Тонкий ноябрьский лед - Истрова Алёна. Страница 7

Обменявшись с Ольгой номерами, мы покинули больницу.

– Девчонки, – подкрался со спины Кирилл, – Давайте не будем говорить Денису про рюкзак. Скажу, что двоюродной тетке мама гостинцы передала. Иначе не миновать нам нравоучительных нотаций. Он, как и его отец, жуткий параноик. Не в обиду Дениске. Он классный. Но семейная паранойя, видимо, передается у них по наследству вместе с семейными ресторанами.

Что, если мы ошиблись? Если недостаточно хорошо проверили? Если что-то вшито в подкладку? Я бы поставила рюкзак у регистратуры с указанием имени владелицы и убежала. Но мы всегда попадаем в ловушку общественного мнения и своей совести, потому я просто скрестила пальцы «на удачу».

***

Спустя еще 1600 километров, 23 часа беспрерывного движения по перегруженной автостраде, 30 городов и деревень, 438 песен и 34 «пропущенных» от мамы мы, наконец-то, проехали Краснодар.

Обедали тоже на ходу. Размороженная пицца имела пресный вкус, зато помидоры из киоска – насыщенный. Ими Лиза, нанизывая сочные дольки на пластиковую вилку, кормила Кирилла. Он сутки за рулем, и мне это категорически не нравилось, хоть меня никто и не спрашивал. Для аварии достаточно едва прикрытых глаз и мимолетной забывчивости. Усталость на дороге убивает не меньше, чем алкоголь. Однако выгнать Кирилла с водительского сидения не получилось даже у Дениса после тысячи клятв, что он тоже неплохой водитель и спокойно довезет нас до пункта назначения. Сейчас я, вздрагивая на резвых обгонах, думала, что пора ставить ультиматум. Кирилл же рассчитывал дотянуть до побережья, часто протирая красные глаза.

На экране моего телефона мигали уведомления от Дианы. Значит, мама ее достала до того, что сестра отложила фотоаппарат (свою взаимную любовь с двадцати лет), отложила денежный заказ и разорилась на спутниковую связь – а прочая в глубине индийских джунглей не ловила.

– Кирилл, притормози, пожалуйста, у палатки с фруктами.

– Не потерпишь, что ли? Тут 40 километров осталось.

– Лопну! – ответила я так нервно, как сама от себя не ожидала.

Кирилл нажал на тормоз. Этим его замешательством я и воспользовалась, отстегнувшись и выбегая на воздух, как ошпаренная. Не понимаю, почему вдруг завелась. Наверное, за прошедшие сутки меня окончательно раздраконила постоянная необходимость отпрашиваться поесть, попить или сходить в туалет.

Я отправила Диане сообщение, а она перезвонила со своего мобильника, не со спутникового телефона.

– Ты что, успела добраться до цивилизации? – спросила я.

– Да. В те редкие секунды, когда интернет и прочие блага у меня появлялись, то все дрожало от звона маминых сообщений. Я и поехала поближе к цивилизации. Рита, сделай одолжение – переговори с мамой.

Я зажала телефон ухом.

– И что я узнаю? Что я обязана немедленно купить билет на экспресс до Петербурга?

Пятясь, чтобы друзья не услышали обрывки разговора, я удалилась на немалое расстояние. Видно, как Денис повел Кирилла за кофе, чтобы наш водитель мог добить несчастные 40 километров.

– Что мама боится за тебя, – произнесла Диана, – У нее есть причины быть такой: со своим бредом про счастливые отношения с мерзким Максом и с острой боязнью, что кто-то из нас однажды выйдет из дома и не вернется туда. Она потеряла ребенка. И не смогла продолжить жить дальше, если после этого вообще существует какая-то жизнь. Ты знаешь, что нет названия для родителей, потерявших детей? Есть вдовы и сироты, но нет слова, которое бы обозначало осиротевшую мать. Это я почерпнула недавно. И полностью согласна.

К прогулкам пристрастилась и Лиза – она ходила вокруг палаток с овощами, обхватив себя руками и – даже отсюда заметно – думая о чем-то печальном. Что в ней перевернулось за день?

– Да все я понимаю, – прошептала, зная, что у Дианы уникальный слух.

– Она в шоке от твоих метаморфоз.

– От моих? Ты вообще не приезжаешь домой. Не показываешься. Ездишь по лесам одна. Мама же с этим как-то мирится.

– Разве я после гибели Вики поменяла свой образ жизни? – с уверенностью спросила Диана, ведь то был риторический вопрос, – А ты?

Я поменяла. Я, как мама, и не жила после Вики.

– Допустим. Хорошо. Постараюсь найти оправдание своему поступку и позвонить маме.

Раздались гулкие звуки, и Диана пророкотала:

– Что? Нет, не занимай позицию виновного. Ты ни в чем не виновата. Но скажи ей обо всем по-человечески. А то у вас странные отношения: то ты слушаешься ее практически во всем, то уезжаешь, предупредив об этом в сообщении.

На сердце потеплело:

– Если у меня когда-нибудь родятся дети, то, ты осознаешь, что будешь для них «той самой тетей», которая поселилась на краю света, приезжает раз в год, как снег на голову, балует деликатесами и привозит чемодан сувениров?

– Угу. Той, что всегда в черных очках.

Вдвоем мы посмеялись, наслаждаясь моментом. Я сбросила звонок и опустила телефон, засунув его в передний карман удлиненных шорт.

Парни до сих пор болтались у забегаловки, о чем-то хихикая, как матерые сплетницы.

– Все хорошо? – озаботилась моими чувствами Лиза, когда я, впечатывая подошвой в песок треугольный камушек, встала подле нее.

– Порядок.

– Почему все не может быть так легко, как у детей? – поделилась размышлениями Лиза, и я отметила, что она вымышленным ножом ковыряет какую-то свою рану.

– Что с тобой?

– Ничего. Тоска напала, – вертелась она, избегая разговора. Только что мы говорили с Дианой про детей. Интересное совпадение.

– У детей тоже бывает нелегко, – скрестив руки на груди, ответила я, – Обиды. Провалы. Завышенные требования родственников. Травля в школе. Не каждому везет с семьей. Детская боль ничем не отличается от взрослой.

Неопределенное мычание от Лизы меня не устраивало, но к нам устремились парни, и я посчитала, что лучше сохранить приватность беседы. Лиза не говорит при них. Какие бы ни были мотивы, заставлять я не буду. Как по мне, ужасно, когда человека заставляют вытаскивать переживания на всеобщее обозрение против его воли, чтобы друзья и родственники вынесли свой вердикт.

– Эта тачка постоянно маячит рядом, – огорошил Кирилл. Они с Денисом подошли к нам, пересыпая из пачки в ладони микроскопические леденцы.

– Какая? – заволновалась Лиза.

– «Фольксваген». Синий. Московская область на номерах, – Кирилл дернул головой, незаметно указав на синий автомобиль, припаркованный под знаком «стоянка запрещена», – У Ельца еще тормозил рядом с нами. И после Воронежа я его видел.

– Да на юг маршрут у всех одинаковый, – разгрызая конфету, ответил Денис, – Подумаешь, пересеклись пару раз. Скорость тоже примерно одинаковая.

– Или просто похожие машины, – заметила Лиза.

– Скол под наклейкой на стекле. Собственно, и сама наклейка. Я под Воронежем ее запомнил. Будто водитель специально прижимается к нам.

Оттуда вышел сутулый мужчина средних лет с пестрыми контейнерами в руках и начал у продавцов набирать фрукты, принюхиваясь к плодам. Серенький такой персонаж: шлепки, широкая футболка не по размеру, соломенная шляпа и дрожащие, наверное, затекшие от вождения пальцы.

– Турист он, – успокоил всех Денис, – Сейчас мандаринок наберет и поедет в гостиницу. С чего ты вообще взял, что кому-то надо за нами гнаться?

Денис отвлекся на сообщения от отца. Мы переглянулись. Он-то не знал про лишний груз в багажнике, а мы знали.

– Начитался криминальных новостей, – выкрутился Кирилл.

«Фольксваген» заскользил по трассе, уезжая. Мы проводили его взглядами. Водитель не оборачивался, не тормозил и не застревал нигде, и уж явно не был наводчиком бандитской группировки.

– Умеешь ты создать атмосферное настроение, – я, удерживая пачку, отсыпала и себе пригоршню конфет.

– Померещилось, – ответил Кирилл. Могло, разумеется. Он изможденный и выглядит, как привидение: такой же прозрачный и с бледно-голубым отливом. Скоро закат. Это значит, что у Кирилла пойдет отсчет вторых суток без сна. Пассажиры иногда могут немного подремать, а водителю эта роскошь недоступна.