Во власти босса (СИ) - Данич Дина. Страница 25

Я ведь уже приняла решение, допустив его сюда. Глупо бежать от самой себя. Я пожалею об этом после. Но сейчас Миша — оплот безопасности и… жизни.

Той самой жизни, которая заряжает тебя, дает ощущение, что ты здесь, ты дышишь.

Он словно родник, из которого хочешь напиться, к которому жадно припадаешь в поисках облегчения.

Я не смогу ему отказать, потому что не хочу. Даже если это означает, что дороги назад не будет.

Нежные, мягкие поцелуи покрывают мое лицо, спускаются ниже, к ключицам, груди. Та становится настолько чувствительной, что я не могу сдержать стон. Особенно когда Миша ловко обводит языком сначала одну вершинку, затем другую. Чуть прикусывает, вызывая тем самым волну сладкой боли, которая странным образом трансформируется в приятные ощущения.

Его широкие крепкие ладони проходят по моим плечам, сжимают грудь по очереди, а затем Миша опускается на колени и прикасается губами к низу моего живота.

Я уже практически как кисель. Ничего не соображаю, полностью доверившись ему. И когда он мягко, но очень настойчиво приподнимает одну мою ногу, а после кладет себе на плечо, я с ужасом понимаю, что он собирается сделать.

Однако мой протест тонет. Я захлебываюсь стоном от первого же прикосновения языка к чувствительной плоти у меня между ног.

Едва не взрываюсь миллионом чувственных ощущений. Мои рецепторы слишком перегружены тем, что мне дает Воронцов. А он не позволяет передохнуть и прийти в себя — продолжает целовать меня там с таким энтузиазмом, словно я — вкуснейший десерт.

Его пальцы вместе с его чудесным языком творят что-то невообразимое. Кажется, я вот-вот съеду на пол — держаться становится очень-очень сложно. Меня трясет, а внутри нарастает жаркая волна, которую необходимо выпустить, которая должна схлынуть, подарив долгожданное освобождение. Перед глазами пляшут цветные пятна, и я с трудом разбираю пошлые словечки, которые с таким отворенным удовольствием бормочет Миша.

Правда, если меня попросить воспроизвести — я не вспомню ни одного. Сейчас в памяти всплывает та самая картинка на сцене, когда девушка стояла перед мужчиной на коленях и брала в рот его член.

Вот только в моей фантазии на месте девушки была я, а вместо незнакомого парня — Миша.

Понимание происходящего становится последней каплей, после которой меня буквально размазывает, вынося из реальности этого мира.

И только почувствовав под спиной теплое покрывало, я начинаю немного осознавать себя и свое тело. А еще Мишу, который нависает надо мной и очень серьезно говорит:

— Ты же не думаешь, что это все?

Я слишком разморена удовольствием, которое испытала. Так что даже не могу внятно ответить ему. Впрочем, Воронцову это и не нужно — он вновь начинает путешествие по моему телу. Сначала взглядом, затем губами, после подключатся и руки.

Наверное, не остается ни одного местечка, не зацелованного им. Я будто вся покрыта этим мужчиной — от макушки и до кончиков пальцев на ногах, которые каждый раз поджимаются от особенно страстного поцелуя в губы или чуть ниже, в шею, где прикосновения воспринимаются наиболее остро.

— Ты пиздец какая вкусная, мышка, знаешь?

Расфокусированно смотрю на него, не понимая, о чем он. Миша ухмыляется, и его пальцы скользят к развилке моих ног, ныряют ниже, проникая в меня и при этом задевая чувствительное место. Невольно вздыхаю и, поддавшись порыву, раздвигаю ноги шире.

— Какая ты хорошая девочка, — мурлычет босс. А затем этими же пальцами прикасается к моим губам. — Оближи, детка, да, вот так. Открой рот и… Блядь, Нелли, это так горячо, что я вот-вот позорно кончу, как зеленый пацан.

Его грубость вопреки всему не отталкивает, а наоборот, разжигает во мне возбуждение какого-то нового уровня. Я с энтузиазмом провожу языком по его пальцам, посасываю, мгновенно вспоминая ту самую картинку, которая стала последним шагом к оргазму в душе.

Миша едва ли не рычит и, убрав пальцы, набрасывается на мой рот — жадно, голодно. Его язык не просто таранит — он трахает. Подавляет, устанавливая свои правила. И вот его пальцы снова у меня между ног.

На контрасте они прикасаются очень осторожно, крайне аккуратно растягивая мою плоть, подготавливая. К чему именно, даже не осознаю — я вообще плыву по течению происходящего между мной и Мишей.

Я вся его в этот момент. Ничего в мире не существует — только мы с ним. Только наши тела, для которых есть свой уникальный язык ласки и желания.

— Хочу тебя, — хрипит Миша. — Хочу, малыш. Маленькая моя, потерпи немного.

С трудом усваиваю то, что слышу. Сначала чувствую странное давление между ног. А следом приходит боль. Она перекрывает все возбуждение, которое, казалось, сочилось из меня в каких-то невероятных количествах. Вскрикиваю. Всаживаю ногти в плечи Воронцова. На глаза тут же наворачиваются слезы, а следом чувствую, как Миша сцеловывает их.

— Тише, мышка. Все, все будет хорошо. Прости, что я… Черт, прости за боль.

— Не… уходи… — хриплю.

— Никогда, — вторит он мне. Снова целует. — Царапайся, если так легче. Кусайся. Можешь даже засос мне оставить, — добавляет игривым тоном.

Вижу на его лице улыбку, и меня слегка отпускает. Мы по-прежнему не двигаемся. Я — потому что боюсь. Он — потому что ждет моего разрешения. Это не озвучено, но я не сомневаюсь, что так и есть.

— Давай, — шепчу, облизав губы. — Давай попробуем?

— Прости, я мало что знаю про девственниц, — виновато отвечает Миша и слегка двигается во мне. Неприятное жжение, сменившее боль, ощущается гораздо слабее.

— Неужели я у тебя первая? — пытаюсь поддержать игривое общение. Воронцов сначала улыбается, а затем становится крайне серьезным.

— Первая и единственная, Нелли.

Он чуть отстраняется, берет мою ладонь в свою и подносит к своим губам, после чего еще и пальцы наши переплетает. Это настолько романтично и сказочно, что я окончательно расслабляюсь. Что бы там ни говорили, оно того стоило. Эти краткие мгновения я буду тихо вспоминать и радоваться, что в моей жизни было нечто столь прекрасное.

— Обещаю, — добавляет Воронцов и делает еще одно движение бедрами, а затем отпускает мою руку и кладет свою между нашими телами, безошибочно находя клитор, который тут же отзывается на его ласку.

Возбуждение возвращается, пусть не такое мощное, как было до этого. Но дискомфорт, который я испытываю, постепенно сходит на нет — Миша самозабвенно ласкает меня, целует, прикусывает, зализывает мою кожу. И двигается при этом восхитительно медленно, задевая особенные точки, от которых внутри расходятся приятные теплые волны.

— Тебе, наверное, хочется другого, — смущенно шепчу, чувствуя, как сильно он сдерживается.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, мышка. Ты — мой космос.

— Мне хорошо, Миш. Очень-очень-очень… Покажи, как ты любишь.

Не знаю, что толкает меня на этот шаг — может, мои мозги окончательно раскисли, а может, дело в гормональном коктейле, которым я накачана под завязку. Но мне хочется узнать Воронцова, хочется увидеть его настоящим, когда он берет свое — жадно, не сдерживаясь.

— Не в этот раз, мышка, — улыбается он. — Поверь, все еще будет.

— Но…

— Будет. Ты еще устанешь от меня, детка.

— Уверен? — поддерживаю наш странный разговор. Миша делает несколько резких движений во мне. Я вскрикиваю, хватаюсь за его плечи и невольно подаюсь навстречу, чувствуя, что от меня нечто ускользает.

— Я буду трахать тебя постоянно, малыш, — жарко шепчет он, двигаясь и двигаясь во мне. — Сзади, стоя, лежа, на четвереньках. Нагну тебя над столом и поимею так, что ты не сможешь свести свои охеренные ножки. А после вылижу. И знаешь что еще? Ты захочешь мне отсосать, и не раз.

— Какой ты… самоуверенный… — шепчу, сгорая от стыда и при этом возбуждаясь все сильнее. Никогда бы не подумала, что такое может быть.

— Я видел, как ты смотрела то шоу, и как ты кончила, тоже видел. Знаешь, сколько я мечтал о твоих губах на моем члене, мышка? Устал дрочить до мозолей. А потом…