Тонкий ноябрьский лед - Истрова Алёна. Страница 4

Переодевшись в домашний костюм и устроившись на диване, я задалась вопросом, на который не смогли ответить лучшие умы человечества – что делать? Оставаться на месте было невыносимо, срочно нужно занять чем-то хотя бы руки, если в голове все равно не навести порядок. Идея родилась сама собой. Приготовлю пирог. Это меня всегда успокаивало, может, и сейчас получится?

Через полчаса я жевала остывший пирог и говорила с Лизой по видеосвязи. Она сортировала одежду, параллельно чихая от аромата автоматического освежителя воздуха:

– Апчхи! – Лиза приложила платок к покрасневшим глазам, – Она опытный манипулятор. Ты ей и в подметки не годишься. Кто вынудил тебя поступить в университет? Кто годами поощрял ваши отношения с Максом, когда ты в них сомневалась? Если не отстоишь себя сейчас, то манипуляции не закончатся никогда. Тебе еще не намекали на второе высшее?

– Намекали, – нехотя призналась я.

– Что и требовалось доказать, – Лиза потрясла курткой, – Будто ты обязана отдуваться за двоих.

– В каком-то смысле – да, обязана.

Но мама хоть как-то участвует в моей жизни. Отцу, похоже, вообще наплевать.

– Поговори с ней и скажи, что ты ее очень любишь, но решение примешь сама.

– Я ее очень люблю. И… все не настолько просто.

– Все в мире как раз очень просто. Сложности в голове. Отдохни с нами. Разгрузи мозги. Может, легче станет.

Я кладу трубку и долго решаюсь на невероятный шаг.

– Ты бы поехала? – спрашиваю я пустоту, глядя на портрет Вики, как на икону в церкви. Смотрю на ее рыжие, чуть вьющиеся волосы, точно такие же, как мои. Она мне не ответит, но иногда кажется, будто ее глаза на фотографии живые. Я вижу в них радость, когда делюсь своими достижениями, и осуждение, когда поступаю плохо. Она не ответит. Но я надеюсь, что увижу в ее глазах хоть что-нибудь, похожее на эмоции. Стою, пристально вглядываясь в цветную картинку на стене, – Конечно, поехала бы. О чем речь?

***

Я парилась в спортивной куртке возле выхода из метро, безуспешно пытаясь пристроить неподъемную сумку на чистый участок поребрика. Кирилл, я не сомневаюсь, специально придумал, что по всему городу пробки, и ему выгоднее и удобнее забрать меня с окраины, чтобы доставить мне как можно больше дискомфорта.

Мальчик у магазина расхныкался и потребовал у мамы мороженое. Воды. Мне бы воды.

От мамы прилетело сообщение: «Я тебя убью, как только твоя нога ступит на территорию Санкт-Петербурга». Папа, как всегда, просто отправил смайлик. Я их предупредила, что уезжаю, и многократно пожалела об этом.

– Карета подана, – подошел Кирилл со своим неуместным юмором.

– Иду, – я подхватила вещи.

– Ой, мы провозимся до полуночи, если ты будешь двигаться со скоростью черепахи, – он выдернул сумку и понес ее сам.

– Как вы галантны. Не забудь, что это не я опоздала.

Снова сообщение от мамы: «Отправляй мне геолокацию каждый час». Мне больше двадцати пяти. Я сама, в теории, лет семь или восемь могу являться мамой вполне разумного ребенка, уже способного переодеться, зашнуровать ботинки, добраться до детской площадки и поиграть со сверстниками без пристального родительского контроля. Послание мамы я проигнорировала.

– Я и не обязан быть идеальным. У меня не такси премиум-класса, – ответил Кирилл.

– В этом я как раз и не сомневалась.

Мы приблизились к его серебристой «Тойоте», где сидела Лиза с давно потерянным Денисом, и я замолчала, чтобы наши любезности не испортили Лизе поездку.

– Привет. Неожиданно, но приятно, что ты согласилась, – встретила меня Лиза, приоткрыв дверь переднего сидения для пассажира, будто намеревалась вылезти.

– Сама не ожидала, – я постояла у автомобиля, подумав – вдруг повезет, и Лиза захочет поменяться местами?

– Погнали, – Кирилл плюхнулся за руль.

Пришлось лезть назад…

– Сколько лет, – улыбнулась я, глядя на Дениса. Он такой же, как и прежде. Хотя что могло в нем измениться? Среднее телосложение. Высокий рост. Темные волосы. Вряд ли он когда-то хотел перекраситься в синий.

Я не придумала достойного приветствия. Так часто бывает, когда сталкиваешься со старыми приятелями. Вроде, родные, а, вроде, чужие. Кажется, что столько всего изменилось, и у нас есть неиссякаемый источник тем для разговоров, но видишь вблизи лицо человека и понимаешь, что сказать совершенно нечего.

– Да, здравствуй… Да, – он кивнул и уткнулся в телефон.

Покатаемся под увлекательную беседу, я чувствую.

– Куда мы конкретно едем? – уточнила я, перегнувшись через кресло, чтобы Лиза могла передать заколку.

– К побережью, – Кирилл выкрутил руль как фрисби.

– К побережью Белого моря? – насела я, – Протяженность береговой линии страны отнюдь не маленькая. Куда держим путь? К Черному, Белому или Японскому? Ты уточни, а то километраж разный.

Почудилось, что Денис слегка усмехнулся. Но лишь подучилось. Он не замечал нашу перебранку, как в упор не видел и нас самих. Лиза сморщилась от недовольства.

– Лиза, заткни ее, пожалуйста, – перебросил меня через плечо Кирилл. Образно, естественно, – Рита, к Черному морю. Ты намеренно задаешь очевидные вопросы, чтобы выводить меня на эмоции.

– Тебе было трудно сразу дать нормальный ответ? – взбеленилась я. Просто ведь спросила. Мог назвать район или отель, но нет, ему непременно нужно было умничать, отвечая про побережье.

– А зачем вообще человеку, который будет всю дорогу сзади спать и переводить кислород, знать точный адрес? Спи. Довезем, – огрызался Кирилл и дальше.

– Я устанавливаю железный запрет! – Лизе надоело нас терпеть, она перекинула внушительную косу ярко-каштанового цвета с левого плеча на правое, и разделалась со всеми разом, – Запрет на сарказм, иронию и издевательства. Хотя бы до завтра.

Мы умолкли.

В день, когда Лиза и Кирилл объявили, что у них отношения, я сказала ей – «ты подумай хорошенько, он, мягко говоря, не Нобелевский лауреат». Я ляпнула это спонтанно и в приступе гнева, который тотчас же испарился, потому что я поняла, что Кирилл подслушивал. Он слышал. Он понял. Хотя мы и до того события не были дружны: он дразнил меня из-за легкого косоглазия, вылеченного в семнадцать лет, я отвечала шутками про его непропорционально длинные пальцы, как у лягушки – с кругляшками на концах.

Повзрослели, а детский сад остался. Однако никто из нас не желал первым пойти на уступки и помириться.

На выезде из города Лиза смилостивилась:

– Едем, правда, к побережью. Путешествуем. Гостиницу не выбирали. Я думала, что определиться на месте – неплохая идея. Что скажешь? Доедем до Новороссийска или до Джубги. До Геленджика. До Туапсе. Совсем не принципиально.

Мне тоже было без разницы, и я промолвила:

– Отличная мысль.

– К утру проедем Москву, – заключил Кирилл.

Спидометр отсчитывал километры, а мы сидели в тишине салона, увлекшись планшетами и телефонами. Интересно, сколько дней человек может провести, глядя в плоский экран? Три? Пять? Всю жизнь? Я только и делала, что туда пялилась, когда не работала в кофейне и не редактировала рефераты. Большая часть моей жизни умещалась в крохотной коробочке с аккумулятором.

Постепенно затекла шея и заболела голова. Возникли справедливые опасения, выдержу ли я путь в две с половиной тысячи километров, выгибаясь и не имея возможности прилечь?

– Держи, – из раздумий вывел Денис, протянув дорожную подушку для шеи. Я не сразу поняла, чего он хочет, и озиралась в поисках поддержки.

– Это мне? – с недоверием сжала подушку.

– Да. Мне с ней неудобно читать. А ты, похоже, измучилась, – сказал он, возвращаясь к электронной книге.

– Спасибо.

– Не за что.

Денис немногословен и не очень-то дружелюбен в разговорах, но он все подмечает. Интересная черта: человек, который все видит, но помалкивает. Это вызывает то ли уважение, то ли трепет, то ли страх. Кто его разберет?

В своем кресле завозилась Лиза, но не проснулась. Ее рука с телефоном безвольно опустилась, и мобильник выскользнул прямо на резиновый коврик. Звук падения тоже не разбудил Лизу. От покачивания на кочках умудрилась задремать и я. Порой я поднимала голову на наиболее резких прыжках машины и смотрела на затылок Кирилла – не спит ли? Удостоверившись, что угрозы потери управления нет, я опять проваливалась в дрему.