьев выпущены из тюрьмы в Иерусалиме. После этого к восьми утра завтрашнего дня вам будут предъявлены наши остальные требования. Впрочем, вы знаете, в чем их суть. Дальнейших переговоров не будет.

– Если же к этому сроку мы не услышим по местному радио на частоте 1300 мГц о вашем полном и безоговорочном согласии, то дочь премьер-министра Израиля, ваш государственный секретарь и все остальные лица, находящиеся здесь, будут казнены, – сказав это, он с величайшей осторожностью положил трубку на рычажки.

– Это просто возмутительно, – заявил Рене Луче. – Я требую, чтобы меня и моего атташе немедленно освободили. Франция никак не возражает против целей, к достижению которых стремится ООП. Напротив...

– Заткнись, – холодно приказал ему Малагез. Эль-Калаам повернулся к Рудду.

– Ты должен получше заботиться о своем патроне, – сказал он. – Мне кажется, он становится слишком стар для своего офиса.

– Эль-Калаам! – крикнул Луче. – Выслушайте меня!

– Он еще не понял, – заметил Эль-Калаам, ничуть не изменив интонацию. В этот момент он смотрел на Сюзан, но обращался, как было очевидно всем, к Фесси.

Человек с крысиными глазками, казалось, даже не пошевелился, но тупой приклад его автомата врезался в солнечное сплетение Луче. Туловище французского посла переломилось пополам, колени подкосились и он рухнул на пол, точно подкошенный. Руки его конвульсивно ухватились за место ушиба на животе. Слезы хлынули у него из глаз, из открытого рта вырвался тонкий хрип. Фесси стукнул Луче по шее ребром ладони, и тот потерял сознание.

Эль-Калаам почесал нос и щелкнул языком, в точности как во время разговора с президентом. Слегка согнувшись, он опустил ствол автомата, так что мушка уперлась в подбородок лежащего без движения посла.

С силой приподняв голову Луче, Эль-Калаам заставил того открыть глаза и посмотреть ему прямо в лицо. Кожа на лице француза приобрела болезненно бледный оттенок, на ней блестели капельки пота, а глаза покраснели.

– Не сметь, – произнес Эль-Калаам, – обращаться ко мне, пока я не разрешу. – Он поджал губы. – Я знаю, это для вас должно явиться большим шоком, но здесь нет союзников. Вы такой же враг для нас, как и все они. – Он широким жестом обвел комнату, указывая на остальных заложников. – Между вами нет никакой разницы. – Эль-Калаам легонько стукнул дулом МР-40 снизу по подбородку Луче, так что голова того мотнулась, словно мячик. – Разве не так?

Французский посол молча посмотрел на него. В мутных глазах его застыла боль. Эль-Калаам, несильно размахнувшись, ударил его в висок, после чего, потянув за волосы, оторвал голову Луче от пола.

– Скажите, что это – так, мистер посол, – последние слова он произнес нарочито громко и разборчиво, подчеркивая свое презрение.

Луче с трудом облизал языком пересохшие губы и пробормотал.

– Это..., – голос изменил ему, и, откашлявшись, он начал снова. – Это так. Мы... мы – враги.

– Совершенно верно. – Несколько секунд Эль-Калаам пристально разглядывал его. Потом тень отвращения пробежала по его лицу, и он повернулся к Эмулеру. – Ну-ка, почисти его, как сумеешь. Или ты забыл свои обязанности атташе?

– Что? – воскликнул молодой француз. – Со связанными руками?

Эль-Калаам отвел дуло автомата от лица Луче, и Эмулер тут же вновь рухнул на пол у его ног.

– Воспользуйся своим языком, – бросил главарь террористов и отвернулся.

У противоположной стены гостиной Джеймс продолжал истекать кровью. Его левая рука, по-видимому, парализованная, беспомощно лежала на полу, в то время как правой он пытался оторвать кусок материи от окровавленного рукава своей рубашки.

– Пожалуйста, – взмолилась Хэтер, стоявшая возле Риты, – позвольте мне помочь ему. – Ведь он уже не в состоянии причинить вам никакого вреда.

Эль-Калаам пропустил ее слова мимо ушей, не обратив на них никакого внимания.

– Весьма любопытно, – наклонив голову набок, он с интересом следил за отчаянными усилиями, предпринимаемыми Джеймсом. – И увлекательно. – Он подошел вплотную к раненому. – Я хочу посмотреть, справится ли он сам.

– А если нет? – не выдержала Рейчел. За спиной у нее находился Малагез, контролировавший каждое ее движение. – Он спас мне жизнь, и я хотела бы помочь ему. Если вы не разрешаете Хэтер сделать это, то позвольте мне.

– Позволить тебе? – Эль-Калаам ни на мгновение не отводил глаз от Джеймса. Я не позволю тебе даже завязать шнурки на ботинках самой, не то что подойти к нему.

Джеймс тем временем полностью сосредоточился на своих действиях, не обращая внимания на происходящее вокруг. Гримаса боли застыла на его красивом взмокшем от пота лице, пока он старался дотянуться до рукава зубами. Хриплые звуки вырывались у него из горла, а связки на шее, вытянутой до предела, походили на канаты. Наконец его неимоверные усилия увенчались успехом.

Через мгновение раздался треск рвущейся ткани. Засунув два пальца в образовавшуюся дыру, Джеймс резко рванул, и добрая половина рукава осталась у него в руке.

Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы наложить повязку на руку.

Странное выражение мелькнуло в глазах Эль-Калаама.

– Отличная работа, – заметил он, наблюдая за тем, как Джеймс поправляет повязку. – Ты сделал это, как профессионал, как солдат.

Джеймс помедлил с ответом. Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони здоровой руки и вытер ее о штаны, отчего на них осталась темная полоса. Прислонившись спиной к книжному шкафу, он глубоко вздохнул, но тут же закашлялся и мгновенно вытер розовую пену, выступившую у него на губах. Эль-Калаам нагнулся и повернул ладонь Джеймса вверх.

– Кровь, – произнес он, и в ту же секунду Джеймс вырвал руку и провел ею о рубашку. Хэтер сдавленно вскрикнула и закрыла глаза.

– Я знаю кое-что о войне и солдатах, – промолвил Джеймс, даже не взглянув на жену.

– Неужели, – Эль-Калаам приставил дуло «узи» к груди Джеймса и, раздвинув ворот рубашки, заглянул под нее. Его лицо при этом оставалось непроницательным. – Откуда же?

– Я родился и вырос на баррикадах Белфаста, – ответил Джеймс. Его голова откинулась назад, веки опустились.

– Не надо, Джеми, – с трудом произнесла Хэтер. – Тебе нельзя напрягаться.

Рита сделала движение, собираясь заставить ее замолчать, но Эль-Калаам, махнув рукой, остановил свою помощницу.

– Не надо, – сказал он спокойно. – Пусть говорит, что хочет. Он расскажет мне..., – он присел на корточки перед раненым. – Правда?

Глаза Джеймса открылись, он посмотрел на Эль-Калаама.

– Значит на баррикадах, – тихо сказал тот. – Ты вырос на баррикадах Белфаста.

– Да, на баррикадах, – эхом отозвался Джеймс. – Там, куда пришли проклятые англичане вместе со своими протестантскими прихвостнями и стукачами, чтобы мучить и убивать молодых ребят, сражавшихся за свободу своей родины.

Волчья улыбка расплылась на лице Эль-Калаама. Он обернулся и кинул взгляд на Маккинона и Дэвидсона.

– Не желают ли эти два английских джентльмена подойти поближе? Не угодно ли им послушать о зверствах, чинимых их правительством по отношению к ирландским католикам?