В Объятиях Соблазна (СИ) - Троицкая Алеся. Страница 22

В его голосе прозвучала неприкрытая угроза пополам с обещанием. Словно он не сомневался, что я никуда от него не денусь. Как бы не так!

— Вы очень любезны, — процедила я сквозь зубы. — Но право, не стоит так утруждаться. Уверена, я и сама справлюсь со всеми особенностями здешнего уклада.

С этими словами я царственно кивнула гостям и, шурша юбками, направилась прочь из залы. Спиной я чувствовала пристальные, обжигающие взгляды. Но не обернулась. Знала, что увижу — алчный интерес мужчин, плохо скрытое раздражение дам и самодовольную ухмылку Марко.

Глава 10

Марко

Я проводил Элизабет долгим взглядом, не в силах отвести глаз от соблазнительных изгибов фигуры, плавно покачивающихся бедер, гордой осанки. Дверь за ней закрылась, но я всё смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри разгорается пламя.

Святая Мадонна, эта девица лишает меня покоя! Сама невинность и неприступность — но кто бы мог подумать, что за ангельским личиком кроется столь пылкий нрав! Одним взмахом ресниц срезала Лукрецию и Умберто, затмила искушенных в интригах венецианцев. А уж как парировала фривольные намеки…

Я тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но перед мысленным взором стояло точеное личико Элизабет — огромные глаза цвета грозового неба, горделивый излом бровей, своенравно вздернутый подбородок. Вспомнил, как она полыхала румянцем и прикусывала губки, когда я нашептывал ей игривые дерзости. Видит Бог, как же хотелось впиться в эти пухлые губки жарким поцелуем!

Застонав, я уткнулся лбом в ладонь. Что за напасть! Я, Марко Альвизе, повеса и сердцеед, сам извожусь желанием, словно неопытный юнец! Эта неприступная мисс испытывает моё терпение, дразня своей добродетелью.

Ну ничего, я до тебя ещё доберусь, голубка. Никуда не денешься, будешь трепетать и таять в моих объятиях. Уж я-то сумею одолеть твою хвалёную британскую стойкость!

— Марко, дружище! — окликнул меня Лучано, возвращая в реальность. — Ты чего это застыл, точно молнией поражённый? Никак наша английская роза пленила твоё ветреное сердце?

Он расхохотался, хлопая меня по плечу. Гости переглянулись, посмеиваясь и бросая на меня понимающие взгляды. Я скривился, но быстро взял себя в руки.

— Бросьте, синьоры и синьорины! — усмехнулся я, обводя всех взглядом. — Неужели вы всерьёз решили, что я увлёкся сей чопорной недотрогой? Я лишь потешаюсь, смущая нашу ханжу игривыми намёками.

— Ага, как же, — хмыкнул Умберто, многозначительно двигая бровями. — То-то ты сам не свой, стоит малышке Лиззи смерить тебя уничижительным взглядом. Никак поддался обаянию?

— Вздор! — фыркнул я. — Просто забавно глядеть, как наша гордячка мечет молнии очами, едва я задену её целомудренный слух вольностями. Истинно, сия девица — сама невинность, хоть и остра на язык.

— Поживём — увидим! — усмехнулась Олимпия, кокетливо стреляя глазками. — Только не обожгись сам, Марко. Не ровен час, утратишь контроль над ситуацией. Сдаётся мне, в нашей Элизабет сокрыт такой темперамент, что тебе несдобровать.

— Вот ещё! — отмахнулся я, подхватывая бокал. — Сия англичанка — лишь занятное развлечение, не более. Я сто крат укрощал подобных недотрог. Спорим, не минет и пары дней, как синьорина Эштон падёт к моим ногам?

— Вызов принят! — подхватила Олимпия. — Даю тебе неделю. Если за сей срок сумеешь склонить нашу неприступную крепость на ложе — ты победил. Но коли устоит пред твоим напором — исполнишь любой мой каприз.

— По рукам! — кивнул я, предвкушающе облизнув губы.

Однако внутренне похолодел. Олимпия как никто умела ставить мужчин на колени. И меня столько раз пытались окольцевать. Если потребует жениться или, не приведи Господь, навсегда покинуть палаццо… Пресвятая Дева, смилуйся!

Нет уж, я выиграю этот спор, чего бы ни стоило! Элизабет Эштон будет моей, хоть клянусь всеми тайнами Венеции. Даже если придётся пойти на самые коварные ухищрения. В любви и на войне дозволено всё, не так ли?

Тряхнув головой, я напустил на себя самодовольную ухмылку:

— Что ж, друзья, довольно на сегодня! Не станем более утомлять наших дорогих гостей. До новых встреч!

Я хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Гости нехотя засобирались, шурша шёлком и звеня хрусталём бокалов. Дамы возбуждённо шептались, бросая на меня многозначительные взгляды из-под ресниц. Кавалеры отвешивали шутовские поклоны и крепко жали мне руку на прощание, украдкой подмигивая.

Лишь Лучано задержался, выразительно глядя на меня:

— Ну что, Марко, доволен? Я же говорил, наша английская роза преподнесёт сюрпризы. А ты сомневался!

— Ох, она у меня ещё попляшет, — процедил я, со злостью скомкав салфетку. — И ты мне в этом поможешь, дружище. Пора привести в действие наш особый план.

— Который из них? — Лучано невинно захлопал ресницами. — Тот, где мы подсылаем к Элизабет продажных красоток, дабы смутить её? Или где ты ловишь момент и прижимаешь её в тёмном углу, нашёптывая непристойности?

— Молчи! — прорычал я. — У меня припасено кое-что получше…

* * *

Элизабет

Тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая от шумного, полного порочных страстей мира. Я без сил прислонилась к прохладной резной панели, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вечер выдался воистину безумным! Собрание развратников и куртизанок, похотливые взгляды, двусмысленные намеки, откровенные провокации… Как же я устала от всего этого!

Подрагивающими руками я принялась возиться с застёжкой газовой накидки. Пальцы не слушались, и крошечный крючок никак не желал поддаваться. Нервно дёрнув ускользающую петельку, я в сердцах отшвырнула злополучную накидку прочь.

— Ханна! — позвала я, щелкнув пальцами. — Помоги мне расшнуровать это платье. Не могу больше ни минуты оставаться затянутой в корсет!

Служанка поспешно засеменила ко мне, что-то испуганно лопоча. Бедняжка сама не своя от волнения и страха — еще бы, в этом вертепе кто угодно потерял бы рассудок! Но сейчас мне не до ее причитаний. Хотелось поскорее сбросить с себя удушающий наряд и остаться наедине со своими мыслями.

Пока Ханна возилась с застежками на спине, я лихорадочно прокручивала в голове события минувшего вечера. Насмешливая ухмылка Марко, его раздевающий взгляд, будоражащий шепот… Казалось, он только и ждал момента, чтобы наброситься и впиться в мои губы жестоким поцелуем. От одной мысли об этом щеки вспыхнули, а в самом низу живота предательски заныло. Нет, я не должна поддаваться на провокации этого негодяя! Он бессовестный распутник, повеса и ловелас. Такие, как он, не ведают ни стыда, ни благородства. И уж точно не заслуживают трепета невинной девушки.

Наконец платье поддалось. Тяжелый шелк зашуршал, стекая к ногам пышным ворохом. Я с облегчением выдохнула, чувствуя, как по спине пробегает дрожь свободы. Шагнула вперед, оставляя позади осточертевший наряд — словно змея, сбрасывающая старую кожу. Прочь, прочь немедленно! Подальше от грязи и скверны.

Оставшись в одной тончайшей батистовой сорочке, я невольно поежилась от холода. Несмотря на растопленный камин, по спальне гулял сквозняк. Поспешно накинув на плечи теплый пеньюар, я подошла к окну и отдернула тяжелую парчовую штору.

За стеклом переливалась огнями ночная Венеция. Шпили церквей тянулись к черному бархатному небу, в каналах отражались желтые блики фонарей. Где-то вдали плыла разудалая песня гондольеров, а из приоткрытого окна доносился женский смех и звон бокалов. Кажется, бурная ночная жизнь дворца была в самом разгаре.

При мысли о том, чем сейчас занимаются обитатели палаццо, щеки вспыхнули от стыда и негодования. Наверняка предаются разврату и пороку, не ведая ни угрызений совести, ни страха перед Всевышним! Эти венецианцы все как на подбор — лживые, двуличные, развратные до мозга костей. В жизни не встречала таких отъявленных греховодников!

Я со вздохом отошла от окна и опустилась в кресло перед туалетным столиком. Взгляд упал на разложенные передо мной притирания, мази и парфюмерные склянки. Все это великолепие Ханна принесла еще днем, когда помогала мне собираться к ужину. Прихорашиваться для этих куртизанок и распутников — вот уж воистину глупость несусветная!