Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3 (СИ) - Гаусс Максим. Страница 40

— Ну? — нахмурился я. — Что, справедливости захотели?

— Слушай, ну это… — тот заколебался, начал уверенно, но от моего хмурого взгляда весь пыл куда-то растерялся. — Дай на компенсацию двадцать рублей, а? Ты ж сын Таньки, да? У меня вот тоже сын был, ты ж помнишь, да? Сенька, со второго подъезда. Так вот нет его больше, погиб в Афганистане.

— Какую еще компенсацию? Я никого пальцем не тронул!

— Ну да, не тронул! — несмело возразил второй, имени которого я не знал. — Но Петька все равно упал, нос вон разбил. Ему на работу, а как ему с такой физиономией, а? Нехорошо получилось. Дай хоть десять рублей, а?

— Стоп! Нехорошо за деньгами к одинокой женщине по вечерам приставать! — жестко заявил я. — Да еще вдвоем и в нетрезвом виде. То, что сын погиб, соболезную. Я сам в отпуске, тоже с Афгана. Мой вам совет, вы, дядь Петь, кончайте бухать! Иначе, в скором времени, где-нибудь под забором замерзните! На работу устраивайтесь, семью обратно восстанавливайте. А к матери моей, чтобы больше не приставали, ясно? Узнаю, разозлюсь.

И верно. Я вспомнил, что судьба у него будет неважная. Зимой девяносто третьего, его, пьяного вдрызг, сильно отпинает уличная шпана. Да так, мужик так и останется лежать на морозе, пока не замерзнет насмерть. Не спасут.

Увидев сомнения на красной морде, я повторил:

— Я серьезно! К черту бутылку!

— А чего это ты тут раскомандовался? — несмело возразил напарник Петьки. — Молоко еще на губах не обсохло, чтобы так со взрослыми разговаривать. Нам деньги нужны, а нее советы!

Последние слова он вообще произнес тихо, будучи неуверенным, что их вообще стоило говорить.

— Я предупреждать больше не буду. Голову включить надо, пока не поздно.

Шагнув влево, я обошел эту компанию, от которой, кстати, уже разило алкоголем, и направился в сторону военного комиссариата. Мда, вчера встал на учет, а сегодня уже снялся — замечательный отпуск, чего уж тут греха таить⁈

Женщина в дежурной части тоже была очень удивлена, когда я вновь протянул ей отпускной, чтобы та проставила отметку об убытии.

— Что случилось-то? — спросила она.

— Если бы я сам знал… — отозвался я, думая о своем.

Интересно, что же произошло на самом деле⁈ Да, капитан Игнатьев обозначил причину моего вызова, но почему так срочно? Могли бы все решить в дежурном порядке. Какой толк от одного ефрейтора?

Нет, скорее всего, там что-то другое. И наверняка, с подачи самого Игнатьева. Может, появилось что-то стоящее, поэтому разведчик и решил заткнуть мной дырку? Если бы не Игнатьев, кому я там на фиг сдался? Разве что, майор Кикоть очень соскучился и в срочном порядке решил побеседовать с моей шкурой…

На мгновение я вспомнил свою прошлую жизнь. Вот точно так же меня не раз выдергивали на различные боевые задания. Один звонок и ты уже летишь на базу, попутно обзванивания своих парней и сообщая им, что выходные внезапно закончились. Так и было с последним заданием в Сирии, с которого я не вернулся… Прямо, ностальгия.

Покинув здание военного комиссариата, я сразу же отправился на железнодорожный вокзал. Автобусы ходили исправно, поэтому уже через полчаса я сидел на кожаном сиденье пузатого желтого «ЛиаЗа». По салону лениво бродила пожилая кондукторша и пробивала билеты. Что любопытно, были в автобусе и механические кассы, а рядом висели компостеры. Заходя в автобус, нужно было положить монеты в слот, провернуть ручку, двигавшую билетную ленту. Как только появлялся билет, его нужно было оторвать и пробить в компостере.

Удивительно, но вся эта система была рассчитана только на честность советсткого гражданина. У кассы напрочь отсутствовала возможность проверить, сколько заплатил человек и заплатил ли вообще. Конечно, были и хитрецы со своими «лайфхаками». Например, привязал к монете нитку и после появления билета, вытянул ее обратно. Но за этим делом следили контроллеры, к тому же другие пассажиры могли и намекнуть — мол, вон тот не оплатил. А отсюда штраф. Могли сообщить на работу, а это значит, что возможные премии летели коту под хвост, либо лишить очереди за дефицитными товарами. Исключали из профкома и комсомола. В общем, лучше заплатить и не знать проблем, тем более что проезд в общественном транспорте — копеечный.

И все же, в самом конце восьмидесятых, от такой системы отказались. Оказалось неэффективно. А эти самые компостеры висели в старых автобусах до конца девяностых годов, напоминая тем, кто постарше, что раньше все было иначе.

Добравшись до железнодорожного вокзала, я сразу же отправился к кассам.

После недолгого разговора, я выбил себе билет на ночной рейс. Поезд на Астрахань выдвигался в половину второго ночи. Свободного времени у меня оставалось мало. Жаль, что никого предупредить не смогу. Да, собственно, кого мне оповещать?

Друзей? Катю?

Ну, насчет девушки, честно говоря, не знаю. Да, мы хорошо провели время вместе, как было и раньше. Про семью и свадьбу, про какое-то дальнейшее продолжение отношений она ничего не говорила. Хотя возраст вполне себе соответствовал. Да и какие отношения — где я и где она? У меня впереди еще полтора года срочной службы. Семья мне сейчас точно не нужна — слишком уж рано. Позже, когда я стану офицером — возможно. Я всегда придерживался мнения, что семью нужно заводить тогда, когда у тебя уже есть что-то за плечами. А живя с матерью в двухкомнатной квартире, без денег… Ну, в данный момент это совершенно бессмысленно. К тому же, как я уже и говорил, я не планировал вечно быть военным. Навскидку, обозначил себе сроки до начала девяностых, а там как пойдет. Поймал себя на мысли, что это вопрос уже начинает меня волновать, хотя в прошлой жизни, в таком возрасте и мыслей подобных не было.

Вернувшись обратно к автобусной остановке, дождался нужный номер общественного транспорта, сел и сразу же оплатил проезд. Усевшись на сиденье, уставился в окно, задумавшись о чем-то своем. Наверное, это тот самый случай, когда если человека спросить, о чем он думает, то тот не сможет ответить, либо скажет — да так, ни о чем.

Через сорок пять минут я уже был в Батайске, шел к своему двору.

Все бы хорошо, но на душе было как-то неспокойно. Что-то не давало мне покоя. Чуйка «звенела», но я не мог понять, в чем же дело. Время потихоньку шло, я приближался к дому. В какой-то момент, переходя дорогу, заметил, что на некотором расстоянии от меня, следует коричневая ВАЗ-2106. Сначала, увидев машину, я никак не отреагировал. Но когда заметил, что куда бы я ни шел, машина следует за мной, все стало понятно.

Наверняка папаша Юрки Коньякова все-таки решил надавить на меня, только не сам, а с помощью третьих лиц. Зря он это сделал, ведь я предупредил его, что церемониться не буду. Я никого не трогал, просто был в отпуске, но когда меня задевают, пойду до конца. Что же, это был его выбор — мог бы прислушаться к моим словам и взять сынка в кулак, но нет… Решил поставить меня на место. Ну-ну…

Судя по всему, в машине было двое молодых мужчин.

Не скрывая того факта, что я их заметил, продолжал идти, но уже не к своему дому, а в сторону пустыря, где была заморожена стройка двух четырехэтажных домов. Строительной техники тут уже не было, а вот коробки зданий, множество крупногабаритных строительных материалов, кучи с песком и отсевом «мучки», штабеля с кирпичами остались ждать лучших времен.

В восьмидесятых годы никто кирпич и песок не воровал, его было полно. Это во второй половине девяностых годов все бы растащили в первую же ночь. Конечно, были случаи, но они единичные, да и брали немного.

Почему я направился туда?

Все просто, мне нужно было заставить их покинуть машину и выманить на пустырь. Там мы побеседуем. Конечно, убивать я никого не собирался, несмотря на угрозы. Но дать понять, что могу это сделать, я был настроен серьезно.

Когда до пустыря оставалось метров сто, при переходе очередной улицы, я остановился и внимательно посмотрел на коричневую «шаху». Оба сидящих там человека прекрасно это видели.