Назад в СССР: демон бокса (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич. Страница 29

Глава 9

За бортом большого спорта

Слишком позднее начало занятий боксом в СССР делало его изгоем спорта. Если бы тренеры имели возможность отбирать школьников лет с десяти, посвящая первые годы только ОФП, работе с мешком и грушей, а также с партнёром, держащим лапы, им пришлось бы гораздо проще. К Когану и Ботвиннику шли отсеявшиеся из лёгкой атлетики, гимнастики или, там, футбола, изгнанные за непригодность к систематическим занятиям. А также шантрапа с Грушевки, Ангарки, Комаровки, жаждущая не спорта, а навыков для применения на улице.

Когда в семьдесят четвёртом состоялся первый любительский чемпионат мира в Гаване, раньше подобное отмечалось на Олимпийских играх, там выстреливали восходящие звёзды с шестнадцати до восемнадцати, побеждавшие вполне зрелых мужиков, у нас же до двадцати одного ходили в юниорах. Поскольку для прохождения на чемпионат СССР нужно было пройти несколько этапов, не «срезая углы», то есть взять золото на республиканских соревнованиях внутри общества, добившись права участия в чемпионате Белоруссии, доказать тренерскому совету, что находишься в нужной форме, чтоб ехать на Союз… В общем, шли годы.

В семьдесят четвёртом на чемпионате СССР единственную бронзовую медаль от белорусов-динамовцев заработал ученик Когана Валера Соколов, полутяж. Он пробился в сборную Белоруссии, имея звание мастера спорта в двадцать один год благодаря победе на межреспубликанских соревнованиях в Риге — весьма рано для советского бокса, но поздно для моих планов. Спортивная бюрократическая машина, о которой с каждым месяцем я узнавал всё больше, была столь же малоподвижной и насквозь коррумпированной, как практически всё в том государстве.

«Ваш чемпион не готов», и на первый чемпионат мира в Гаване поедет другой, «нужный» боксёр, если его крышуют высокие люди. Золото в категории до семидесяти пяти, заслуженно и мужественно — нет слов, взял Руфат Рискиев, Соколовым битый. Стал бы наш динамовец чемпионом мира вместо узбека — понятия не имею. Легендарного Вячеслава Лемешева, олимпийского чемпиона, конкурента Соколова и Рискиева, на Кубу в семьдесят четвёртом тоже не пустили.

График Лемешева мне больше импонировал. В семнадцать лет выиграл юниорский чемпионат СССР. В двадцать один — олимпийский чемпион. Нокаутёр с великолепной реакцией. Вскоре сорвался со спортивного режима, начал пить, умер молодым. За исключением финиша, всё устраивает. А можно раньше?

Киноплёнка, что с «Первой перчатки», что с первенства «Динамо» из Москвы не даёт усомниться: у меня феноменальная скорость, менее ноль целых двух десятых секунды время удара, гораздо лучше «средней температуры по больнице». Пропускаю, только раскрываясь ради собственной атаки. Способность держать удар — как у легендарного Рокки Марчиано, возможно даже киношного Рокки Бальбоа, о нём фильм ещё не снят. Рост достиг ста шестидесяти и ещё чуть-чуть прибавляется, хоть основной скачок в высоту, увы, пройден.

В августе я не стал смотреть чемпионат мира из Гаваны по шикарному отцовскому «Горизонт-204», не нравилась компания. Собирались с пацанами у Когана, вокруг его старого «Рубина» и глазели, то затаив дыхание, то орали как сумасшедшие. Каждый хотел быть на месте Рискиева или Соломина, взявших золото, мечтали стать ещё сильнее, чем участники турнира, лучше всего — набрать массу и навалять самому Теофило Стивенсону, тяжеловесу и главной кубинской боксёрской звезде.

Большинство поединков заканчивалось победой по очкам. Эх, Лемешева бы в лучшей форме туда…

— Владимир Львович! — осторожно начал я, когда передача закончилась, и приступили к чаепитию. — Вот наш Юрий Быстров. Вырубил узбека Анфимова на чемпионате страны, как Соколов их Рискиева. Но на матч СССР-США поехал Анфимов и продул. Почему не Быстров? Он точно готов был. Вы же сами видели его спарринг.

— Значит, так надо было, Валера.

— Кто же решает надо — не надо? Тренерский совет? Соответствующий отдел ЦК КПСС?

Снова запахло политикой, Моня укоризненно смотрел на меня, качая головой, ровно как в тот вечер у Дома офицеров во время артиллерийской стрельбы «по арабам». Но Коган не уклонился от ответа.

— Да, политика. Ответственные товарищи принимают решение, исходя из множества соображений. Победа над американцами — дело важное, слов нет, но она должна быть достигнута усилиями многонационального Советского Союза, а не только русскими из Москвы. Украинцами, белорусами, кавказцами, среднеазиатами. Если совсем никого нет в весовой категории, то ой вей — даже евреями.

— Но белоруса там нет!

— Значит, в другой раз. Моня в паспорте записан белорусом, нос всё равно сломан, научишься «р-р-р» выговаривать и поедешь за рубеж…

— Хогошо! — радостно согласился тот.

— … Если КГБ пропустит, — безжалостно закончил Коган.

И как к этому относиться?

Я не люблю евреев и одновременно не испытываю вражды к евреям. Мне вообще, по большому счёту, до лампочки, еврей передо мной или папуас, оба — короткоживущие смертные грешники. Зато совершенно точно понимаю, почему евреи тянут своих. Чем-то возмещают попытки гоев скинуть их за борт, и не только в спорте.

Второй наш боксёр на чемпионате СССР семьдесят четвёртого, оказавшийся среди лидеров, носил славянские имя-фамилию Анатолий Березюк. Он получил золото в категории до шестидесяти семи килограмм и вполне сошёл бы за белоруса или украинца, строителя интернациональных побед на международном ринге. Но я знал из будущего, что у боксёра близится тупик. Сначала КГБ обратит внимание на его спартаковского тренера Леонида Аксельрода, затем и на происхождение самого Березюка, выходца из еврейского Бобруйска. В результате заподозренный в «нечистом» генофонде пролетел мимо матча с американцами, поехал армянин. Березюк не попал и на чемпионат мира в Гаване, где в этой категории у Союза вообще не было медалей. Вместо еврея кто-то активно пропихивал везде где можно челябинского русского Анатолия Хохлова, ни разу не выигрывавшего чемпионат СССР и не добывшего, естественно, золота за рубежом.

Как избежать «политически мудрых» решений тренерского штаба сборной? Я видел только один способ — валить соперников в своей весовой категории. Чтоб претендент лежал на помосте, считал чирикающих птичек, порхавших вокруг головы, и минимум год не пытался подняться на соревновательный ринг. По правилам ему три месяца и тренироваться нельзя.

Коган на мою просьбу готовить меня как Лемешева — нокаутёра с быстрой реакцией и нетрадиционной техникой боя, ответил: тренируйся как все или ищи другую секцию.

Но через пять лет мне исполнится восемнадцать, призывной возраст. Его лучше встретить в золотопогонном спортивном обществе — в «Динамо» или в вооружённых силах, тем самым продолжить обычные тренировки, выступать на соревнованиях в честь этих погон, драться за высшие награды, вплоть до чемпионатов мира, олимпиад, чемпионатов Европы, на худой конец — спартакиад народов СССР. Что важно, кататься на небольшие, но достаточно денежные международные турниры вроде полицейского чемпионата Европы, как раз по профилю «Динамо». Армейская школа в республике слабее, «Спартак» в плане этих перспектив не лучше «Урожая» или студенческого «Буревестника».

Впереди ежегодные чемпионаты СССР или спартакиады народов СССР на правах такого чемпионата, матчи с американцами. Через два года — Олимпийские игры в Монреале, точно к ним не успею, потом Московские с летающим мишкой, мне будет как раз девятнадцать. Моё золотое время подняться к вершине. Там посмотрим.

А что смотреть… Намерение рваться вперёд на всех парах как Лемешев разбилось о репутацию изверга, прилипшую после инцидента в Москве и распространившуюся на бокс. Когану намекнули, что никто не отменял правило: новичок допускается к соревнованиям областного-краевого уровня не ранее двух лет с начала занятий боксом. А поскольку раньше двенадцати надевать перчатки нельзя, я автоматом пропустил всё интересное минимум до лета семьдесят пятого, когда справил свой четырнадцатый день рождения. Не брал под любыми предлогами меня и папа Ким, считая потенциальным источником проблем. Только учебные спарринги со своими товарищами, тщательно избегая их увечить, мне-то самому всё равно.