Сын Петра. Том 4. Потоп. Страница 12

Впрочем, все это было сейчас неважно.

Прогремел салют.

Петр Алексеевич самолично выбил первый стопор. Следом рабочие ударили по остальным. И корпус корабля плавно слез по направляющим в воду Москвы-реки. Кормой вперед. После чего царь торжественно вручил награду корабельному мастеру и остальным отличившимся.

Все как обычно.

За исключением пары деталей. Так, перед салютом применили «английское новшество» – супруга государя разбила бутылку дорогого вина о форштевень. По предложению сына.

Самая идея заключалась в том, чтобы женщина, разбивающая бутылку с вином, считалась крестной матерью корабля. И всего его экипажа. Принимая своего рода патронаж. А мужчина, начинающий спуск, – крестным отцом. С теми же функциями. Люди на такую роль подбираться должны были влиятельные и состоятельные. В данном случае, зачиная традицию, ими стали царь с царицей.

Но это первое новшество.

Второе заключалось в том, что после завершения награждения на корабль вносили икону святого, в день которого корабль на воду и спускался. С тем, чтобы хранить ее на борту до самого конца службы. Чтобы святой выступал небесным покровителем.

Алексей, несмотря на свою реформаторскую деятельность, старался сохранять с патриархатом если не теплые, то деловые отношения. И, углядев возможность, вполне охотно сделал определенный реверанс в сторону церкви. Ему это ничего не стоило, а им было приятно.

Хотя против названия кораблей в честь святых царевич решительно возражал…

– Как корабль назовешь, так он и поплывет! А все святые – мученики. Зачем нам корабль-мученик?

Петр с такой логикой согласился. И оформил в указ правила спуска и наименования корабля. Чтобы все регламентировать и оформить. Так что сейчас, при большом скоплении народа, в Москве спускали не только принципиально новый тип корабля, но и по новым, дополненным обычаям.

Это была большая шхуна «Автоноя», названная в честь одной из нереид. По задумке все корабли данной серии должны были носить имена этих мифологических сестер. Что также было новшеством.

Ее отличительными чертами были железный силовой набор и трехслойная обшивка дубом. Каждый слой не отличался особой толщиной, но укладывался с перекрытием швов предыдущего, с которым стягивался болтами, а промеж себя – скобами. Между слоями обшивки лежала густая промазка особым составом с добавлением «парижской зелени» – ядовитой краски на основе мышьяка. Снаружи обшивка ниже ватерлинии промазывалась ей же.

Шхуны в 1705 году не были новинкой. Их с самого начала XVII века применяли в Англии и Голландии [13]. Просто конкретно эта являлась весьма крупной – порядка тридцати метров в длину. Но большое удлинение корпуса, составляющее по ватерлинии пропорцию 1 к 7, и острые, агрессивные обводы делали корабль достаточно легким. По оценкам царевича – полное водоизмещение снаряженного и груженого корабля должно было составить около 220 тонн.

Немного.

Но для первого корабля с железным силовым набором – достаточно.

По парусному вооружению корабль можно было отнести к марсельным гафельным двухмачтовым шхунам. Но в отличие от бытующих в те годы вариантов здесь применяли достаточно высокие мачты и два яруса парусов, позволивших существенно улучшить площадь парусов по сравнению с обычными шхунами тех лет. Эту комбинацию Алексей смог получить на стенде НИИ Моря, подбирая варианты и тестируя их, из-за чего на выходе родилось что-то в духе Балтиморского клипера.

Кроме парусов, корабль нес и пять пар больших весел. При необходимости их могли просовывать в орудийные порты, откатив орудия и смонтировав уключины, что позволяло кораблю дать ход на случай штиля или при необходимости маневра в ограниченном пространстве.

Вообще на шхуне было много новшеств, большинство из которых, впрочем, скрывалось от людских глаз. Так, железный набор и довольно любопытная обшивка дополнялись водонепроницаемыми перегородками из лиственницы. Их ставили по шпангоутам, используя как дополнительные силовые элементы.

Еще одной деталью были крепления. Металлические крепления. Их было чрезвычайно много по здешним меркам. Да к ним в довесок еще и всякие приспособления, облегчающие оперирование парусами. Например, ручные лебедки.

Вооружение тоже не вписывалось в общую парадигму тех лет. На столь небольшом корабле стояла дюжина 6-дюймовых карронад [14]. По пять на борт. Оставшиеся две можно было перекатывать с кормы на бак по необходимости.

Лафеты применяли отработанные на баркасах огневой поддержки, то есть карронады на вполне привычных морских лафетах, этаких «пеньках» на четырех маленьких колесиках, ставили на направляющую, по которой они и откатывались при выстреле. Но не просто назад, а назад и вверх, поднимаясь по клину, из-за чего импульс отдачи очень неплохо гасился. Что и позволило «впихнуть» на такой маленький корабль орудия столь серьезного калибра.

Корабль сполз в воду.

Успокоился.

И его канатами притянули к деревянному причалу.

Оставалось оснастить этот корабль рангоутом и такелажем. А потом переправить на Балтику, чтобы провести там полноценные, комплексные испытания…

– Эх, красив, зараза, да маловат… – тяжело вздохнув, произнес царь. – Может, надо было сразу линейный корабль строить? Галеас [15], конечно, дело хорошее, но…

– Отец, не спеши. Мы должны сначала понять, что идем правильным путем.

– Да брось, – махнул Петр Алексеевич рукой. – И так ясно, что все верно. Ты ведь не просто так это выдумал. Видел, там…

– А крепления? А конструкция? Все это надо проверить.

– И долго мы проверять будем? Сколько лет?

– Отец, спешить в таких делах не надо.

– Тебе легко говорить…

– Такие галеасы сами по себе нам очень пригодятся. Быстрые и сильно вооруженные. Они смогут и связь поддерживать, и с пиратами бороться, и с торговцами вражескими.

– Но не с флотом.

– Не с флотом, – согласился Алексей. – И в дальние рейсы такие маленькие корабли лучше не отправлять. Но если испытания покажут, что мы не ошиблись, построим увеличенную версию галеаса. Уже в ранге фрегата. Где-нибудь в тридцать тысяч пудов [16] или больше. Чтобы эти «собачки» уже смогли бегать далеко.

– Тридцать тысяч пудов… это же линейный корабль пятого ранга.

– И что? Толку с такого линейного корабля?

– Что значит «толку»? Это же рабочая лошадка флота что у голландцев, что у англичан, что у французов.

– Хлипкий силовой набор, тонкая обшивка, слабое вооружение. Да к тому же и медленный. Он рабочая лошадка, потому что дешев. А англичанам, голландцам и французам требуется затыкать дыры по очень многим направлениям. У нас таких задач не стоит. Нам такие рабочие лошадки не нужны. Вот такие галеасы закроют нишу ближнего радиуса. Их увеличенные версии – дальнего. А настоящие линейные корабли нужно строить мощными и крепкими. В 150 тысяч пудов. Хотя бы. А лучше в 200–250 [17].

– Ого! – присвистнул царь. – Эко ты замахнулся!

– Нам нужны настоящие, серьезные боевые корабли. С крепкой обшивкой, защищающей от всякой мелочи артиллерийской. С по-настоящему мощной артиллерией. И хорошим парусным вооружением. Сила и мощь. Много их не потребуется. Даже одна эскадра из десятка таких мановаров [18] раскидает в несколько раз превосходящие силы рабочих лошадок любого флота.

– Ты уверен? – со явным скепсисом в голосе спросил Петр Алексеевич.

– Уверен, отец. Это как раз тот случай, когда количество не может бить качество. При этом наши супостаты не смогут строить им конкурентов. Ведь без железного силового набора такой корабль будет откровенно хлипким.