Сирены - ван Ластбадер Эрик. Страница 62

– Я думаю, – продолжала она. – Джордж первым из всех нас понял это. Даже еще прежде Мариона или Рубенса.

«Хэтер Дуэлл» превратилась в мощный локомотив, несущийся на всех парах. Такой мощный, что уже не поддается управлению. Все только и делают, что говорят о нем. Вот почему Берил удалось так развернуться. Ей принадлежала идея поместить в следующем номере «Вэраети» цветной вкладыш. Немного текста... двенадцать страниц фотографий: тебя, меня, Джорджа, даже Мариона. Но твои снимки в начале и в конце. Этот проект – мечта любого рекламного агента.

Дайна, уже несколько месяцев работавшая рука об руку с этой женщиной, впервые увидела в ней не только партнера по съемкам, но и личность.

– Как тебе должно быть обидно.

– Вовсе нет, – Ясмин покачала головой. Черная прядь, упавшая ей на лоб, закрыла один глаз. – Я слишком прагматична для этого. Я знаю, что с таким сложением, – она приподняла ладонями грудь, выставляя ее вперед, отчего по животу Дайны прошла судорога, и она отвернулась, – я никогда не получу главную роль. Последняя, кому это удавалось, была Лорен. С тех пор многое изменилось. – Передернув плечами, она опустила руки и подхватила со стола остатки своего сэндвича. – Возможно по окончании съемок я лягу в больницу на операцию по уменьшению объема груди. – Она подождала, пока Дайна придет в себя. Их глаза встретились. – Может быть совсем немного, чтобы носить купальник не четвертого, а третьего размера.

У Дайны пересохло во рту.

– Мне кажется, что тебе не нужно ничего менять. Твое тело принадлежит только тебе. Почему ты позволяешь кому-то распоряжаться им?

– Почему ты хочешь стать звездой? – без тени улыбки поинтересовалась Ясмин.

Дайна опустила глаза и, помолчав, пробормотала.

– Ну что ж, тогда ты права. Я думаю, это поможет тебе.

– Конечно, поможет!

– До чего это отвратительно, перекраивать себя в соответствии с капризами и вкусами мужиков! – произнесла Дайна, задыхаясь от гнева.

– Не мужиков, – возразила Ясмин, – а Голливуда. Это совсем не одно и то же.

– Все равно это мерзко и унизительно, с какой стороны не взгляни!

Ясмин накрыла ладонь Дайны своей и слегка наклонилась вперед. Взгляд ее темных глаз казался таким ясным и искренним: она была настоящей женщиной. Это обстоятельство – то, что они обе являлись женщинами в полном смысле этого слова – связывало их прочными, священными узами, отнюдь не сексуальными, но скорей социологическими и, может быть даже, антропологическими.

– А что ты сама готова сделать ради славы, Дайна? Насколько ярко это пламя горит внутри тебя? – Она стиснула пальцы так, что ладонь Дайны побелела. Ее голос опустился до шепота. – Как сильно ты жаждешь ее?

Дайна всмотрелась в глаза Ясмин и увидела в них, точно в зеркалах, два крошечных отражения себя самой. Ей почудилось будто эти отражения перемещаются по собственной воле, словно живя отдельной, самостоятельной жизнью.

– Я хочу достичь ее, – сказала она и тут же подумала:

«Кто произнес эти слова: я или мои отражения?» Ясмин сидела абсолютно неподвижно.

– Что если бы тебе для того пришлось спать с Рубенсом?

– Я люблю Рубенса.

– Что если это одно из условий игры? Если от тебя требовалось вести себя так, точно ты любишь его, для того чтобы...

– Прекрати! – Дайна попыталась высвободить руку. – Ты пугаешь меня. – Однако, насколько искренним был ее гнев? Она поймала себя на том, что какая-то часть ее отзывается на слова Ясмин. Голос Бэба явственно звучал в ее ушах: «Никогда не позволяй никому вести себя так по отношению к себе, мама». Да, старый мудрый Бэб понимал толк в жизни и в людях.

– Я ничуть не верю тому, что ты боишься, – заявила Ясмин. – Я полагаю, что ты хочешь убедить саму себя, что ты вовсе не такая. – Она вновь сжала руку, но Дайна не почувствовала боли, лишь нечто вроде электрического тока, пробежавшего по ее пальцам. Это ощущение совершенно не походило на то, которое она испытывала при прикосновении Рубенса, и потому показалось ей на мгновение странным и чужим. – Я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да, – прошептала Дайна. – Да, я стала бы спать с ним. Но притворяться, что люблю... не знаю.

– Нет, знаешь. – Взгляд Ясмин был абсолютно спокойным. Мы с тобой одного поля ягоды. Дайна. Это ты тоже знаешь.

– Нет, – Дайна вскинула голову.

Ясмин потянула ее за руку.

– Взгляни на себя, – в ее голосе послышался упрек. – Ты так перепугана, что вся трясешься. Чего ты боишься?

Живот Дайна напрягся, и в нем появилось мучительное посасывание.

– Я не знаю, – ответила она, – что пугает меня.

– О нет, прекрасно знаешь, – возразила Ясмин, приближаясь вплотную к Дайне. – Ты, наконец, поняла, к чему стремишься. – Взяв открытую ладонь Дайны в свою, она с силой сжала ее пальцы в кулак. – Теперь тебе осталось лишь схватить и удержать это.

– Рубенс хочет, чтобы я уволила Монти.

– Именно так тебе и следует поступить. Это умный ход, единственно верный ход.

– Тут дело в другом...

– Сделай это, Дайна.

– Я хочу остаться верной...

– Верность еще никогда не помогала чьей-либо карьере. Она не принесет тебе никакой пользы.

Дайна промолчала, но мысленно она воскликнула: «Ты видишь, как обстоят дела, Монти. Для них ты – труп. Но для меня нечто большее». Она отвернулась, пряча лицо от внимательного взгляда Ясмин, и подумала: «Что же мне делать?»

Малагез привел Хэтер и Сюзан в «парилку». Увидев, что они сделали с Боком, Сюзан громко вскрикнула. Вырвавшись из рук Малагеза, она кинулась через комнату и, упав на колени возле Бока, прижала его голову к своей груди.

– Малагез, – обратился к тому Эль-Калаам. – Я хочу, чтобы ты проследил за остальными. Ты знаешь, что надо делать. Пришли сюда Риту.

Малагез, кивнув, вышел. Минуту спустя в комнате появилась Рита. Автомат висел у нее за спиной наискось. Переступив через порог, она остановилась, молча переводя взгляд огромных темных глаз с Бока на Сюзан и обратно.

– Он сделает то, что мы хотим? – спросила она, наконец.

– Скоро, – успокоил ее Эль-Калаам. Затем он вновь повернулся к Боку. – Отойди от него, – приказал он Сюзан, и когда та не подчинилась, сделал жест, обращенный к Фесси. Человек с крысиными глазками шагнул вперед и, грубо взяв девушку за волосы, потянул ее прочь от промышленника. Потом, обхватив ее второй рукой, рывком поднял на ноги и оттащил немного в сторону, не обращая внимания на ее отчаянные попытки вырваться. Его ладонь, не переставая, шарила по ее телу.

Эль-Калаам вышел на середину комнаты и склонился над Боком. Взявшись за подбородок, он задрал голову промышленника и вгляделся в его мутные, налитые кровью глаза.

– Ты очнулся, сионист? – Он принялся наотмашь хлестать Бока по щекам, пока они не порозовели. – Да, теперь я вижу, что ты очнулся. – Подняв голову, он бросил мгновенный взгляд на Сюзан. – Твоя подруга тоже здесь. Я подумал, что будет только справедливо, если в подобный момент вы окажетесь вместе.

– Что значит в подобный момент? – спросила Сюзан. Ее глаза дико вращались. – Что еще вы собираетесь сделать с ним? – Она начала всхлипывать.

Эль-Калаам ущипнул Бока, от чего взгляд того приобрел более осмысленное выражение.

– Твой поезд, Бок, уже ушел. Твое упрямство заставило нас перешагнуть через все границы. Теперь ответственность за последующие события ложится на тебя. Наша совесть чиста.

– На твоих руках уже слишком много крови, – пробормотал Бок. – Слишком много.

– Хватит болтать. Лучше разуй глаза пошире.

Бок медленно повернул голову, и его глаза расширились.

– Сюзан, – выдохнул он. – Что она делает здесь? – Он пришел в страшное возбуждение.

– Она собирается помочь нам устроить небольшое представление.

– Нет, – голова Бока качнулась в сторону. – Нет, только не Сюзан.

– Послушай, Бок, – сказал Эль-Калаам. – Негоже вести себя так. Ведь представление предназначено именно для тебя.