Бандит - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 26

Через час после им же самим устроенного гнилого базара Валерий высадился из автобуса в районе новостроек и, оглядываясь, побрел мимо громадных, зеленых с белым домов, вырастающих из сухой, еще не заросшей зеленью земли, на которой громоздились отходы недавнего строительства. У пятого дома слева он свернул, отыскал второй подъезд и, убедившись по цифрам под козырьком, что нужная ему квартира находится именно тут, шагнул внутрь. При этом его сфотографировали сразу две фотокамеры: одна находилась в руках человека, располагавшегося в припаркованном близ подъезда и слегка побитом «Москвиче», другая же была установлена на хорошей треноге в двухкомнатной квартире, обустроенной в доме напротив и купленной бывшим КГБ как раз для наблюдения над лицами, дефилирующими через данный подъезд.

Валерий поднялся на одиннадцатый этаж и позвонил в дверь. Ему открыл довольно-таки красивый мужик с глазами сторожевого ротвейлера.

– Тебе кого, парень?

– Шутника. – А что Шутнику передать?

– Пришел, мол, Сазан, хочет видеть.

Мужик исчез за дверью, но Валерий остался у порога. На месте мужика выросли еще двое, таких же угрюмых и так же настороженно посматривавших на Валерия.

Прошло минут пять. За это время камера, установленная в доме напротив и ловившая происходящее на лестничной клетке благодаря разбитому российскому стеклу и отличной японской оптике, успела сделать еще два снимка.

Наконец мужик появился вновь и сказал: – Заходи, парень.

Квартирка, в которую вошел Валерий, была достаточно скромна: три комнаты с небольшой кухней. Из трех комнат только одну, собственно, занимал хозяин, в других же двух толклась охрана.

Треснутое зеркало в прихожей и затертый до дыр половичок неуловимо давали понять, что жилец не владеет квартирой, а арендует ее, не желая иметь ничего в собственности.

Комната, в которую вошел Валерий, тоже была заставлена чужими вещами. Стояла в ней черная хельга во всю стену, кровать – наискосок от окна, да маленький столик при кровати. В нише хельги – телевизор марки «Рубин» 1972 года выпуска, а напротив телевизора располагалась низкая тахта. Перед тахтой тоже стоял столик. На тахте сидел старик с необыкновенными светлыми ореховыми глазами и с кожей, шершавой, как рубероид. На старике были обвисшие на коленях тренировочные штаны и стоптанные сандалии. Старик указал Валерию на стул, и Валерий сел, повинуясь кивку головы.

– А, явился, Сазан, – ласково проговорил старик, – вот, понимаешь ли, не ожидал гостя. Зачем явился?

– Волына нужна, – сказал– Валерий, – «ТТ» или «макар». И маслины.

– Ах, ему волына нужна, – протянул Шутник.

– А я-то, дурак, думал, он старых друзей пришел навестить, замешкался, но пришел… Может, и принес чего, зону погреть. Кооператив у тебя, я слышал.

– Нету у меня кооператива, – сказал Валерий.

– Тачку увели, а бухгалтера замочили. Сегодня утром. Было бы чего – принес.

– Надо было принести, – кивнул Шутник, – и принести, и самому прийти пораньше. Глядишь, и тачка была бы цела…

И вдруг с легкостью необыкновенной схватил Сазана за воротник.

– Ты, парень, – зашипел Шутник, – я из тебя честного вора хотел сделать, а ты что? Ты по какой статье сидел? Не по воровской статье сидел! Я тебя согрел, накормил, я тебя из мужиков взял – куда бы ты без меня в лагере делся? Ты на личико свое погляди, ты как девка красная, тебя бы через шконку с таким личиком перегнули в полминуты, знаешь?

Валерий молчал.

Старик выпустил парня.

– Значит, «ТТ» ему нужен. А «стечкина» не надо случайно, а? Или, может, тебе «маверик» или «моссберг»?

– «Моссберг» дорого стоит, – сказал Валерий.

– И потом, в чем я его носить буду?

– Футляр от скрипочки подберешь, – сказал Шутник, – отличная скрипочка, хорошо играет, однообразно… А зачем тебе пушка? – С одними ребятами надо разобраться.

– Слыхал, слыхал… А если это мои ребята?

– Не думаю. Я так думаю, что эти ребята с тобой много чего не поделили.

– Поэтому ты ко мне и пришел. Так, мол и так, – в беде я. Скажи на милость! Без меня он волыну найти не может! Это ты гранатомет без меня найти не можешь, а волыну добудешь в два дня! – Мне надо сегодня, а не через два дня.

– Не перебивай старших, когда говорят, Сазанчик! Ему Шерхан не нравится! Он на Шерхана с «макаром». А на танк ты с «макаром» не ходил? У тебя всегда такое настроение: ах, танк на меня наехал! Подать его сюда, такого-сякого! Ща я гусеницы ему оборву! Ща я пушку ему на жопу переставлю! Ща я его из «макара» как бабахну! Валерий молчал.

– На тебя Шерхан-то наехал?

– Нет. На знакомых. Сначала на кореша моего наехал, а потом уж я сам других засветил.

– И за что ты на них пашешь, я имею в виду тех, на кого Шерхан наехал?

Валерий сидел, не шевелясь, уткнувшись взглядом в сложенные на коленях руки.

– Помогли мне люди, – сказал он, – и я должен помочь. Ссуду надо отдавать.

– Какую ссуду?

– Ссуду они мне на кооператив дали. Под залог.

– Какой залог?

– Комната. Ну, и, конечно, оборудование, которое куплю, тоже в залог.

Старик несколько мгновений молчал.

– Так, – протянул он насмешливо.

– Значит, за ссуду? Другие на этом деньги гребут лопатой, зону греют, людям помогают, а с тебя за это твою же хату берут? Да твоя квартира впятеро больше ихней ссуды стоит, а через год в сто раз подорожает! Ты-то понимаешь, что, если сдохнешь, они твою хату под себя подгребут, а бабку на улицу выкинут! Они тебя под пули подставляют! Сзади трахают! Да если я такое расскажу, то все воры в Москве глаза оборвут от смеха! Твои друзья такие беспредельщи-ки, что за ними никакой Шерхан не угонится! Это надо, чтобы вышибала еще и платил тем, за кого он шкуру кладет!

– Я не вышибала! – вскрикнул Валерий.

– Я не за бабки!

– Ах не за бабки! Он за бабки не хочет, он просто башку под электричку сует! Они, ты думаешь, тебя за это уважают? Нет, они хихикают!

Шутник встал и демонстративно отвернулся к окну.

– Придурок, – процедил вор сквозь зубы.

– Глаза бы мои на тебя не глядели, кооператор! Сколько тебе маслят нужно?

– Сколько влезет.

– Это все? – Нет, не все. Я слыхал, что тут один мужичок был, тротилом промышлял. Двойным ведром с завода вытаскивал. – А хоть «КамАЗом». Это не фраеров!

Валерий молчал.

– Ладно, – сказал Шутник, – видишь сумку? Отнесешь Кубарю, там тебе дадут, чего просишь. Иди.

Валерий покачал головой: – Не.

– То есть как это нет?

– Не понесу я этой сумки.

Шутник смотрел на Валерия. Потом щелкнул пальцами, и в дверях возникли двое быков. – Вы только посмотрите на этого парня, – сказал Шутник. – Он приходит с просьбой, большой просьбой. Его честные люди просят о маленькой любезности – отнести сумку туда, куда надо. Честные люди делают ему одолжение. И что же он говорит? Он посылает честных людей, как полагается посылать прокурора!

Быки нехорошо усмехнулись.

– Я тебя спрашиваю, Сазанчик, ты отнесешь сумку?

– Нет.

Старик отставил чашку.

– И правильно, что нет, потому что если бы ты сказал да, Сазанчик, то цена бы тебе была ровно в эту сумку, хоть она и дорогая. Однако плохо, когда у человека есть цена. А тебе, Сазанчик, цены нет. И вот за то, что тебе цены нет, я уважу твою просьбу.

Когда Валерий вышел из подъезда, его еще раз сфотографировали из квартиры КГБ, а также из старенького «Москвича».

– Слышь, Борик, – сказал один из парней в «Москвиче», – где-то я этого пацана уже видел.

Борик стал думать. Он был одним из тех людей, что сопровождали Рыжего во время не слишком удачного визита к Шакурову. Вообще-то Борику полагалось вспомнить «этого пацана», потому что пацан попал пяткой в Борикову рожу.

Однако Борик, при всех своих несомненных достоинствах, довольно плохо запоминал лица людей. Он неплохо стрелял, отлично трахал девок, и даже память на цифры у него была. А вот на лица – нет. Так что Борик прекрасно запомнил пятку Сазана в своих зубах, а вот лица его не запомнил.