Игры Эн Ро Гримм (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 7

А сколько лисиц дремали, сидели, возились в шутливой драке и просто суетились поблизости – и вовсе не сосчитать. Рыжие, чёрные, белые…

– Эйлахан-Искусник, король и чародей, – произнёс Великий Неблагой, изрядно помрачнев, хотя казалось бы – куда там! – Смотрю, долгие странствия среди людей не поубавили тебе дерзости. Сколько раз предавали тебя твои обожаемые люди? Сколько раз травили тебя, как зверя, а затравив, снимали шкуру?

– Ну, своим шкурам я нашёл неплохое применение, – усмехнулся тот, кого назвали Эйлаханом, и потёрся щекой о собственное плечо, о тёплый рыжевато-красный мех плаща. – И именно потому-то я и говорю: люди ещё сумеют тебя удивить, готов об заклад биться.

Неблагой в ответ гулко расхохотался – да так, что факелы дрогнули и жухлые листья взметнулись с земли.

А Джек почему-то сразу поверил, что шкуру с этого Короля-Чародея, повелителя лисиц и любителя прикинуться голодным бродягой, снимали взаправду, а не метафорически. Волоски на руках тут же встали дыбом; пышный плащ на рыжем меху теперь уже не казался таким уж красивым.

– Не трусь, дурень, – превратно истолковал его реакцию крошечный человечек, непостижимым образом снова очутившийся у Джека на плече. Хихикнул, смачно хрустнул яблочным огрызком прямо в ухо и продолжил: – У них, видать, забава такая: как ни сойдутся вместе, так собачатся, всякий раз одно и то же. Шпарят как по писаному!

– Это ритуал? – шепнул он в ответ еле слышно, не рискуя ни посмотреть на двух спорщиков прямо, ни совсем отвернуться. – Что-то типа шоу, да?

– Чего-чего?

Тем временем Неблагой закончил веселиться и продолжил говорить:

– Удивить, значит… Что ж, посмотрим. И, раз уж нынче Игры у нас особенные, то отчего б и впрямь не побиться об заклад, – добавил он и в упор уставился на Короля-Чародея. – Если ты, конечно, не струсишь.

Но тот словно только этого и ждал.

– А давай! – подскочил он на месте, хлопнув себя по коленке. Чернобурый лис недовольно завозился во сне. – Если выйдет по-моему, и сострадание окажется сильнее обиды и гнева, а любовь – больше, чем алчность и злость, то выиграю я! И тогда ты, недруг мой, отправишься в мир людей как простой странник – так, как бродил там я.

– Читай, если они друг друга все не поубивают исподтишка? – ухмыльнулся Неблагой. – Пойдёт. Вот только, поверь, окажется по-моему, и на том мосту, где лишь вдвоём пройти можно, один другого спихнёт, а следом и сам подохнет… И тогда, Король-Чародей, ты на год и один день пойдёшь ко мне в услужение.

Стоило ему произнести это, и все шепотки, смешки и пересуды утихли. Кажется, даже ветер опасался дуть, пламя – гудеть, а сухая листва – шелестеть под ногами. В наступившей тишине Джек отчётливо услышал, как маленький человечек на его плече сглотнул – и выронил огрызок, пробормотав:

– Ну вот такого и впрямь никогда не было…

А чернобурый лис, который до того мирно дремал, положив морду на колеи Королю-Чародею, вдруг взвился на дыбы, огромный и страшный – и обернулся рослым светлоглазым мужчиной с благородной сединой в тёмных волосах, облачённым в чёрное и серебряное. На поясе справа у него был виден кнут, свёрнутый тугими кольцами, а длинный плащ был оторочен мехом.

После всего услышанного Джек на этот мех тоже косился с подозрением.

– Ну, ну, сядь, душа моя, – со смехом одёрнул темноволосого Король-Чародей. И повторил более настойчиво, когда тот не послушался: – Сядь, Валентин. Ты ведь знаешь, что правда на моей стороне. Зачем же мне бояться, что я проиграю?

– Затем, что на Играх у моего дражайшего кузена победителей не бывает. – заметил кто-то вкрадчиво. Джек, глянув искоса, с трудом разглядел в полумраке под старым тисом бледного черноглазого красавца. Он щеголял в зелёном свитере крупной вязки на голое тело, невозможно узких джинсах и высоких грубых ботинках, точь-в-точь как те, которые любили носить модники в столичном университете, а его тёмные волосы были обрезаны чуть ниже ушей, ровно, как по линейке. – И неудивительно: ведь он норовит вытащить из игроков наружу всё худшее, что в них есть. А нет такого человека, в котором не было бы совсем никаких пороков.

Окружавшие его существа – иные из них были похожи на ожившие кряжистые пни, а другие, напротив, с виду казались нарочито миловидными – зашептались и захихикали, и только серьёзный молодой человек в сером пальто нахмурился. А Неблагой же развернулся всем телом и широко улыбнулся, обнажая острые зубы:

– Дорогой кузен Айвор! Неужели я слышу от тебя нечто разумное?

– Чистил бы уши – слышал бы почаще, – невозмутимо откликнулся тот, кого назвали Айвором. – Впрочем, я не говорил, что победа за тобой. Эйлахан – из лисьего племени, а они никогда не проигрывают, знаешь ли… Ну что, я наподхалимничал на бокал вина?

– На бутылку, – фыркнул Эйлахан, Король-Чародей. Физиономия у него была подозрительно довольная и проказливая для того, кто ввязался в безнадёжный спор; даже его приятель, Валентин, поостыл и снова сел рядом, правда, уже не в лисьем обличье, а в человеческом. – Что ж, будешь свидетелем нашего спора – и судьёй.

– Да мы все здесь свидетели, – расхохоталась из темноты женщина, и следом зазвучали другие голоса:

– Ай да Игры нынче!

– Ещё не начались, а уже веселье пошло!

– Видать, не зря Фэлан-домосед с Пресветлой Сирше в кои-то веки честному народу на глаза показались!

– Видать, не зря Город-Змей из своих болот выбрался!

– Ой, да ты погляди, сестра, как он шипит!

– Видать, не зря Дева-Беда намедни волосы чесала и плакала!

– Видать, не зря речной колдун наконец оженился…

– Речной колдун зря вас не утопил, болтуны. Ну, так это никогда не поздно сделать.

Они бы, наверное, долго ещё пересмеивались и перешучивались, но тут Неблагой из Эн Ро Гримм хлопнул в ладоши, и грянул гром, а каждый лист, каждая былинка на мгновение вспыхнула зловещим красноватым светом.

Голоса умолкли.

Неблагой, оглядевшись довольно, продолжил:

– Так-то лучше. А то залопотали, как листья на ветру… Между тем, Игры нынче и впрямь непростые. Тот, кто сможет победить, получит не только трон и корону, – он понизил голос; вдоль поясницы точно холодком потянуло. – Я исполню любое желание победителя. Я, Великий Неблагой из Эн Ро Гримм. Слышите? Я могу вернуть мёртвых, по которым вы тоскуете. Я могу обернуть время вспять. Ваших врагов могу утопить в крови, дать любую власть, любую силу… Я могу всё.

Уж кто-кто, а Джек хорошо знал, что это обман. Сказки, которые рассказывала мать, учили этому, да и не только они… Но на одно мгновение – всего на одно – он страстно захотел вернуться домой.

Не в особняк, ставший чужим, нет.

…туда, где медвяные травы на крутом склоне холма; туда, где мать смеётся и тянет к нему руки, помогая карабкаться вверх, а отец сидит на клетчатом покрывале, пьёт чай из крышки термоса и улыбается, и глаза у него ещё не потускневшие, живые, и…

«Обман, – напомнил себе Джек, крепко сжав кулаки. – Всё это обман. То, что ушло, не вернуть, никаким колдовством, даже самым могущественным».

Он знал это наверняка – и всё же страстно желал.

А Великий Неблагой, который до сих пор даже в сторону его не глядел, вдруг посмотрел в упор и усмехнулся, точно видел это желание так же ясно, как смертные люди видят огонь в ночи.

– Славно, – произнёс он, и от короткого слова повеяло отчего-то кровью и смертью. – Славные будут Игры.

У Джека изрядно закружилась голова – и очень невовремя, потому что Неблагой перешёл наконец к сути и начал излагать правила. Рассказал о «королевстве» – о некой ограниченной территории в землях фейри, обнесённой магическим барьером, «стеной тумана», которая не пустит назад игроков, однажды туда попавших. О «ролях», которые между игроками распределяли – ведьмы и ведуны, короли и королевы, дичь, охотники, следопыты, разбойники… К каждой «роли» прилагались свои преимущества. Например, каждому «королю» с самого начала доставалась в управление какая-нибудь мелкая деревенька, а значит, добывать себе пропитание и заботиться о крыше над головой ему было не нужно. Охотникам выдавали оружие, ведьмам – по магической книге…