Иллюзия себя: Что говорит нейронаука о нашем самовосприятии - Бернс Грегори. Страница 23
Отметим, что во всех этих экспериментах изучалось развитие суеверий, а не убеждений. Торндайка и Скиннера, классических бихевиористов, интересовало то, что можно измерить объективно. Но человек не автомат. Мы думаем обо всем. Поэтому ничего удивительного, что мы приписываем мыслям такую же волшебную силу, как и действиям.
Нигде сила суеверий не проявляется так отчетливо, как в мыслях по поводу болезней{62}. Врачам давно известно, что у большинства заболеваний волновое течение – они то усиливаются, то ослабевают. И только в немногих избранных случаях медицине удается своим вмешательством существенно изменить ход болезни. Антибиотики отражают большинство бактериальных атак. Вакцины предотвращают серьезную инфекцию, не давая ей причинить по-настоящему тяжелый ущерб. Методы лечения рака усовершенствовались, позволяя справиться со злокачественным развитием во многих случаях. Это успехи. Но зачастую врачи стараются главным образом не допустить гибели пациента, надеясь, что с болезнью организм справится сам. А бывает, что они, сами того не желая, своими назначениями только ухудшают состояние больного. Неудивительно, что при таком раскладе и пациенты, и врачи приписывают волшебные целительные свойства самым неожиданным вещам. Например, молитве.
Молитву вполне можно считать поведенческим действием. Разные ее вариации включают и поведенческую составляющую, такую как коленопреклонение или смыкание ладоней, но большинство людей не считает эти действия основной (или существенной) частью молитвы. Ключевая ее характеристика – внутренний диалог с Богом. Но обратите внимание, когда именно он происходит. Больной молится, как правило, когда чувствует себя хуже всего, и если в этот переломный момент он не умирает, то его состояние так или иначе улучшается. Как в таких обстоятельствах не прийти к выводу, что Господь услышал его молитвы и пришел на помощь? Идеальный нарратив. В конце концов, не так уж много людей молится о здравии, когда они здоровы. Поэтому нетрудно представить, как простое совпадение болезни и молитвы во времени может возродить истовую веру.
Возьмем, например, историю монахини Бонифации Дирда. Осенью 1959 г. сестра Бонифация лежала на больничной койке, устремив взор в потолок{63}. У нее снова опухали кисти, она чувствовала это по онемению пальцев. Поднять руки не хватало сил, но она и так знала, что они сейчас напоминают две толстые колбасы-вязанки. Сестра Бонифация зарыдала – не столько из-за общей слабости, сколько из-за таинственной болезни, мешающей перебирать бусины четок, которые так успокаивали ее всю жизнь. Она принялась читать молитву Розария, но без четок, помогающих запомнить, на чем она остановилась, быстро потеряла счет прочитанным частям.
Судя по голосам, к палате приближалась группа врачей. Старший ординатор типичной для обхода телеграфной скороговоркой пересказывал историю болезни: 43 года, не замужем, белая, жалобы при поступлении – возвратная лихорадка, боли в животе, макулезная сыпь, периодическая слабость и парестезия конечностей.
Посовещавшись, бригада прошла в палату. Сестра Бонифация приподняла голову и увидела врачей, вставших полукругом в изножье койки. Она надеялась, что у них появились какие-то ответы. Лечащий врач начал рассказывать ей про одного доктора в Нью-Йорке, который выяснил, что у некоторых больных организм вырабатывает белок, атакующий определенные органы. Обычно он поражает кожу и суставы, но мишенью могут оказаться почки, сердце, нервная система. Что угодно, по сути. Эта болезнь называется волчанкой. В тяжелых случаях селезенка, которая обычно фильтрует кровь на инфекции, атакует собственные кровяные тельца организма. Поэтому, чтобы попробовать справиться с болезнью, врачи намерены удалить сестре Бонифации селезенку.
Следующие две недели прошли в тумане боли и морфина. До болезни сестра Бонифация весила приличных 64 килограмма. К моменту снятия швов она истаяла до 39. Последний раз она столько весила перед вступлением в орден – в 1929 г., когда ей было тринадцать и ее еще звали мирским именем Тереза{64}.
Сестру Бонифацию часто навещал капеллан ордена отец Марион Хабиг. Он уже соборовал больную и, поскольку больше сделать ничего не мог, спросил, кому она до этого молилась. Святому Фаддею, ответила она. Святой Франциске Кабрини.
Тогда Хабиг сказал сестре Бонифации, что она не тем молится. Им не нужны ее молитвы, ведь святые уже на небесах. Он предложил помолиться кому-нибудь другому. Отец Хабиг радел за потенциального святого по имени Хуниперо Серра{65} и, увидев случай поспособствовать его причислению к лику блаженных, настоятельно рекомендовал Бонифации молиться о чуде именно ему. Сестра Бонифация слышала об отце Серре впервые, но сразу же ухватилась за мысль, что он только и ждет, какое бы чудо сотворить. Почему бы этим чудом не стать ей.
В действительности на чудо надеялся отец Хабиг. До этого он работал в семинарии Старой миссии Санта-Барбары с еще одним священником, отцом Ноэлем Махоли, которому перепоручили добиться канонизации Серры. В качестве возможного кандидата на причисление к лику блаженных, а затем святых Серру рассматривали еще в 1934 г., и задачу взяла на себя миссия Санта-Барбары. Предшественник Махоли не один десяток лет мотался из Калифорнии в Мексику и Испанию, собирая необходимые сведения, чтобы представить кандидатуру в Ватикан{66}. Ему даже удалось выжить в авиакатастрофе в Ирландии, но в 1949 г. во время приезда в Нью-Йорк он серьезно пострадал в дорожном происшествии.
В результате всех этих трудов у священников накопились тысячи страниц документальных материалов, но у них отсутствовало доказательство для самого важного требования к святости – чуда.
Через неделю после того, как сестра Бонифация начала молиться Серре, она села в своей койке и сказала медсестре, что хочет погулять. Позже она почувствовала внутри какое-то незнакомое, как ей показалось сперва, гложущее ощущение, но потом поняла, что впервые за несколько месяцев хочет есть. Она попросила яблоко. Две недели спустя ее выписали из больницы долечиваться в своем монастыре. К весне она уже снова преподавала. За считаные месяцы сестра Бонифация вернулась от смертного порога к полноценной жизни.
Дальше начала ветвиться сеть противоречащих друг другу нарративов. Врачи прекрасно знали, что волчанка – хроническое заболевание, имеющее пресловутое волновое течение. Симптомы приходят и уходят. Хирурги приписывали заслугу выздоровления себе, объясняя его удалением селезенки. И ведь действительно до операции состояние больной ухудшалось, а после операции она пошла на поправку. У сестры Бонифации было собственное объяснение, внушенное отцом Хабигом. У нее не возникало ни малейших сомнений, что Хуниперо Серра откликнулся на ее молитвы.
И вот здесь возникает дилемма. Базовая последовательность событий никаких разногласий не вызывала: сестра Бонифация заболела, вероятно, волчанкой; ее лечили медикаментами, затем сделали операцию, но она, несмотря на эти меры, оказалась на грани смерти; она стала молиться Хуниперо Серре и через несколько недель начала выздоравливать. Какое причинно-следственное объяснение будет верным для такой последовательности? Резкое самопроизвольное выздоровление? Результат хирургического вмешательства? Или чудо?
Нарративы науки и религии соперничали всегда, и в современную эпоху верх в этом противостоянии обычно одерживает наука. Тем не менее о чудесном выздоровлении сестры Бонифации заговорили. И довольно скоро молва достигла калифорнийских священников. Отец Махоли отнесся к новостям скептически: ему уже доводилось возлагать напрасные надежды на мнимые чудеса. Но чем больше он узнавал о выздоровлении сестры Бонифации, тем более необъяснимым оно выглядело. Именно это, как прекрасно знал Махоли, и требовалось для представления кандидатуры Серры в Ватикан.
Существует распространенное заблуждение, что церкви для канонизации необходимы доказательства чуда. Это не совсем так: Махоли достаточно было показать, что выздоровление сестры Бонифации наука объяснить не в силах. И ничего, что в нынешние времена отыскивать чудеса становилось все труднее, – Махоли как-никак отдал делу Серры уже двадцать лет, что для него еще двадцать? Мгновение по меркам церкви.