Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 120

— Напротив, — возразил Шаваш, — если бы мы не объявили вам войну, вы бы даже не стали рассматривать наше предложение. Вы бы живо сосчитали, во сколько обойдется развертывание на Bee всех программ социального обеспечения и долгосрочного инвестирования — всего, что положено субъектам Федерации, — и вежливо бы сказали, что моральные соображения заставляют вас отказаться от того, что может быть воспринято как аннексия суверенного государства.

Шаваш улыбался. Бемиш похолодел. Действительно, если принять империю в члены Федерации, это решит многие, если не все ее проблемы… Но… Эта какая прорва денег! Бемиш представил себе, как босоногому нищему со столичных улиц выдают минимальное пособие по безработице, положенное в Федерации.

— Но… — запнулся госсекретарь, — это беспрецедентно…

— Вовсе нет, — отозвался Шаваш, — в I веке до Рождества Христова латиняне объявили войну Риму с целью заставить Рим дать им латинское гражданство. А во время мексиканской войны в 1848 году радикальная партия Мексики настаивала на аннексии страны Соединенными Штатами. Мне печально, что я, веец, лучше знаю вашу историю, чем вы, господа.

Бемиш усмехнулся. Это была действительно типичная манера вейского чиновника — ссылаться на прошлое. А Шаваш, улыбаясь, продолжал:

— Представьте себе, что вы отвергли наше предложение и продолжаете войну. В силу известных обстоятельств вы не можете использовать мобильные тактические части. Они ненадежны. В них слишком много уроженцев Вей. Это значит, что вам придется уничтожить половину империи стратегическим оружием. Какой чудовищный удар по репутации Федерации Девятнадцати!

Вы одновременно продемонстрируете невиданную жестокость, уничтожая совершенно бессильную страну, и невиданную слабость — в самом деле, на каком уровне стоит боеспособность государства, в котором половина отрядов быстрого реагирования состоит из уроженцев планеты потенциального противника! Ваш престиж разлетится вдребезги, Гера и другие ваши враги получат нравственное преимущество; те члены Федерации, которые давно требуют самостоятельности, поспешат выйти из союза, заявив о своем несогласии с политикой Земли.

Шаваш помолчал, отпил немного вина, и продолжил:

— А теперь представим, что вы соглашаетесь на наше предложение и Федерация Девятнадцати превращается в Федерацию Двадцати. Какой триумф демократии и свободы! Империя, целая планета, добровольно отказывается от независимости и суверенитета ради гражданских прав в составе Федерации! Федерация не нуждается в оружии — она побеждает примером!

— С ума сойти, — пробормотал госсекретарь.

— Нынешний век — век автономий. Быть может, империи суждено повернуть этот процесс. Вадда стремится к независимости. Разве мнение ее народа не переменится после того, как она увидит пример империи? Во всяком случае, ее политикам будет уже не так просто внушить своему народу, что истинное счастье народа наступит тогда, когда эти политики перестанут подчиняться приказам метрополии.

Глаза госсекретаря зажглись. Он прилетел в империю, прервав переговоры на Вадде, переговоры о том, каков будет развод с Федерацией — с битьем посуды или битьем половины посуды, — и теперь, от слов Шаваша, в зрачках его заплясали веселые чертики.

А Шаваш меж тем продолжал:

— Каков положительный итог победоносной войны? Подчинить чужую страну в настоящем и обезопасить себя от нее в будущем. Каков отрицательный итог победоносной войны? Озлобление побежденных, жажда мести, настороженность соседей. Мы предлагаем вам все положительные итоги войны без единого ее отрицательного итога!

Наше предложение устраняет множество проблем.

Например — проблема земель, окружающих империю. Ясно, что начинающаяся их разработка очень скоро бы привела к конфликтам между суверенной империей и Федерацией. Если мы будем составлять одно государство, все предпосылки конфликта исчезнут.

Оставив наши действия безнаказанными, вы распишетесь в своей слабости. Объявив нам войну, вы предстанете слабыми и жестокими одновременно. Победа и поражение будут для вас одинаковой катастрофой: вы окажетесь в международной изоляции. Вы покажете себя демагогами, а не демократами, государством, которое требует от развивающихся планет уважения к правам человека, а когда развивающиеся планеты просят помочь соблюсти права человека, устраивает атомную бомбардировку, сообразив, что, пожалуй, соблюдение прав человека — это слишком дорого.

Если вы откажетесь от нашего предложения, даже победоносная война приведет вас к катастрофе. Если вы его примете, вы по-прежнему останетесь светочем свободы и демократии. В случае войны вы окажетесь без тактической армии, но с репутацией милитаристского государства. В случае мира вы получите обратно самых надежных в Галактике солдат — и репутацию миролюбивого государства!

— А император? — спросил госсекретарь.

— Что ж император, — возразил чиновник, — и в некоторых штатах Земли есть короли и императоры: в Аравии, в Бельгии. Император будет символом нации и получит цивильный лист, а в стране будет премьер-министр и всеобщие выборы.

— А Землю будут обвинять в том, что она навязала вам демократию, да? — осведомился госсекретарь. Шаваш развел руками.

— Вряд ли, — сказал он, — в сложившихся обстоятельствах можно утверждать, что Земля навязывает нам демократию.

Кто-то хмыкнул.

— К тому же, — прибавил чиновник, — мы уже заткнули глотки самым оголтелым крикунам, чтобы вы не волновались.

— В качестве предварительной меры по установлению демократии, — заметил один из генералов, Аль Саад.

Шаваш сделал вид, что не слышит, и продолжал:

— Речь идет не о Bee, а о Федерации. О том, что она выбирает: международную изоляцию и распад или приобретение стратегического плацдарма и расцвет. Учтите, что через двадцать лет на войну с Герой вам придется потратить в сорок раз против того, что вам сейчас придется вложить в экономику и инфраструктуру нового штата!

— Мы обдумаем ваше предложение, — сказал госсекретарь.

Из зала Бемиш выходил вместе с командующим пятым флотом Аль Саадом.