Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 66

– Сергей, дорогой, какие предупреждения между друзьями! Я чего заехал, у меня сегодня розыгрыш. Через час. Новенький «лексус» разыгрываем. Поехали.

У Карневича возникло неприятное чувство, что если он сейчас поедет с Русланом в казино, то он этот «Лексус» и выиграет. Даже если у него будет полбилетика, именно эти полбилетика и окажутся счастливыми.

– Не могу, – сказал Карневич, – я улетаю в Москву. Через час.

– Слушай, да что Москва? Подождет Москва. Хочешь, рейс задержим? Я хочу, чтобы ты повеселился. Я две вещи в жизни хочу. Чтобы мои друзья радовались. И чтобы мои враги горевали.

Мазнул сытым взглядом по фото в газете и добавил:

– Я же тебе говорил, что с моими врагами ничего хорошего не бывает.

– Сожалею. Мне надо лететь в Москву.

Касаев внезапно, без приглашения, сел на стол, закинул ногу на ногу.

– Завод продавать, да?

– С чего ты взял?

– У Артема есть враг, который хочет отобрать завод. И друзья, которые готовы помочь, если Артем отдаст им половину завода. Если Артем не станет прибегать к их помощи, эти друзья обидятся и сами возьмут свою половину. Что делает в таком случае умный человек? Он продает за полцены то, что все равно потеряет.

– А у тебя что, есть покупатели? – спросил Карневич.

– Зачем покупатели? Я сам покупатель.

– Ты? Ты хочешь купить завод?

– Не завод. Ты мне продай, ну, скажем – танкера.

– Что?!

– Танкера, – повторил чеченец, – что тут такого? У завода большой танкерный флот, вот ты мне его и продай.

– Если у тебя есть лишние деньги, ты бы лучше по контракту платил, – раздраженно сказал Карневич.

– Это я кому не плачу? – искренне удивился Руслан, – ты скажи, это кто на меня говорит?

– А вот кто охранный периметр ставил, ты им хоть копейку заплатил?

В глазах Руслана мелькнуло что-то непонятное.

– Неправда, я им все заплатил. Слушай, меня за них просили, там мои земляки работали, я зверь, что ли? Нет, ты скажи, я кого обманывал? Ты мне назови, кого я когда кинул?

Карневич помолчал.

– И за сколько ты хочешь купить наш флот?

– Два миллиона долларов. Один в кассу, другой тебе.

Карневич поднял брови.

– Два миллиона стоит один танкер-трехтысячник.

Руслан усмехнулся. Он совсем не походил на чеченца в своем черном смокинге и галстуке-бабочке.

– Ты что, не знаешь? Ольга Николаевна продала Барову долги «Росско».

Карневич молчал.

– Ты понимаешь, что будет дальше? Я тебе скажу. Баров пойдет в суд и обанкротит «Росско». А потом он предъявит в суд долги завода перед «Росско» и начнет банкротить завод.

– Это еще долго будет происходить, – сказал Карневич.

– Вот именно. Этот пирог будут резать по частям. Я хочу свою долю.

– Меня нанимал Артем Иванович.

– Брось. Он тебя сдал. Он тебя нанял, чтобы сдать. А тебе нужен надежный друг. Друзья не сдают.

– Я не собираюсь воровать.

Человек в смокинге улыбнулся. Он уже не очень был похож на завсегдатая светских раутов. Таких улыбок не должно быть у людей в смокингах.

– Ты не понял, Сергей. Ты уже своровал. По контракту с «Мицубиси». А когда у тебя из-за твоего воровства начались проблемы с прокуратурой, ты меня попросил их решить. Я решил твою проблему с прокурором. Я могу решить твою проблему с Артемом.

Глаза американца вспыхнули бешенством.

– Я ничего тебе не поручал.

– Так не бывает, Сережа. Ты меня просил о помощи. Я тебе помог.

Карневич сглотнул.

– Руслан, давай начистоту. Два дня назад прокурор сказал мне, что я вор. Теперь ты говоришь мне, что я убийца?

– Сергей. Ты попросил. Я сделал. Дружба – это дорога с двусторонним движением. Что такое двенадцать танкеров по сравнению с моей дружбой?

– Если я продам тебе танкеры, меня отдадут за это под суд в Америке.

Глаза чеченца вспыхнули угрюмым красным светом, как тормозные огни за секунду перед столкновением.

– Под суд тебя бы отдали за контракт с «Мицубиси». Тот человек, который меня кидает, не доживет до суда в Америке.

Карневич сжал кулаки, уже не контролируя себя. Ему никогда в жизни не угрожали убийством, и даже сейчас, с фотографией расстрелянного прокурора на столе, Карневич психологически не мог осознать реальность такой угрозы.

– Ах ты подлец!

Лицо Руслана переменилось стремительней, чем экран телевизора, выдернутый из розетки. Только что перед Карневичем стоял лощеный бизнесмен, заглянувший к приятелю перед светским раутом. Теперь перед ним вздыбился волк. Карневич понял, что совершил какую-то непоправимую ошибку. В следующую секунду ладонь закованной в белоснежный манжет руки с несильным чавканьем ударилась о щеку Карневича, и хрупкий мир американца разлетелся на куски.

Это было не столько больно, сколько неожиданно. Сергея не били никогда в жизни, и Карневич вдруг с ужасом осознал, что вместо мужского желания ответить обидчику сердце оборачивается каким-то липким комом и проваливается в кишки, а на глаза выступают предательские слезы.

На столе истошно заверещал селектор.

Руслан шагнул к директору, и в руках его Карневич, обмирая, заметил тускло-серую рукоять пистолета.

Селектор продолжал орать.

Перед глазами Карневича мелькнула вышитая на манжете монограмма и надпись на стволе. Слава богу, Руслан не выстрелил, а ударил. Во рту Карневича словно взорвалась петарда, и американца отбросило к столу.

– Зачем ты меня оскорбляешь? Или ты не видел, что бывает с теми, кто меня оскорбляет?

В следующую секунду дверь кабинета распахнулась, и Карневич увидел вваливающихся в нее людей в бело-серой форме с масками на лицах.

«Нас записывали, – понял Карневич. – Господи ты боже мой, они записывали каждое слово!» Наверное, в рамках расследования убийства прокурора.

Руслан оглянулся на вваливающихся ментов и мгновенно швырнул пистолет на пол. В следующую секунду подножка сбила чеченца с ног, а затем пришел и черед Карневича. Американца ударили третий раз за последние шестьдесят секунд и за всю его жизнь. Карневич рухнул как подкошенный. Глаза уже щипало от слез.

Он лежал, даже не пытаясь подняться. По полу перед ним топтались армейские ботинки, и звуки, раздававшиеся в кабинете, не связывались в слова. Молодой американец представил себе завтрашние заголовки: «Американский менеджер нанимает чеченских киллеров, чтобы те убили русского прокурора, преследующего его за мошенничество».

Потом чьи-то руки вздернули американца за шкирку, как котенка, и Карневич с изумлением увидел, что посереди кабинета стоит Данила Баров, и за ним – оливковые охранники и не меньше двадцати пятнистых гоблинов с автоматами и в масках. Руслан лежал плашмя, и один из спецназовцев макал его подбородком в паркет.

– Вы что себе позволяете? – спросил Баров, обращаясь к спецназовцам.

– Они дрались. У него был ствол, – сказал спецназовец, ослабляя хватку.

Руслан перекатился на спину и попытался встать. Из прокушенной губы сочилась струйка крови. Карневич понял, что чеченца ударили гораздо сильнее, чем его, но тот почему-то не плакал.

– Не было, – спокойно сказал чеченец, – ваши подбросили. Скажи, Сережа, не было у меня ствола.

Карневич молчал.

– Зачем мне ствол учить этакого щегла? – добавил Руслан. – Ему козу покажи, он в памперс наложит.

Карневич скребся пальцами по стенке, пытаясь подняться, и по знаку Барова один из спецназовцев протянул ему руку. Сергей поднялся и тут же оперся на стол, чтоб не упасть. Ноги его предательски дрожали.

– Что эти люди здесь делают? – спросил Карневич.

Баров протянул ему украшенную подписями бумагу.

– Они выполняют решение внеочередного заседания Совета Директоров компании «Росско». Которое сегодня приняло решение сместить вас с поста генерального директора. И назначить на этот пост меня.

– Но Артем Иванович…

– Артем Иванович больше не управляет «Росско». С двух часов сегодняшнего дня ей управляю я.

– По какому праву?

– По решению арбитражного суда. Кажется, республики Тува. Или Калмыкии. Я не помню точно.