Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 44

Поэтому в день похорон они накрыли столы и сделали двести пакетов с едой, которых надо было раздать пришедшим, и когда имам местной мечети пришел читать над покойником Коран, он первым делом полез в свой пакет и увидел, что в пакете, кроме мяса и круп, лежит еще пачка сахара и бутылка с рапсовым маслом.

– Выкини отсюда сахар и положи конфеты, – сказал имам женщине, – и еще почему масло рапсовое? Я хочу подсолнечного, иначе твой покойник останется без правильных слов.

Как мы уже сказали, Хосол был культурным селом и даже некоторое время райцентром. Это означало, что в селе десять лет не было мечети, а был Дом Культуры с кружком макрамэ. А когда мечеть снова открыли, ее имамом стал бывший главбух Дома Культуры. Он съездил на курсы и выучился читать арабские буквы, хотя, по правде говоря, в арабском он понимал не больше, чем в бухгалтерии.

Имама в селе уважали. Он был неплохой человек, разве что очень любил конфеты. Поэтому вдова пошла попросила у соседей конфеты и положила их вместо сахара.

Кладбище в Хосоле было расположено чуть выше села и отделено от него мощеной узкой дорогой, и так как покойник был человек уважаемый, на кладбище его сопровождали три или четыре сотни человек. Пришли и чеченцы с Сайгидом.

Гроб опустили в могилу, и стало так тихо, словно на горе стояли одни покойники, и в этой тишине имам раскрыл огромную старую книгу и начал читать над могилой арабской скороговоркой.

И в эту секунду через толпу протиснулся Сайгид. Он подошел к имаму, выхватил у него книгу из рук и спросил:

– Что ты читаешь, мошенник?

Толпа зароптала, но прежде, чем растерявший имам успел что-то сказать, Сайгид бросил книгу на землю и встал на нее ногами.

– Этот старый дурак издевается над покойными! – закричал Сайгид. – Это не священный Коран, это учебник географии!

Имам оцепенел. Как мы уже говорили, в прошлой жизни он был не имамом, а бухгалтером, и откуда ему было знать, что он читает? Книга, которую он читал, была самой большой и красивой изо всех, что нашлись в закрытой мечети; откуда ему было знать, что это не Коран?

Скандал получился ужасный. Имама прогнали и чуть не побили, и на следующие похороны, через день, Коран читать позвали Сайгида, а в пятничную молитву его пришли слушать три тысячи человек.

Вот через день после молитвы, в восресенье вечером, трое мальчишек, – Расул, Гамзат и Нухи, – сохли на солнышке после купания в Кара-Ангу, метрах в ста от нижнего бьефа Хосольской плотины, и обсуждали пятничную проповедь. Расулу и Гамзату было одиннадцать лет, а Нухи было девять, и в этом возрасте их сверстники где-нибудь в Москве или Атланте обсуждали бы девочек или играли бы в компьютерную игру, – но Расул, Гамзат и Нухи обсуждали именно пятничную проповедь.

Это была очень хорошая пятничная проповедь, и в ней говорилось о том, что это земли неверных разделены, а земля мусульман издавна была единым целом, и в какое бы место мусульманин не пришел, он встречал одни обычаи и одни законы; в ней толковалось о джихаде оборонительном и наступательном, и еще в ней хитро опровергались аргументы тех богословов, которые любят говорить: «Если у мусульман нет силы, равной силе кяфиров, то недозволенно злить, покушаться на кяфиров, ибо исход сражения может быть не в пользу мусульман!» На эти аргументы утверждалось, что джихад есть путь, и нужно на него стать; победа у Аллаха, мы же должны создавать правильные причины. А бездействие уж точно не будет причиной для победы.

Мальчики не все поняли из слов имама, а Гамзата как раз очень впечатлило место насчет того, что если мусульманин восстает против неверных, не рассчитав сил, то он только радует своим провалом кяфиров; а это запрещено Аллахом, радовать кяфиров. И он все пытался растолковать его своим товарищам.

– Вот смотри, – сказал Гамзат, – вот река, а вот плотина, – и он показал на далекую плотину, над которой висела взвесь из радуги и воды, – представь, что кто-то придет и попросит Нухи прыгнуть ради Аллаха с плотины в реку. Это будет слуга шайтана и негодяй, потому что он знает, что в девять лет Нухи не сможет выплыть из-под плотины. Такой человек только прикрывается именем Аллаха, а на самом деле губит людей. Это и называется: нет обязанности, если нет возможности.

– Но никто не научится прыгать с плотины, если он будет просто сидеть на берегу! – возразил Расул, а маленький Нухи послушал их и сказал:

– Ничего-то вы не поняли! Наш новый имам как раз о том и говорил, что кто сидит на берегу, тот не научится плавать, а кто прыгает с плотины из шутовства, тот утонет. Все надо делать с именем Аллаха! И тот, кто прыгает с плотины с именем Аллаха, тот выживет, потому что он создает причину для победы, а саму победу дарует только Аллах!

Та к они спорили некоторое время, а потом они побежали на плотину попробовать, можно ли с нее прыгнуть с именем Аллаха, потому что маленький Нухи давно переживал, что взрослые мальчишки прыгают с плотины, а ему братья наказали и думать забыть об этом, пока ему не исполнится хотя бы двенадцать.

Вот они побежали к плотине, и так получилось, что для этого им надо было пройти мимо бывшего райсовета. Когда они шли мимо райсовета, они увидели, что там вокруг Сайгида сидят человек двадцать. Автомат одного из чеченцев лежал у него за спиной без присмотру, а сам чеченец слушал Сайгида и все время повторял:

– Вах! Это так!

Мигом у мальчишек созрел новый план; Нухи и Расул стали за спиной чеченца и стали тоже слушать проповедь, а Гамзат прутиком поддел автомат за ремень и поволок его к себе.

Автомат был совершенно роскошный: старый, большой, с вытертыми ушками для ремня и черным стаканом подствольника, сверкающим изнутри обжигающим блеском стали. Мальчишки были в восторге от того, что заполучили оружие и торопились поиграть с ним, пока его не хватятся взрослые, но когда Гамзат заглянул в ствол, его ожидало разочарование: автомат был не заряжен. Наверное, поэтому чеченец и обошелся с ним так беспечно. Расул вспомнил, что у него дома были патроны, и мальчики побежали за патронами. Но оказалось, что эти патроны не подходили к этому автомату.

В эту самую минуту, пока мальчики стояли на дороге, около них затормозил черный джип, и из джипа вылез Шапи Чарахов. Шапи в это время уже не был чекистом и еще не стал милиционером. Он со своими друзьями приехал в Хосол на соболезнование, а заодно он хотел посмотреть, что происходит в селе. Шапи заметил у Расула автомат и сказал:

– Что это у тебя?

– Мы играем, – ответил Расул.

– Это не игрушка, – сказал Шапи.

Тут Расул наставил на него автомат и затряс стволом, а Шапи, с неожиданной для его веса ловкостью, перемахнул через дувал и погнался за мальчиком. Пацаны, как ящерицы, взлетели вверх по склону, а Шапи, тяжело дыша, вернулся к джипу и поехал дальше.

Между тем, забежав на гору, ребята перебрались через гребень и увидели, что из опорного пункта милиции вышли трое русских солдат, и что они идут в магазин. Мальчики быстро посовещались и решили попугать русских.

Ребята, цепляясь, спустились вниз по скале, а с нее перебрались на крышу вросшего в гору магазинчика, легли на животы и стали смотреть.

Омоновцы вышли из магазина. Два из них прижимали к груди бутылки с водкой, а третий держался за оружие, как жертва кораблекрушения – за спасательный круг. В этот момент Расул спрыгнул с крыши, наставил на омоновцев автомат и закричал:

– Тра-та-та-та!

В следующую секунду русский милиционер, чьи нервы уже неделю были на взводе, выпустил в ребенка длинную очередь.

Первые две пули попали Расулу в голову, швырнув его легкое тело через дорогу. Еще одна отрикошетила о камни мостовой и задела плечо высунувшегося с крыши Гамзата. Потом от долгой стрельбы ствол повело вверх, и остальные пули ушли в воздух над ущельем.

Арзо и его люди выскочили со двора, едва заслышав выстрелы, но аварцы опередили их. Когда Арзо прибежал на площадь перед магазином, там было уже человек двадцать, и толпа разбухала с каждой секундой. Люди расступились перед Арзо, и он неожиданно оказался возле трупа ребенка. В пяти метрах от него стояли трое русских солдат. Двое из них до сих пор тискали водку.