Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 56

Вскоре после этого Хаген снова выиграл чемпионат Европы и познакомился с Джамалудином, и так как они очень понравились друг другу, у Хагена наконец появился магазинчик на рынке в Бештое. Магазином заведовала его жена, которая, кстати, приходилась троюродной племянницей Джамалудину, а участие Хагена в управлении магазином состояло в том, что время от времени он заезжал туда с друзьями и бесплатно забирал для друзей вещи. Вообще в жизни Хагена было очень много магазинов, в которых он бесплатно забирал вещи и дарил друзьям, но к чести Арийца следует сказать, что он в этом вопросе никогда не делал различий между чужими магазинами и своим.

Как-то раз, в 2001-м году, Хаген снова купил фугас, и Джамалудин узнал об этом деле.

– Ты эту штуку не для меня купил? – спросил Джамалудин.

– Конечно нет, – сказал Хаген, – за кого ты меня принимаешь? За негодяя?

Джамалудин засмеялся и махнул рукой, а когда спустя две недели в Торби-кале взорвали заместителя мэра, он сказал Хагену, чтобы тот больше так не делал.

Хаген не осмелился ослушаться Джамалудина и больше не покупал фугасов.

Вот прошла неделя с тех пор, как Идрис Абидов наябедничал Гамзату о покушении, и Хагену позвонил человек по имени Ахмед. Это был новый начальник охраны Асланова. Прежнего, Шапи, убили полгода назад. Они встретились, и Ахмед сказал:

– Ты должен убить Джамалудина Кемирова.

Хаген так возмутился, что даже не знал, что ответить, а Ахмед вынул из стола папку и положил перед ним.

– Здесь видеозаписи твоих бесед с Шапи, а еще здесь запись того, как ты покупаешь машину, в которую заложили фугас, взорвавший Ахвердилава. Только попробуй не сделать то, что я требую, и сядешь на двадцать лет.

– Но ведь на суде станет ясно, что заказчик всех убийств – сын президента республики! – воскликнул Хаген.

– Вовсе нет, – ответил Ахмед, – все, что видно из этих пленок, – это что заказчиком был Шапи. Мало ли почему ему не понравились эти люди? А Шапи мертв, и дальше цепочка не пойдет.

Надо сказать, что Хаген был совершенно потрясен сущестованием пленок. И к тому же он понимал, что эти пленки совершенно не обязательно отдавать в суд. Например, Гамзат мог бы позвать братьев Ахвердилава и отдать им эти пленки.

Братья Ахвердилава поклялись найти убийцу, и Хаген полагал, что они поверят Гамзату Асланову, если он отдаст им пленку сам и поклянется, что не знал об этом приказе Шапи. Потому что месть местью, но братьям Ахвердилава было легче отомстить Хагену, чем Гамзату, а люди в такой ситуации часто предпочитают мстить там, где легче.

– Если ты убьешь Джамалудина, – сказал Ахмед, – то получишь двести тысяч долларов. Откажешься – пеняй на себя.

Белокурый горец из села Мюнхен долго думал, а потом сказал:

– Я согласен.

В начале марта Хаген и его младший брат Фердинанд поехали на авиабазу Бештой к знакомому прапорщику. Прапорщик встретил их очень хорошо. Хаген и Фердинанд были его постоянными покупателями. С начала их сотрудничества он продал им пять фугасов и килограмм двадцать взрывчатки. Однажды он даже ухитрился и продал им списанный бронетранспортер, тот самый, который стоял во дворе Джамалудина.

Хаген и Фердинанд очень хорошо угостили прапорщика и купили у него фугас, который они загрузили в багажник, и уже собирались уезжать, когда Хаген спросил прапорщика:

– А это что за штуковина?

«Штуковина», которая привлекла внимание Хагена, стояла возле ангара под зеленым брезентом и, будучи накрыта этим самым брезентом, походила на разжиревший бронетранспортер. На самом деле это был ракетный комплекс «Точка-У», смонтированный на базе самоходной пусковой установки. Комплекс нес на себе шестиметровую баллистическую ракету с головной частью, весящей полтонны, и минимальной дальностью стрельбы в двадцать километров.

«Точка-У» была способна стрелять даже ядерными зарядами, но, разумеется, те установки, которые стояли на аэродроме в Бештое, имели фугасную или кассетную боевую часть. Их привезли на аэродром еще в 99-м году, во время чеченского вторжения.

Прапорщик объяснил братьям, что это за штука, и братья облазили машину вдоль и поперек. Они изумлялись сложной аппаратуре, как дети, но, по правде говоря, изумление Фердинанда было хорошо разыгранным. В армии он служил в ракетных войсках и был способен управлять как «Точкой», так и ее предшественницей «Луной-М».

Хаген и Фердинанд заплатили прапорщику, которого звали Максим, за фугас и уехали.

Они вернулись спустя три дня и сказали, что у них большая просьба к Максиму. А именно – у одного их приятеля в Торбикале намечается день рождения, и они бы хотели арендовать на время эту штуковину.

– У него дом на берегу моря, – сказал Хаген, – мы пригоним ему эту штуку и запустим в море, а на следующий день мы пригоним ее обратно.

Максим сначала испугался. Ведь для того, чтобы перегнать этакую штуковину к Торби-кале, надо было проехать двести сорок километров мимо всяческого рода блокпостов. Даже мешок картошки мимо этих блокпостов нельзя было провезти, не заплатив пошлины, а представьте себе картину: едет восьмиметровая дура с колесами больше белазовских. Максим даже не был уверен, что «Точка» пролезет через Куршинский туннель.

Но братья посулили ему сначала тысячу долларов, а потом три, и на пяти тысячах Максим согласился. Ему показалось, что не будет ничего плохого, если комплекс прогуляется туда-обратно. К тому же он не был уверен, что именинник, который, как сказали ему братья, был замминистра сельского хозяйства, способен запустить что-либо, кроме этого самого сельского хозяйства.

День рождения был намечен на седьмое марта; и вот в этот день Максим, согласовав вопрос за какие-то пятьсот долларов, лично вывел «Точку» за ворота Бештойской авиабазы.

Путь занял пять часов, и доехали, как ни удивительно, совершенно без приключений. Ментам, на блокпостах пристававшим к ржавым «Жигулям» и тонированным джипам, даже в голову не пришло спрашивать документы у здоровенной дуры, впереди которой к тому же шла милицейская машина с мигалкой. Едет – значит едет. Значит, надо. Сам калибр ракеты – шестьдесят сантиметров в диаметре – снимал все вопросы о ее легитимности. Такие штуки без полномочий не ездят.

Поэтому в пять часов вечера, не доезжая Торби-калы, Максим свернул к морю и вскоре заехал за «мигалкой» в гостеприимно распахнутые ворота большого дома. Только тут Максим почуял что-то неладное. В доме никого не было. Более того, он был недостроен: темные прорехи окон сиротливо торчали среди необмазанных кирпичей, и сквозь них просвечивало вечереющее небо. Рабочих не было. Повсюду валялись стройматериалы, и в желтой яме перед домом скопился пухлый нерастаявший снег.

Максим заглушил двигатель и повернулся к Хагену, который сидел с ним рядом.

– Что за дела? – спросил прапорщик.

Вместо ответа Хаген всадил ему в сердце длинный нож.

Спустя полчаса белая «Шестерка», за рулем которой сидел Хаген, остановилась около резиденции Гамзата, находившейся примерно в двадцати пяти километрах от недостроенного дома на побережьи. Хаген позвонил начальнику охраны Ахмеду и сказал, что хотел бы увидеться.

Ахмед сказал, что будет через час.

Он действительно подъехал через час, вместе с кортежем Гамзата Асланова, которого он всегда сопровождал. Хаген молча смотрел, как целая вереница бронированных автомобилей залетает в ощерившиеся снайперами ворота.

Взорвать Гамзата Асланова принятым в республике способом – то есть с помощью фугаса, установленного в припаркованной у обочины машины, не было никакой возможности, и это было ясно даже младенцу. Во-первых, в машине Гамзата все время работал блокиратор радиовзрывателя, а на всем протяжении его следования на крышах домов выставляли снайперов, которые могли бы заметить человека с проводами. Во-вторых, кортеж Газмата всегда включал два-три одинаковых «Мерса», и было совершенно непонятно, в каком из них едет Гамзат. Кроме этого, очень часто бывало так, что весь кортеж оказывался липой. Он мчался, завывая и свистя, по главной улице города, – а в это время Гамзат принимал гостей у себя в бункере.