Сирены - ван Ластбадер Эрик. Страница 44

– Мой отец умер. – Дайна опустила голову, уставившись на скатерть, на которой в шахматном порядке чередовались красные и белые квадраты. – Что же до моей мамы, то я ей на хрен не нужна...

– Эй, тормози. Тебе не следует разговаривать так.

– Почему? Ты говоришь точно так же.

– Я – изгой, отброс общества, мама. Тебе не стоит перенимать у меня ничего из этого. Мне приходится ругаться, потому что иначе меня не будут понимать. – Он подмигнул Дайне. – В конце концов, я – нигер и не знаю, как говорить по-другому. А тебя воспитывали как следует, мама. Ты ходила в школу. Так что ругаться тебе нет никакой нужды.

– Мне кажется, тут нет ничего особенного. Ты слышал о Ленни Брюсе...

– Хм. – Бэб осуждающе покачал головой. – Мама, тебе еще многому надо учиться. Кого волнует, что думаешь ты или я? Все дело в том, что они, – он откинул голову назад, – там. И им не нравятся все эти ругательства. Запомни: они любят все легкое и спокойное. Красивые, приглаженные перышки. Ешь эту пишу богов, мама. – Он указал жирным пальцем на тарелку. – Если она понравится тебе, как настоящему Нигеру, я буду счастлив.

Некоторое время они продолжали есть молча. Маленький ресторанчик был набит битком. В нем царила веселая, дружеская атмосфера; почти все посетители знали друг друга, и сидевшие за соседним столиком оживленно беседовали и обменивались добродушными шутками. Дайна не видела ничего подобного ни в одном из ресторанов в центральной части города.

Они сидели возле окна с двойными рамами, выглядывавшего на задний дворик, заросший бурьяном и заваленный грудами черного булыжника. В сумерках черные руины на месте разрушенных зданий искажали представление о расстояниях: казавшиеся Дайне далекими бледно-желтые огоньки светились в окнах вторых и третьих этажей обшарпанных кирпичных зданий, стоявших в соседнем квартале.

Входная дверь, отворилась, впустив человека, блестящая кожа на вытянутом лице которого была чернее ночи. Бэб, оторвавшись от еды, повернул голову и следил за вошедшим, пока тот не спеша приближался к их столику. Он был одет в желто-коричневый костюм с такими большими лацканами на пиджаке, что они заканчивались у самых плеч, и темно-коричневую рубашку, из-под расстегнутого ворота которой выглядывали шесть или семь рядов тонких золотых цепочек. В углу его рта торчала длинная кухонная спичка, а когда новый посетитель подошел поближе, Дайна заметила, что он не переставая энергично всасывал воздух сквозь стиснутые зубы. Ей также бросилось в глаза, что губы его с одной стороны были чуть вывернуты наружу и оставались в таком положении независимо от меняющегося выражения на лице.

– Что нового, приятель? – он протянул розовую ладонь, и Бэб с размаху шлепнул по ней своей.

– Привет.

Незнакомец не сводил глаз с Дайны.

– Что это такое, нигер? – Он зацепил носком высоких ботинок свободный стул и, выдвинув его из-под столика, сел. – Похоже ты отхватил себе отличный кусочек прелестного белого мяса.

– Смайлер, у тебя есть что сказать мне? Если нет, то можешь убираться отсюда.

Смайлер улыбнулся в ответ, сверкнув золотыми коронками на передних зубах.

– У меня складывается ощущение, что ты становишься чересчур обидчивым.

– Что тебе нужно, приятель? – Бэб вновь прервал возобновленную было трапезу и, вытерев пальцы, пристально посмотрел на собеседника. – Я сказал, проваливай.

Смайлер задумчиво пожевал губами, и красно-белая головка спички запрыгала у него во рту.

– В чем дело, нигер? Ты забыл, что белым мясом следует делиться, особенно сладким кусочком вроде этого? – Его тяжелая мозолистая ладонь легла на плечо Дайны. Та попыталась стряхнуть ее, но сильные, толстые пальцы не позволили ей даже пошевелиться.

– Убери прочь свои лапы, Смайлер.

– Это почему? – он ухмыльнулся.

Не сводя глаз с лица Смайлера, Бэб с быстротой, поразительной для такого грузного тела, выпростал вперед руку и схватил один из пальцев, сдавливавших плечо девушки. Он резко дернул его вверх и назад так, что раздался громкий треск.

Вскрикнув, Смайлер попытался вскочить с места, но будучи не в силах вырваться из железной хватки, лишь извивался на стуле, как уж. Лицо его исказила гримаса; в уголках глаз выступили слезы. Однако даже страшная боль не могла стереть отвратительную полуулыбку с его губ. Грудь его тяжело вздымалась. Набухшая вена преградила путь тонкой струйке пота, стекавшей по левому виску.

Не разжимая руки, Бэб перегнулся через стол и произнес низким угрожающим тоном:

– Я ведь сказал тебе не делать этого, приятель, но ты ведь слишком плохо воспитанный нигер, чтобы прислушиваться к моим словам.

– Эй, дру... – Глаза Смайлера закатились. Воротник его рубашки взмок и потемнел от пота.

– Мне не остается ничего другого, кроме как сделать что-то, что вразумило бы тебя, понял?

Смайлер скрипнул зубами.

– Эй, дружище. Эй, успокойся. Ты делаешь больно этому Нигеру...

– Мне наплевать на то, что тебе больно, ясно? Раз у тебя пусто в котелке, то приходится расплачиваться за это. – Приблизив лицо вплотную к блестящей физиономии Смайлера, он опустил локоть на скатерть, еще больше усиливая хватку. Смайлер вскрикнул так, что спичка выпала у него изо рта.

– Господи, ты хочешь убить меня. Честное слово.

– Извинись перед леди, приятель.

– Уф... уф...

Бэб наклонился вперед и заскрежетал зубами, и с лица Смайлера, казалось, сбежала вся краска.

– Ладно... извини...

– Извините, мадам. Перед тобой леди, козел. Впрочем, тебе этого все равно не понять.

Смайлер в отчаянии взглянул на Дайну.

– Извините, мадам. – В полном изнеможении он закрыл глаза.

– Бэб, – прошептала Дайна. – Перестань. Бэб выпустил палец Смайлера, и тот облегченно перевел дух и поспешно убрал со стола поврежденную руку, опасливо поддерживая ее здоровой.

– Сломав курице крылышко, не отведать ли ее мяса, а, Смайлер? – Бэб фыркнул. – Ладно. В чем дело?

Смайлер посмотрел на него покрасневшими глазами: он легонько покачивался на стуле, стараясь унять нервную дрожь – последствие ужасной боли.

– Беду [14] привезут в три часа утра. Место прежнее.

– Ты проверял?

– Да. Хороший товар. Бэб кивнул.

– Верных две тысячи для тебя, нигер. С такими бабками сможешь как следует приодеться. – Он рассмеялся. – А уж как твоя старушка обрадуется.

Однако Смайлеру было явно не до веселья. Он очень аккуратно держал на весу поврежденный палец, боясь им пошевелить, и, взглянув на него, беззвучно пошевелил губами. Пот постепенно высыхал на его лице.

– Доктор починит тебя в ноль секунд, вот увидишь. – Бэб вернулся к прерванному ужину. – И в следующий раз ты будешь знать, что к чему, Нигер, а? Смайлер бросил на него взгляд.

– Да. – Он поднялся с места, даже не посмотрев на Дайну, словно Бэб сидел за столиком один. – В следующий раз я буду знать.

Сказав это, он повернулся и направился к двери, протискиваясь между стульями. Дайне показалось, что выйдя из ресторана, он пересек улицу.

– Разве было необходимо делать ему так больно? – спросила она.

Бэб поставил на скатерть тарелку и взглянул на девушку.

– Я же сказал, мама, что тебе еще предстоит многое узнать об этом городе. Боль – это единственное, что может поставить на место нигера, вроде Смайлера. Грустно, согласен, но это так. Иногда они становятся такими глухими, что их приходится заставлять слушать тебя. А это не просто.

– Значит, ты был вынужден сломать ему палец?

– Уф. – Бэб откинулся на спинку стула и вытер губы. – Я расскажу тебе одну историю, мама, чтобы ты лучше поняла. Много лет назад Смайлер был свободным художником и ни от кого не зависел. Одному богу известно, как ему удавалось зарабатывать на жизнь, потому что в голове у него всегда было пусто, но он все же как-то ухитрялся. И вот однажды он встречается с большим человеком из Филли. Этот парень – редкая сволочь, но не дурак – придумывает, как он может использовать Смайлера в своем бизнесе.