Сирены - ван Ластбадер Эрик. Страница 40

Когда Бэб, вернувшись на тротуар, приблизился к Дайне, она спросила:

– Ты собираешься стоять здесь всю ночь?

– Что тебе нужно, мама? – он пристально посмотрел на нее. – Ты меня совсем не знаешь. Я могу доставить тебе серьезные неприятности.

Она улыбнулась.

– Я так не думаю, – протянув руку, она прикоснулась к его лицу. – Что ты можешь сделать мне? Отобрать деньги? Они твои, если ты хочешь. – Бэб был так поражен, что не нашелся что ответить. – Или что-то похуже? Изнасиловать меня?

– Ха! Тебе никто не поможет. Что с тобой, черт возьми, мама? У тебя в голове совсем пусто? Проклятье! Неужели твоя мама ничему не учила тебя?

– Мне кажется, что ты не такой, как все остальные, о которых ты мне говорил.

– Хрен с два, мама! Точно такой же. Просто поздоровей большинства, и все.

– Давай раздобудем что-нибудь поесть, а?

– Эй! Я могу взять тебя за руку прямо сейчас, оттащить вот за этот дом и заставить пожалеть о том, что ты пришла сюда. – Он протянул руку так, что она едва не прикоснулась к плечу Дайны, и в его желтых глазах вспыхнули огоньки, как у ночного хищника.

– Ну же, – сказала она. – Давай перекусим где-нибудь, а?

Его пальцы сильно сжали локоть девушки, и он потянул ее к убогому входу в Нова Хаус. Она и не думала сопротивляться.

– Я собираюсь трахнуть тебя, дурочка, – прорычал он, наконец разозлившись. – После этого тебе понадобится инвалидное кресло.

– Это не будет изнасилование, если я хочу сама.

Слова Дайны вдруг остановили его, и он, обернувшись, уставился на нее.

– Что ты хочешь сказать, мама?

– Просто пытаюсь объяснить, что ты не можешь изнасиловать меня.

– Можешь быть уверена, я сделаю все, что в моих силах.

Она подняла голову.

– Валяй!

Некоторое время он молча смотрел на нее серьезное лицо, потом, запрокинув голову, расхохотался. Уже много лет он не смеялся так долго и так громко.

Детектив, лейтенант полиции Роберт Уолнер Бонстил аккуратно ступал по разгромленной комнате.

– Вы свободны, – бросил он двум одетым в форму полицейских, даже не посмотрев в их сторону.

Само выражение, застывшее на лицах этих двух закаленных патрульных псов, первыми прибывших на место происшествия, могло рассказать многое внимательному наблюдателю. По-видимому, они ожидали обнаружить умершую от заурядной передозировки наркотиков знаменитость, когда появились на пороге гостиной, потому что один из них с небольшой плешью на макушке воскликнул: «Господи помилуй!», едва взглянув на труп Мэгги, а второй отвернулся в сторону, бледный, как полотно.

Тем не менее, мгновение спустя они вернулись к исполнению своих обязанностей: достав блокнот и карандаши, они принялись задавать вопросы странными механическими голосами.

Однако почти тут же в дверях комнаты выросла высокая фигура светловолосого элегантно одетого человека. Обведя комнату широко расставленными серо-голубыми глазами, он зашел внутрь. Руки он держал в карманах, и в его движениях чувствовалась властная уверенность.

– Хорош, – с отвращением сказал напарнику лысеющий полицейский и с силой захлопнул блокнот. – Ребята из отдела убийств приехали.

– И они ничуть не поспешили, – ответил Бонстил. Повернувшись к открытой двери, он сделал приглашающий жест рукой. В комнату вошли еще двое, за которыми чуть погодя, последовал третий, очень худой, небрежно и неряшливо одетый. Волосы этого последнего были всклокочены, между глубокими складками на шее виднелись грязные полосы. На ходу он жевал сэндвич.

Бонстил пересек комнату, не сдвинув с места ни единого обломка или обрывка бумаги, валявшегося на полу. Добравшись до дальней колонки, он заглянул внутрь. Потом обошел ее сбоку, присел на корточки и наклонил голову, осматривая сбоку деревянную коробку и затем следы на ковре позади своеобразного гроба. Поднявшись, он позвал: «Док».

Худой человек подошел и, бросив безразличный взгляд внутрь выпотрошенной колонки, откусил кусок от сэндвича.

Бонстил указал на деревянную боковую панель колонки.

– Сфотографируйте это, – сказал он. – Ладно? Худой кивнул, сделал знак своим людям, и те стали доставать камеры и вспышки.

Бонстил подошел туда, где сидела Дайна, держа за руку Криса. Лейтенант передвигался совершенно бесшумно, и, наблюдая за его приближением, девушка почему-то вспомнила здоровенного мексиканца из полинезийского ресторана в Малибу.

– Мисс Уитней? – он говорил тихим скрипучим голосом, выделяя согласные, но не растягивая слова. – Это вы звонили? – Глядя на него в упор снизу вверх. Дайна заметила пробивающуюся щетину на подбородке, такую же крошечную как ворсинки на бархате. – Мэм?

Ощущение близости Бэба и запах корицы, пропитавшей насквозь воздух нью-йоркских улиц, по-прежнему не отпускали ее. Травма и шок пробили в ее голове брешь, через которую на Дайну обрушился целый поток воспоминаний. Она разрывалась между двумя мирами: настоящим и прошлым.

– Что?

– Это вы звонили в полицию? – Бонстил говорил медленно и четко, точно она страдала расстройством слуха.

– Да. – Она отвела в сторону пряди волос, упавшие ей на лицо, и заметила, что он внимательно смотрит туда, где ее руки соприкасались с рукой Криса. – Со мной все в порядке.

– Ваш близкий друг? – он сказал это так, что она не могла понять, имеет ли он в виду Мэгги или Криса.

– Близкий друг нас обоих.

– Уок. – Бонстил повернулся к здоровенному парню, только что вошедшему в гостиную.

– Снаружи все чисто.

Бонстил кивнул и взглянул на свою ладонь.

– Ты займешься рок-звездой. – Уок наклонился, взял Криса под локоть и, осторожно проводив его на другой конец комнаты и усадив за обеденный стол, открыл блокнот.

– Мисс Уитней, теперь я должен снять ваши показания.

Дайна отвернулась: свет от вспышек фотоаппаратов помощников медицинского эксперта резал ей глаза.

– Вот, – сказал Бонстил, доставая пластиковый стакан с темной жидкостью. – Это, правда, не натуральный кофе, но он поможет вам согреться.

Дайна зажала стакан между пальцев. К тому времени, когда она заканчивала давать показания, помощники доктора уже успели убрать камеры и теперь старались вытащить тело Мэгги из колонки. Они делали это так осторожно, словно она все еще была жива. Наконец при помощи ножовки они извлекли труп наружу и унесли его, предварительно упаковав в серый пластиковый мешок. Дайне показалось, что впервые за целую вечность ей удалось вздохнуть свободно, не чувствуя боли в груди.

– Я хочу поговорить с Крисом, – сказала она через некоторое время. Бонстил кивнул.

– Как только сержант Макиларги завершит беседу с ним. – Он взял пустой стаканчик из ее руки. – Вы не хотите позвонить кому-нибудь, мисс Уитней?

Она подумала о Рубенсе: ей очень хотелось позвонить ему. Однако он уехал из города, и Дайна не имела ни малейшего представления, где искать его в Сан-Диего, зная лишь, что он вылетает обратно вечерним восьмичасовым рейсом. Она посмотрела на Бонстила.

– Вы держитесь очень формально, лейтенант.

– Звезды требуют соответствующего обращения, мисс Уитней. Таково железное правило нашего капитана. – Он обернулся, когда медицинский эксперт приблизился к ним. – Что у тебя, Энди?

– Хм, пока ничего особенного. – Он слегка причмокнул. – Я могу сказать сейчас только, что жертва умерла примерно в четверть пятого сегодня утром. Разумеется, плюс-минус, как обычно.

– Ты установил это при помощи своей волшебной палочки?

Собеседник Бонстила признательно крякнул.

– Иногда я готов продать душу, чтобы заполучить ее. – Однако он тут же посерьезнел. – Хотя есть одно странное обстоятельство.

– Какое?

– Она умирала долго.

Лейтенант бросил мгновенный взгляд на Дайну, сделав одновременно какой-то быстрый жест, и медицинский эксперт кивнул головой.

– Пора сматываться, – сказал он. – Я пришлю тебе материал, как только он будет готов. Впрочем, это произойдет после полудня. Мне надо отдохнуть. – Однако, словно противореча собственным словам, он вышел из комнаты куда проворней, чем вошел.