Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала. Страница 5

От увиденной картины кровь вскипает и ударяет в голову, вторая рука сама собой сжимается в кулак.

Я на дух не переношу насилие. В любой форме. В работе по максимуму стараюсь обходиться альтернативными методами. Человека с легкостью можно уничтожить, не касаясь его и пальцем, и к тому же находясь за тысячи километров.

Но здесь меня конкретно накрывает. Потому что передо мной совсем девчонка.

А с девочками так нельзя. Даже если она проститутка, даже если она блядь по призванию.

Просто нельзя.

Эта не проститутка, по ней сразу видно.

Что она вообще здесь делала? Как так попала?

Лежит на кровати неестественно бледная, над верхней губой запеклась кровь. Или носом шла или ударили. Нижняя губа тоже подпухшая, из небольшой ранки сочится сукровица.

Глаза то ли от страха, то ли от шока широко распахнуты и кажутся слишком большими для такого худенького личика, которое все залито слезами.

Подол платья задран, ноги широко разведены по краям дивана, их за щиколотки прижимают к кровати два уебка. Рядом мнется третий с лентой презервативов в руках.

Подготовились, суки.

Еще один держит ее голову, захватив локтем за подбородок, и я с трудом преодолеваю соблазн разрядить им в бошки всю обойму. Каждому по очереди.

— Отпустили девочку, — командую негромко, взмахивая пистолетом.

Они с такой готовностью выполняют команду, что при других обстоятельствах я бы даже поржал. Но сейчас мне не смешно.

Девчонка поднимается на локтях, взгляд совсем дикий, блуждающий. Они и ее успели напичкать какой-то дрянью?

Одергивает подол, натягивает на плечи содранное до пояса платье. Движения не резкие, но и не заторможенные. Скорее от того, что конечности затекли, а не от наркоты. Ну хоть так.

Девчонка смотрит недоверчиво, исподлобья. Подтягивает колени под себя и накрывает подолом. Отводит глаза.

Думает, меня завел вид разведенных ног и сдвинутых в сторону трусов? Да, ножки у нее стройные, это я заметил. Все. Больше ничего.

Единственное желание, которое я сейчас ощущаю — вывезти куда-нибудь в посадку всех пятерых и закопать. Оставить снаружи головы, чтобы их бродячие собаки обссыкали.

Можно чтобы и объедали.

Я законченный циник, и я убежден, что если в таком возрасте человек уебок, его уже ничто не исправит. Этим, хоть они и размахивают презервативами, максимум восемнадцать-девятнадцать. Сынок Исмаилова разве что постарше будет. Но это не мешает ему скулить возле двери под стенкой.

Надеюсь, все четверо успели обосраться от вида направленного на них оружия. Значит можно заходить на второй круг.

— Пятеро на одну девочку, да? — цежу сквозь зубы. — Вам ссыкунам что, никто просто так не дает? Даже за деньги? Или от наркоты уже не стоит?

Один из ублюдков, который держал девчонку за ногу, недовольно кривит рот.

— Слышь, а ты кто вообще?

Почесываю висок дулом пистолета. Разглядываю потолок. Подхожу ближе.

— Буддист, прикинь? Верю в реинкарнацию и перерождение душ. Считаю тебя безнадежным, так что прощай, надеюсь, в следующей жизни ты будешь свиньей, — вскидываю пистолет, упираюсь дулом ему в лоб и стреляю.

Парень бледнеет и валится на пол, я с брезгливым выражением делаю шаг в сторону.

— В-вы... — светловолосый парень, который зажимал девочке подбородок, испуганно мотает головой, тычет в меня пальцем, затем показывает на бесформенную кучу у моих ног. — В-вы его зас...зас...стрелили...

Он заикается и захлебывается слюной.

— Эй, биомусор, вставай, — пинаю вздрагивающего у моих ног парня, тот издает булькающий звук, затем стонет.

— Мирон, — к нему бросается светловолосый, — ты как?

Двое остальных судя по их виду готовы начать перерождаться уже прямо сейчас. Девчонка сползла с кровати, привалилась к стене и теперь безучастно наблюдает за происходящим. Ее глаза действуют на меня странно. Притормаживающе.

По крайней мере я почти не матерюсь и пока никого не ударил ногой.

— Вот, видишь, живой. А черт, — сую руку в карман и достаю магазин с патронами, — я пистолет зарядить забыл. Ничего, сейчас повторим.

Снова пинаю парня и вставляю магазин в рукоятку пистолета до щелчка.

— А я вас знаю, — внезапно говорит светловолосый, — вы Ольшанский. Демид Ольшанский. Вы с моим отцом работали.

Я молчу, смотрю в упор, и он считает своим долгом уточнить.

— Бортников. Я Павел Бортников.

— Вообще-то мне глубоко похуй, как тебя зовут, — на этот раз почесываю пистолетом подбородок. — Для меня ты гондон. Безымянный. Как и все твои дружки.

Но тут уже я понтуюсь. На самом деле не похуй. Отцы этих ебланов — мои потенциальные заказчики. Или жертвы, в зависимости от расклада. В любом случае я слишком известная фигура, чтобы позволять себе учинять самосуд.

— Кто он такой, Паш? — переспрашивает подрагивающим голосом один из молчавших до этого парней.

— Ликвидатор. Он крутой, пиздец, — Бортников отвечает с придыханием и даже гордостью, а мне тошно быть авторитетом для таких мразей.

— Это как киллер? — допытывается парень. Смеряю его уничижительным взглядом.

— Хочется сказать, да. Но нет, я не киллер. Я ликвидирую предприятия. Хотя, глядя на таких как вы, я почти готов включить в прайс опцию ликвидации генетического мусора.

Наклоняюсь и за шиворот тяну вверх лежащего на полу парня.

— Давай, поднимайся, умирающий лебедь. Не ссы, убивать пока что больше не буду. Посмотрю на твое поведение

Но походу я опоздал. По джинсам парня в районе паха расползается мокрое пятно, и я с отвращением разжимаю руку.

— Ублюдки недоделанные, — выплевываю со злостью, — вам памперсы пачками нужно скупать, а не презервативы. Вы борзые только против нее, — киваю на влипшую в стену девчонку, — а сами чуть что, сразу уссались. Гондоны... Все, заканчиваем представление и вызываем полицию.

Достаю из заднего кармана телефон, и внезапно встречаюсь взглядом с девчонкой. Она смотрит на меня с отчаянием и мольбой, прижимает к груди руки и медленно качает головой из стороны в сторону.

«Не надо...»

И рука с телефоном непроизвольно опускается вниз.

Глава 4

Арина

«Нет, только не полиция. Только не это, прошу!..»

Меня уже не трясет как вначале, когда четверо подонков вдавливали в кровать мои руки и ноги своими грязными липкими лапами.

Но время от времени тело сотрясает мелкая дрожь, и чтобы это было не так заметно, обхватываю себя руками за плечи.

За тем, что происходит дальше, наблюдаю безучастно, сил не осталось ни на чувства, ни на эмоции.

Энергетически я на полном нуле, все отняло сопротивление. Как держусь на ногах, сама не понимаю. Напоминаю себе безвольную тряпку. Грязную половую тряпку.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой размазанной. Раздавленной.

Если бы я могла адекватно реагировать, наверное истерически хохотала от того, как моих мучителей до смерти напугал этот хмурый мужчина с пистолетом. Они испугались больше чем я, и от этого меня реально тошнит.

Моего спасителя зовут Демид. Красивое имя, мужественное. Рассмотреть, какой он, не могу. Картинка перед глазами плывет, не получается сфокусироваться. А еще боюсь встретиться с ним взглядом, чтобы не сгореть от стыда.

Он видел, как я лежала с широко разведенными ногами, сдвинутым в сторону бельем, стянутым верхом платья и торчащей наружу голой грудью. Как эти подонки шарили руками по моему телу. Как меня трогали.

Лучше бы я умерла.

Бортников его назвал ликвидатором. Я не очень поняла, что это значит. Сейчас слова вообще плохо воспринимаются, отскакивают, как теннисные мячики от стенки.

Но когда понимаю, что Демид хочет вызвать полицию, как включаюсь. Поднимаю на мужчину полные мольбы глаза и беззвучно кричу:

«Не надо... Пожалуйста...»

Наверное, я научилась передавать мысли на расстоянии, потому что мой спаситель смотрит на меня долгим, пронизывающим взглядом. Затем его рука с телефоном медленно ползет вниз.