Идентичность Лауры - Маркович Ольга Владимировна. Страница 1

О. Маркович

Идентичность Лауры

Глава 1

Ее красота выедает глаза. Если так можно выразиться, то это о Джессике. О худышке Джесс. Девочке с кожей, как арахисовое масло, солоноватой и одновременно сладкой на вкус. Я повидал немало женщин за два сезона работы в баре. Честно скажу, жаловаться тут не на что. Всего в избытке, смотри не хочу. И натуральных, и тюнингованных женщин. Разных. Но Джесс особенная. Я это сразу понял. Все это понимали.

Впервые я увидел ее на берегу. Она шла с мужем. Я потом узнал, что с мужем. А тогда смотрел и думал: «Этот малый счастливчик». Он, надо сказать, тоже был хорош. Я такое могу оценить. Пристрелялся. Глаз у меня выхватывает «равные» и «неравные» союзы. Так вот, эти двое были из первой категории. Небожители. Он высокий, коротко стриженный, с хорошим жилистым телом и непропорционально маленькой головой. Такая гора мышц и насаженная сверху башка. Симпатичная вполне башка, это тоже надо признать. И держал он Джесс за руку так, будто она невесомая. Будто шарик воздушный или змей. Будто она взмоет в воздух и унесется в облака, если не держать. Но он крепко держал ее и вел за собой, а Джесс вприпрыжку за ним. И глаза ее горели на всю округу, как проблесковые маячки. Одета она была в красное платье. Только представьте: цвет чуть темнее кетчупа на фоне черно-синей воды и пенных брызг. Я в оттенках не сильно разбираюсь. Но хочу сказать, образ ее был особым видом искусства. Как Сикстинская капелла или еще что из великого. Не знаю, с чем сравнить, да только дух захватывало.

А потом она остановилась, что-то сказала мужу, и оба направились к бару. Прямиком ко мне. Я же бармен как раз и есть. Работаю сутки через двое. День был тухлый. Чаевых мало. Настроение на нуле, а тут это явление. Помирать буду, а взгляд ее глаз цвета карамели навсегда со мной останется. Это как шрам, или тату, или, не знаю, контузия. Что-то такое. Точно физический отпечаток на душе. Так меня сильно проняло. Мне казалось, она меня до печенок ест. Молчит, уставилась и ест. Съела за полминуты. Без остатка, всего. Честно говорю. Я даже ойкнуть не успел.

— Эй, друг, плесни чего-нибудь покрепче и сооруди фреш даме! Манго там или апельсин. Не знаю, что у вас есть, только уж именно фреш, не байду из концентрата.

Это Гиг, муж ее, мне сказал. А она молчит. Я кивнул и начал заказ выполнять. Джесс уселась на барный стул у стойки, прямо напротив меня. Сидит и смотрит, а лямочка с плеча сползла и потянула за собой краешек выреза у платья. Я оторвать глаз не мог от ее ключиц и… Ну, вы поняли. Ничего такого, просто вырез глубокий и лямочка случайно спущена на арахисовые плечи. А потом Гиг пошел в уборную, а она со мной заговорила:

— Ты симпатичный. Только уж больно палишься.

Я не понял. Говорю:

— Чего?

— Палишься тем, что пялишься на меня. Гиг заметит, и ты начнешь его раздражать. — Она пожала плечами и вернула сбежавшую лямку на место.

Вот фигня.

— Не пялюсь я. Это работа у меня такая — учтивым быть, — ответил я и засмущался как дурак.

Обычно я с приезжими говорю не как остальные наши, без раболепства. Отец у меня итальянец. Прожил я большую часть жизни в Италии. А приехал на Ланку к бабушке поработать пару сезонов в баре, посерфить от души. Ну и были на то еще кой-какие причины, о которых не хочется говорить.

Джесс молчала. Набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула раза два или три. Так дышат спортсмены-ныряльщики после того, как долго под водой пробудут. Ее маленькие ноздри задрожали. Это было естественно. Прекрасно. Может, естественность в ней больше всего и подкупала.

— У тебя хороший английский, — сказала она.

То есть первая разговор начала. Я не лез. Гордо кивнул, само собой. Папа с мамой на нем общались, пока она итальянский не выучила. Потому я тремя языками владею. Еще сингальским, маминым родным.

— Я тут уже два дня, а тебя не видела, — говорила она, не отводя желтоватых глаз.

Океан за ней бесновался, выплескивал на пляж мутную пену, как поломойка воду из ведра. По гладкому берегу перекатывались кусочки морского добра и пластикового мусора. Возвращенные океаном «подарки», как бывшей после расставания.

— Дык я работаю сутки через двое. Как раз сегодня заступил, — пожал я плечами, а сам подумал, что непременно бы ее запомнил. Ясное дело, что они только приехали.

Джесс показалась мне потерянной. Несмотря на наличие супруга и общую развязность ее поведения.

— Тебя как зовут? — спросила она с настоящим интересом.

Говоря, она всегда смотрела прямо в глаза, будто боялась что-то упустить или не заметить. Мне кажется, так смотрят на людей звери, побывавшие в неволе.

— Рамзи, — ответил я. Это мое имя.

— А я… — Она замолчала, словно решаясь, говорить ли свое. — А я Джесс. Ты играешь в теннис?

— Ну, так, — ответил я правду. Сказать, что совсем не играю, не мог. Пробовал пару раз. А чтобы утверждать, что играю — тоже не про меня.

— Это мне как раз подходит! — загорелась моя новая знакомая.

Я впал в ступор, а тут Гиг вернулся. Глянул на меня так кисло, будто у него во рту цельный лайм. А она ему с ходу и заявила:

— Гиг, крошка, я нашла себе спарринг-партнера!

— Кого?

— Рамзи. Нашего бармена!

Гиг закатил глаза, смерил меня чуть более внимательным взглядом и выдал:

— Ну, может, этот тебе и пойдет. Судя по комплекции.

Опустил меня, короче. Но мне было все равно. Я был рад, что ей понадобился. Хотелось, ну, что ли, просто вместе побыть. В ее лучах погреться. Слащаво звучит. Ну уж так, как есть.

Я рухнула в нашу просторную кровать, раскинув руки в стороны. Люблю большие лежбища. Они как дом. Теплый уютный домик. А тут еще сетчатый балдахин сверху. Капроновый кокон, в котором можно спрятаться. За окном сплошная зелень. Пальмы так и тычутся в окна острыми, как сабли, листами. Настоящая природная дикость. Но мы именно этого искали. Хотели затеряться в глуши. Правда, как городскому жителю мне не хватает шума машин и быстрой доставки еды. В остальном я ничего не теряю.

Сегодня произошло кое-что неприятное. Я рвала и метала, когда почувствовала запах ее духов и увидела присохший к подолу песок. Противно ее безразличие. Немного успокоившись, я отнесла вещь в стирку. Умеет Джессика выводить из равновесия. Я берегла платье на особый случай. Красный цвет, юбка в пол, спина открыта. Ей же случай не нужен. У нее каждый день праздник.

— Почему она вечно берет мои вещи без спроса? Вот ты мне ответь, Эл!

Так было обидно! Эл принялся меня утешать. Присел рядом, стал гладить по волосам. Перебирать их шершавыми пальцами. Он совсем не умеет ласкаться. Хотя хочет. Я его потихоньку учу. Хорошо, что у нас у обоих стремление к нежности. Я бы не смогла с таким, как Гиг. Стоит только взглянуть, как он резко хватает Джессику за руки. Тягает туда-сюда. Похлопывает по ягодицам. А она хохочет. Ее это веселит. Нездоровые отношения. Гиг мне совсем не нравится. Надеюсь, что-то решится с нашим совместным проживанием в обозримом будущем.

— А ты убирай свои вещи в шкафчик и запирай дверь, — предложил Эл. — Тогда Джесс не будет их брать.

Я глянула на него с удивлением.

— То есть ты считаешь, что единственный способ сделать так, чтобы она не брала мои вещи — запирать дверь? Это какой-то нонсенс. Взрослые люди должны договариваться между собой, — сказала я возмущенно.

— Взрослые, да, — улыбнулся Эл. Смесь простоты и силы.

Я почувствовала волну возбуждения, но сдержалась. Не хотела днем. Мне больше нравится вечером, когда полумрак. Атмосфера тогда совсем другая. Чарующая. Я перед этим зажигаю ароматические свечи и включаю легкий джаз. Без преувеличения, это лучшая музыка на земле. Эл, кажется, почувствовал исходящий от меня трепет. Стал постукивать по моему животу грубоватой ладонью, как бы намекая: тук-тук, кто там?. Я рассмеялась. Даже заигрывания у него неумелые. Ну что это, в самом деле, за способ?