Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала. Страница 26

— Тогда зачем ты приехала?

Кровь бросается в лицо, щеки изнутри опаляет жаром.

— Захотелось тебя увидеть, — сглатываю. Хорошо, на шею снова не бросилась, хоть и хотелось...

Демид потирает переносицу, и я только сейчас замечаю, какой он уставший. И заросший. Щетина еще вчерашняя, он явно сегодня не брился.

— Давай с тобой договоримся. Ты не будешь приезжать без предупреждения. А еще лучше без приглашения, — поднимает на меня черные пустые глаза, и сердце полосует острой болью.

— Почему? — губы непроизвольно дрожат, но я усиленно борюсь со слезами. — Разве ты не говорил вчера папе, что мы поженимся?

— Говорил, — холодные черные глаза продолжают меня изучать, — но я не говорил, что это будет сегодня.

— А разве мы... — начинаю и осекаюсь под его режущим острой бритвой взглядом.

— Арина. Ни о какой женитьбе сейчас не может быть и речи. Ты закончишь учиться, я тоже закончу... Это будет не завтра и не через год. Думаю, тебе лучше вернуться за границу, там качество образования гораздо выше. И отцу дай возможность личную жизнь устроить.

— Дем... Демид, — в горле пересохло, облизываю губу, отчего мужчина непроизвольно дергается и отводит взгляд. Но я же не специально... — То есть ты хочешь, чтобы я уехала?

— Так будет лучше. И для тебя, и для меня, и для Глеба, — он серьезно кивает, а мне кажется, стены рушатся и падают прямо мне на голову.

— Зачем ты тогда... Зачем так сказал, если ты меня не любишь? — смотрю не моргая, боюсь, что если моргну, прорвет плотину, которую с трудом получается сдерживать.

— А когда я вообще говорил о любви? Кому? — Демид сдерживает глухое раздражение и подходит ближе. — Послушай, детка, у меня был паскудный день, поэтому обойдемся без лирики. Да, я сказал отцу, что мы поженимся, но это как минимум лет через пять. И ни о какой любви речь не идет. Ты дочь Глеба, Арина. Я хочу, чтобы эти уебки от тебя отстали. И чтобы меньше пиздели. Другой цели у меня нет. Если за это время ты найдешь себе кого-то получше, я отвалю. И вздохну спокойно.

Неверяще смотрю на упрямо сжатый рот, вертикальную складку между сведенными на переносице бровями. На сверлящий взгляд. И не верю.

Не верю. Не хочу верить.

— Ты врешь, — шепчу, сжимая кулаки, — ты все врешь.

— Нет, не вру. И ты это прекрасно знаешь, — Демид берет в обе ладони мою сжатую в кулак руку. Держит, разжимает пальцы, гладит ладонь. — Не в того ты влюбилась, Аринка. Я не твой принц.

И я не выдерживаю. Всхлипываю, пробую выдернуть руку.

— Зачем тогда все это... Если не мой?..

Он не отпускает. Гладит.

— Потому что лучше я, чем кто-то из тех ублюдков. А с Глебом сейчас какая-то херня творится, не знаю, что ему в голову взбредет. Еще правда тебя за Исмаилова замуж выдаст. Поэтому я так и сказал.

— Значит... Значит это просто так, это все не по-настоящему? — за пеленой слез почти ничего не видно. Но как хмурится даже не вижу, слышу.

— Раз я сказал, то слово сдержу. Если никого за эти пять лет не найдешь, женюсь. Но лучше найди. Такого же двадцатилетку как сама, хорошего мальчика...

— Да пошел ты... — дергаю с силой, и он отпускает. Выплевываю в лицо со злостью: — Не нужен мне такой муж. И не влюбилась я в тебя, понял? Я тебя обманула.

Демид хватает за плечи и рывком притягивает к груди.

— Конечно понял. Сразу. С полпинка. Я же понятливый, — шепчет в волосы. А я отчаянно отбиваюсь.

— Отпусти меня! Ненавижу!

— Вот так правильно, — он еще раз втягивает носом воздух, зарывшись в макушку, и сам отталкивается. — Лучше ненавидь. Это намного более продуктивное чувство чем любовь. Иди, Арина. Моя охрана тебя отвезет. За руль я тебя не пущу.

— Да плевать мне на твои запреты! — кричу, размазывая слезы. — Ты мне никто.

— Я друг твоего отца, — отвечает он, пряча руки в карманы. — Я тебе от его имени конфеты покупал. Это больше чем никто.

Разворачиваюсь и бегу к выходу. Слабая надежда, что Демид передумает, остановит, догонит, тает с каждым преодоленным метром. Возле машины меня уже ждут двое охранников.

— Хотите мы вас отвезем, а машину потом пригоним? — спрашивает один.

— Делайте что хотите, — отвечаю, задыхаясь, — и поезжайте куда хотите. Я сама доберусь.

Хочу открыть дверцу, но меня за локти отводят от водительского сиденья и практически насильно впихивают в салон.

— Давайте без фокусов, Арина Глебовна, — говорит второй охранник, который садится за руль. Вроде как и с улыбкой, но достаточно хищной. Первый усаживается рядом.

Внезапно становится все равно, куда меня везут, и кто везет. Вчера он хотя бы сам сел за руль, сегодня спихнул охранникам...

— Делайте что хотите, — отрешенно смотрю в окно.

Последнее, что вижу, это Демид, стоящий у окна. Руки так и сунуты в карманах, хмурый взгляд пробирает до косточек.

Отворачиваюсь, закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья.

Ненавижу.

***

— Папа, зачем мне уезжать? — я сопротивляюсь довольно вяло, мне на самом деле безразлично, что со мной будет дальше.

Но отец настаивает, чтобы я срочно уехала. Британия или Швейцария на выбор. А мне только стоит представить, что придется обустраиваться на новом месте, чем-то себя занимать до будущего учебного года, становится дурно.

— Так надо, дочь, не спорь, — отец в такие моменты становится похожим на Демида, и я за это сравнение себя ненавижу.

Я больше не хочу о нем вспоминать. В последний раз он выставил меня из своего дома как нашкодившего котенка. Дал понять, что я навязываюсь. Приказал охране отвезти меня домой.

Как я докатилась до такого, боже? Он с любовницей своей говорил приветливее. Поверила, что он жениться на мне захотел. Дура. Вот только...

— Папа, — поднимаю глаза, смотрю на отца в упор, — пап, скажи только честно, я тебе мешаю?

— Что значит, мешаешь? — в устремленном на меня взгляде исключительно недоумение и непонимание. Искреннее.

— Я мешаю тебе устроить свою личную жизнь? — повторяю, вглядываясь, стараюсь уловить любую перемену. Но отец пока лишь озадачен.

— Это кто тебе такое сказал?

— Демид. Он тоже хотел, чтобы я уехала. Сказал, что так будет лучше для всех, и в первую очередь для тебя.

— Вот же бля.... — отец проглатывает ругательство, его глаза вспыхивают, и я киваю.

— Ясно, — хочу уйти, но удерживает окрик:

— Аринка! Дочка, — папа обнимает за плечи, прижимает голову к груди, кладет подбородок на макушку, — нашла кого слушать. Мне правда надо, чтобы ты уехала, но не из-за баб. Клянусь.

А ведь это правда. Разве я когда-то ему мешала? Даже не так. Разве он ради меня хоть раз от них отказывался? От баб...

Нет. Ни разу. Так что я в самом деле ему не мешаю.

— Из-за чего тогда? — задираю голову и смотрю на отца снизу вверх. Он высокий, как и Демид...

Опять Демид! Черт, как мне его из головы выкинуть?

— Понимаешь, Ариш, тут одна сделка намечается. И она не совсем... Не совсем... Как бы так правильно сказать... — отец задумчиво гладит меня по голове как маленькую, — не совсем чистая.

— Пап, тебя что, могут посадить? — испуганно отшатываюсь, но он возвращает меня обратно.

— Да нет, ты что, деточка, я им нужен. Никто меня не посадит. Я теперь, считай, их кошелек, швейцарский банк. У них же декларации, всякая херота. А я налом бабло выдаю... В общем, тебе этого знать не надо, — сам себя обрывает, — главное, мою безопасность гарантируют очень серьезные люди. Но мне будет проще, если ты пока побудешь за границей. Как только все закончится, я сам к тебе приеду. Возможно, переберемся туда на постоянной основе. Сюда буду набегами наведываться, а там дом купим. Я столько на этой сделке поднять должен, что нам не на один дом хватит.

Невольно на ум приходит Пашка и его слова об Ольшанском. Да нет, если кто и зациклен на деньгах, так это мой отец.

— Пап, поехали сейчас, — говорю сама не знаю зачем. Как дочь бизнесмена я прекрасно понимаю, что такое сделка. Но все равно говорю. — Зачем тебе много денег? Хочешь, я тоже работать буду? Давай этот дом продадим и поедем. Нам хватит.