Иван Московский. Том 4. Большая игра. Страница 6
Королеву это заинтересовало.
Она внимательно всматривалась в то, что там пытался произнести Иоанн. Повторяла. И если всё верно, муж моргал два раза. Если нет – один раз.
Даже такой разговор дался нашему герою очень сложно. Однако он сумел донести до Евы, что врачей этих нужно гнать взашей. И что он не протянет ещё несколько дней такого лечения.
Супруга всё поняла и не мешкая отправилась к Даниилу Холмскому. Тот через пень-колоду, но уже говорил на латыни, поэтому вполне смог понять её слова.
– Не может такого быть! – раздражённо воскликнул он.
– А пойдём к Иоанну. Сам у него и спросишь.
– Он говорить начал?
– Пойдём.
Недовольный Даниил последовал за ней.
Ему не верилось, что такие уважаемые лекари, применяющие самые передовые, по его мнению, методы лечения, обыкновенные шарлатаны. Вон как мудрёно говорят.
Но пошёл, испытывая острое желание послать её к лешему. Однако проверить слова Евы он хотел. Ибо Холмский прекрасно видел, как суетились иерархи. Старались. Как пытались помочь, вполне искренне переживая. И тут такие слова. Вздор же! Как им не быть вздором?
Зашёл.
Ева быстро повторила при Иоанне то, что передала Даниилу. И попросила моргнуть два раза, если она передала его слова верно. И один раз, если нет.
– Матерь Божья! – воскликнул вспыхнувший Холмский, увидев, что его король моргнул дважды. Без всякого промедления он пригласил главу адептов Сердца, перед которым повторили это действо. И началось…
Врачей уже через четверть часа всех задержали и поместили в отдельные камеры. Тех, кто их направил, тоже. Но последних ненадолго и больше для банального опроса. Слишком уж уважаемые люди. Да и для сговора у этих людей основания не было. Иоанн им был нужен. Живым и здоровым. Во всяком случае, иерархам точно. А они в этом лечебном деле играли ключевую роль. Важнее виделся другой вопрос: кто им этих коновалов сосватал и зачем.
Территорию же, где находился король, оцепили и установили строгий режим. Никто не мог ничего сделать без санкции Иоанна. Во всяком случае, такого, что могло как-то повлиять на его здоровье. Ева же сидела рядышком и выполняла функции переводчика, потому что более-менее внятно по губам могла читать лишь она.
Глава 3
Дни шли свои чередом.
Ева сидела при короле, выступая переводчиком. Во всяком случае, по губам читала более-менее уверенно только она. Видимо, сказывалась придворная привычка, сформированная за столько лет обитания при дворе отца.
Король не желал никого видеть и хотел лишь одного – покоя. Чтобы его не дёргали. И уже точно не лечили кровопусканиями там всякими, клизмами и прочими аналогичными «прогрессивными» способами.
Он распорядился держать помещение свежим. И регулярно его проветривать. Его самого мыть и кормить. Нормально. Бульоном пока. Но крутым и с волокнами мяса да размоченным хлебом, из-за чего получалась такая жиденькая питательная кашица. Плюс молоко.
И такой режим давал результат. Иоанн медленно, но уверенно стал поправляться. С каждым днём ему становилось хоть чуть-чуть, но лучше. Но слабость… чёртова слабость… он даже говорить пока не мог нормально – только шевелил губами и пытался издавать звуки. Но лёгкие его подводили, так что в лучшем случае получался едва различимый шёпот. Да и то – он быстро уставал. Так что пока он больше просто беззвучно шевелил губами, тем более что этого вполне хватало для общения с женой и немногочисленным окружением.
В любом случае Иоанн выкарабкивался. Однако для окружающих это было неочевидно…
– Твари… – процедил Андрей Васильевич.
– Твари? – удивился нунций Святого Престола.
– А как их ещё назвать?
– Кого? Что случилось?
– А ты разве не знаешь ещё? А-а-а… – махнул рукой Андрей Васильевич. – Ты вот давно навещал племянничка моего?
– Так никого же не пускают.
– Вот! – назидательно поднял палец герцог Боспорский. – Именно что не пускают.
– Иоанн изволит отдыхать, – пожал плечами нунций. – Оправляется от отравления.
– А ты в этом уверен?
– А разве это не так?
– Конечно, нет! Вот я и говорю – твари! Ныне ведь как выходит всё? Это польская ш… – начал было говорить герцог, но замолчал. – Это полячка вроде как передаёт слова племянничка. А Данила-пёс их доводит до нас. Ничего не смущает?
– А что меня должно смущать?
– А то, что племянничек мой преставился! Оттого лекарей всех и арестовали! И, мню, замучают их в холодной. Ибо ведают они о смерти короля. А эти мерзавцы от его имени власть держат. Сколько так продлится? Месяц? Два? Три? Так разъедутся все, ибо дома дел хватает. А они так и останутся править, рассказывая всем о том, что это дескать племянничек мой им поведал.
– Долго они так просидеть не смогут. – чуть подумав, произнёс нунций. – Рано или поздно им придётся предъявить Иоанна.
– Так и предъявят. Найдут похожего на него человека. Посадят на престол.
– Откуда тебе это известно? – нахмурился Патриарх, внимательно слушавший беседу.
– Не все адепты верны этому прохвосту Даниле. Он ведь, злодей, вон что удумал. Самому встать во главе Руси.
– Ты сможешь нам его показать? Этого адепта.
– Он жить ещё хочет, чтобы так рисковать. Данила ведь не простит ему. Сказывал, что зарежет и его, и всех его близких, ежели болтать кто начнёт.
– Твари… – тихо произнесла Элеонора.
– Вот я и говорю – твари, – кивнул Андрей Васильевич. – Но за Данилой армия. С ним не поспорить.
– Армия на его стороне, пока он верен королю, – веско заметил нунций.
– А ты пойди докажи, что это не так? Умаешься.
Так и беседовали.
До людей, мало связанных с политикой, подобные разговоры тоже доходили. Они слушали. Мотали на ус. И делали своё дело.
Так, например, Аристотель Фьораванти как работал над собором, так и продолжал. Без какой-либо задней мысли. Умрёт Иоанн, умер или останется жив – его работа оплачивалась. А дело он делал большое и очень важное. Уже даже то, что удалось создать, обеспечивало не только ему карьеру в будущем, ежели придётся бежать из Руси, но и славу в веках.
Ему нравилось то, что он делал. Очень нравилось. Можно сказать, что он от своей работы тащился, пёрся и наслаждался ей. Ибо собор получался просто удивительный. Во всяком случае, достойный того, чтобы на него равнялись в будущем.
Строго говоря, от собора была готова только «коробка», над которой ещё трудиться и трудиться, но формально он был уже освящён, и в нём ежедневно проводилось богослужение.
Высота этой «коробки» в куполе достигала девяноста метров. Для Руси – заоблачная высота. Для остальной Европы – очень средний результат. Да, там ещё будет крест, а также по весне продолжатся работы над колокольней, и, возможно, тогда собор сможет побить все местные рекорды. Но это потом, в будущем.
А рекорды были ой какие внушительные.
Например, шпиль на соборе в Линкольне [11] достигал ста шестидесяти метров. А башня церкви Святого Олафа [12] дышала этому собору в затылок со своими ста пятьюдесятью девятью метрами.
Но это рекордсмены. Культовых сооружений пожиже было в избытке. Готическая архитектура, эпоха которой медленно отходила в прошлое, стремилась к максимальным высотам. С, надо сказать, удивительными результатами.
Казалось бы, XIV–XV века – и здания, имеющие высоты свыше полутора сотен метров. Дикость! Фантастика! Чудеса! Однако факт.
И не только культовые здания отличались высотой. В Италии тех лет имелся городок Сан-Джаминьяно, славный тем, что был сплошь утыкан башенками в сорок-пятьдесят метров. А местами и выше. Считай, Манхеттен тех лет [13].
В общем, собор и собор. Большой. Высокий. Возможно, когда его достроят, станет самым большим и высоким в мире. Но пока нет. Хотя и совершенное чудо для Руси, в которой такое монументальное строительство ранее не велось.