Гибель гигантов - Фоллетт Кен. Страница 43
Григорий услышал крики и визг из соседней комнаты, где жили женщины — полицейские сначала зашли к ним.
Он сунул руку в нагрудный карман: билет, документы и деньги на месте. Остальные пожитки уже уложены в чемоданчик.
Подхватив его, Григорий высунулся из окна как можно дальше, размахнулся и бросил. Чемоданчик приземлился плашмя и, похоже, остался цел.
За ручку двери в его комнату начали дергать.
Григорий перекинул ноги через подоконник, долю секунды помедлил и спрыгнул на крышу сарая. Нога скользнула, он больно шлепнулся на зад и сполз по покатой крыше. Услышал сзади крики, но оборачиваться не стал. Спрыгнул на землю довольно удачно.
Подхватил чемодан и помчался прочь.
Прозвучал выстрел, и страх заставил его бежать быстрее. Полицейские меткостью не отличались, но бывают же и исключения. Он взобрался по насыпи — понимая, что, оказавшись на уровне окон, станет более доступной мишенью. Услышал близкое пыхтение паровоза, и, взглянув направо, увидел быстро приближающийся товарняк. Раздался новый выстрел, он ощутил толчок, но боли не почувствовал, и понял, что растяпа-полицейский попал в чемодан. Григорий добрался до верха насыпи, зная, что его силуэт прекрасно виден на фоне утреннего неба. Паровоз был совсем рядом, он пронзительно гудел. Прогремел третий выстрел, и Григорий отчаянным броском перемахнул через рельсы.
Локомотив несся, гремя стальными колесами по стальным рельсам, за ним стелился черный дым. Григорий, шатаясь, поднялся. Теперь от огня преследователей его закрывал целый поезд открытых платформ, груженных углем. Григорий пересек железнодорожное полотно и спустился с другой стороны насыпи и, пройдя через двор небольшой фабрики, вышел на улицу.
Он взглянул на чемодан, в него действительно попала пуля. Еще немного — и угодила бы в самого Григория.
Сейчас, когда он был в безопасности, — во всяком случае, пока — он начал волноваться за брата. Он должен был узнать, грозит ли Левке опасность, и если да, то какая.
Начать он решил с того места, где видел брата в последний раз, — с харчевни.
Сделав несколько шагов, он заколебался: вдруг его заметят? Это было маловероятно, но Пинский ведь мог начать поиски по ближайшим улицам. Григорий натянул кепку на лоб (не очень, правда, веря в действенность такой маскировки). Он догнал группу рабочих, идущих к докам, и пошел следом, как бы с ними, правда, из-за чемодана он выглядел среди них странно.
Как бы то ни было, до харчевни он добрался без происшествий.
Харчевня была обставлена просто: самодельные столы да скамьи. В воздухе еще чувствовался запах вчерашнего пива и табачного дыма. По утрам хозяин подавал хлеб и чай тем, кто не мог позавтракать дома, но из-за забастовки дела шли плохо, народу было совсем немного.
Григорий хотел расспросить хозяина, не знает ли он, куда направился Левка, — но вдруг увидел Катерину. Вид у нее был жалкий. Голубые глаза припухли и покраснели, из косы выбивались целые пряди, юбка была измята и испачкана. По грязным щекам текли слезы, руки тряслись. Но такой она была ему еще милее, ему захотелось обнять ее и утешить. Или хотя бы поспешить на помощь.
— Что с тобой стряслось? — спросил он.
— Слава богу, ты здесь! — выдохнула она. — За Левкой гонится полиция.
Григорий застонал. Значит, брат попал в беду! И надо же, чтобы именно сегодня!
— Что он натворил? — спросил Григорий. Что Левка мог оказаться невиновным, ему и в голову не пришло.
— Этой ночью вышла какая-то путаница, — начала рассказывать Катерина. — Мы должны были сгрузить папиросы с баржи… — (Ворованные, сообразил Григорий.) — Левка заплатил, а хозяин баржи вдруг заявил, что этого мало, и они повздорили. Кто-то начал стрелять. Левка тоже выстрелил, и мы убежали.
— Слава богу, что живы!
— Но теперь у нас ни денег, ни папирос!
Григорий взглянул на часы над стойкой. Четверть седьмого. Времени еще много.
— Давай присядем. Чаю хочешь? — Он окликнул хозяина и заказал два чая.
— Левка думает, кто-то сказал полиции, что он стрелял. И теперь его ищут.
— А тебя?
— Меня — нет, никто из них меня не знает.
Григорий кивнул.
— Стало быть, надо сделать так, чтобы они его не нашли. На неделю-другую ему придется залечь на дно, а потом по-тихому смыться из Питера.
— У него нет денег.
— Еще бы! — У Левки вечно не было денег, когда что-то случалось. На выпивку же ему хватало, и на девочек, и спорить на деньги он любил. — Я дам ему немного… Где он?
— Он сказал, что придет на пристань.
Хозяин принес чай. Григорий почувствовал, что голоден: кашу он так и не съел, — и спросил вчерашнего супа.
— Ты сколько сможешь ему дать? — спросила Катерина, взволнованно глядя на него. Когда она так смотрела, Григорий был готов сделать все, чего она ни попросит.
— Сколько понадобится, — сказал он, отводя взгляд.
— Какой ты добрый…
— Он же мой брат, — сказал Григорий, пожимая плечами.
— Спасибо тебе!
Ему было и приятно, что Катерина его благодарит, и как-то неловко. Принесли суп, и он стал есть, радуясь, что можно отвлечься. Еда его приободрила. С Левкой вечно случалось то одно, то другое. Выкрутится, уже не раз выкручивался. А для Григория главное — успеть на корабль.
Катерина пила чай маленькими глотками и смотрела на Григория. У нее во взгляде уже не было отчаяния. «Левка втягивает тебя в неприятности, а я выручаю, — подумал Григорий. — И все же для тебя он лучше».
Должно быть, Левка уже ждет его в порту, прячась где-нибудь в темном углу и озираясь, не идут ли полицейские. Григорий решил, что ему пора. Но может, он никогда больше не увидит Катерину. Мысль о том, что прощается с ней навсегда, была невыносима.
Он доел суп и взглянул на часы над стойкой. Почти семь. Времени в обрез.
— Пора мне, — сказал нехотя.
Катерина вместе с ним дошла до дверей.
— Не будь с ним слишком суров, — попросила она.
— А когда я был с ним слишком суров?
Она обняла его за плечи, поднялась на цыпочки и быстро поцеловала в губы.
— Счастливо тебе! — сказала она.
И Григорий ушел.
Он быстро шел по улицам Петербурга на юго-запад — это были кварталы заводов, складов и трущоб, где люди теснились, как селедки в бочке. Стыдное желание заплакать скоро прошло. Он старался держаться в тени, надвинул пониже кепку и опустил голову, избегал открытых мест.
Ему удалось дойти до порта незамеченным. Корабль, «Архангел Гавриил», оказался небольшим, ржавым судном, перевозившим и грузы, и пассажиров. Сейчас как раз заканчивали грузить крепко заколоченные деревянные ящики с маркировкой известного петербургского торговца мехами. На глазах Григория на палубе установили последний ящик, накрыли груз сетью и стали ее закреплять.
У трапа предъявляло билеты семейство евреев. Сколько Григорий ни встречал евреев, все они стремились в Америку. У них на то было еще больше причин, чем у него. В России евреи не могли владеть землей, становиться государственными чиновниками, офицерами, было и бесчисленное множество других запретов. Селиться им можно было не везде, и в университеты принимали строго ограниченное число евреев. То, что они хоть как-то могли зарабатывать себе на жизнь, само по себе было чудом. А если уж им удавалось вопреки всем невзгодам разбогатеть, часто их дома и лавки громила толпа, подстрекаемая полицией: их избивали, разбивали окна, сжигали имущество… Странно, что хоть кто-то из евреев еще оставался в России.
Раздался сигнал, призывавший пассажиров подняться на борт.
Брата он так и не увидел. Что же случилось? Неужели Левка передумал? Или его арестовали?
Его потянул за рукав маленький мальчик.
— С вами хочет поговорить один человек.
— Какой человек?
— Очень похожий на вас.
«Слава богу!» — подумал Григорий.
— А где он?
— Вон за той кучей досок.
На пристани стояли штабеля досок. Григорий поспешно зашел за них и увидел Левку. Тот нервно курил. Он был бледен и взволнован — редкое зрелище, обычно превратности судьбы не лишали его бодрого расположения духа.