Сталин и Берия. Секретные архивы Кремля. Оболганные герои или исчадия ада? - Громов Алекс Бертран. Страница 34

Джугели все же был арестован, но из-за досадной случайности – его опознал на улице кто-то из старых знакомых, и его официально задержали. Уже в тюрьме Джугели ознакомился с материалами, которыми располагала разведка Груз ЧК, и он написал письмо, в котором убеждал соратников отказаться от выступления. Ни за границей, ни в самой Грузии к нему не прислушались. Восстание меньшевики все же организовали, но, как и следовало ожидать, армия его подавила, а народ понес бессмысленные жертвы, которых вполне можно было избежать. Если бы Орджоникидзе вмешался, кровопролития еще можно было не допустить, потому что в первые же часы все руководители восстания были арестованы, склады с оружием захвачены. По сути, армия громила неуправляемых и безоружных людей…» Вероятно, попытка обезглавить и тем самым предотвратить восстание Берии и его подчиненным не удалась. Бои продолжались больше двух недель, в течение которых мятежники сумели захватить Сухуми, Батуми и Кутаиси и даже подойти к окрестностям Тбилиси. Но после подхода свежих частей Красной армии, оснащенных боевой техникой, повстанцам пришлось отступить. Часть из них успела в первые дни сентября эвакуироваться на судах из бакинского порта в Турцию, другие попытались скрыться. Многие участники восстания, схваченные с оружием в руках или просто укрывавшие восставших, были расстреляны сразу же, без всякого суда и следствия, другие были отправлены в концлагеря. Так, в некоторых источниках приводится цифра казненных грузин (среди которых были дворяне и интеллигенция) с 29 августа по 5 сентября – 12 578, а более двадцати тысяч человек было отправлено в ссылку в Сибирь. В своем выступлении в Москве, посвященному разгрому восстания, Серго Орджоникидзе заявил: «В массовых расстрелах мы немного переборщили, но с этим уже ничего не поделаешь».

Подавление восстания в Аджарии

В Закавказье после установления советской власти еще долгое время было неспокойно – вспыхивали локальные восстания, и к тому же многие местные революционеры, идейные и карьеристы, не получившие желаемого, проявляли скрытое недовольство, и сотрудникам Берии приходилось вести за ними наблюдение, а порой и принимать жесткие меры.

В марте 1929 года в Аджарии в Хулинском уезде вспыхнуло восстание. Оно началось из-за того, что местные власти решили закрыть медресе и заставить всех местных мусульманок снять чадру – как пережиток прежних буржуазных суеверий. Берия, по его собственным словам, был против такого категорического вмешательства в жизнь крестьян. Да и сами восставшие, не имевшие никакой поддержки извне (особенно мусульманской Турции), могли рассчитывать лишь на то, что руководители советской Аджарии, испугавшись массового выступления народа, пойдут на попятный и отменят свое непопулярное (а вернее, оскорбительное) решение. Не случайно самыми распространенными среди мятежных крестьян лозунгами были: «За чадру», «Против закрытия медресе», «За религию». Кроме того, в Закавказье началась борьба с кулаками, а под это определение мог попасть любой зажиточный крестьянин (и даже середняк), и поэтому восставшие требовали «сменить уездных работников», «дать лес крестьянам» и «отменить госстрахование».

Несмотря на то что никакие политические лозунги восставшими не выдвигались, мятеж был признан антисоветским и попал под юрисдикцию ГПУ. Поэтому Берия приехал на место событий, чтобы принять надлежащие меры по скорейшей ликвидации восстания.

Основным документом, в котором подробно изложен как ход восстания, так и меры по его разгрому, является докладная записка Л. П. Берии, представленная 6 апреля 1929 года своему непосредственному начальнику, руководителю Закавказского ГПУ С. Ф. Реденсу (являвшемуся к тому же свояком Сталина): «Согласно решения совещания ЦК КП(б) Г выехал в Батум, куда я прибыл 9 марта в 4 часа. Из беседы с находящимися здесь товарищами – зам. Пред Ад ГПУ т. Меркуловым и зав. Агит Пропом обкома т. Асатиани, замещающего секретаря обкома т. Панухова, ввиду отсутствия последнего, выясняется следующая предварительная картина того, что происходило и происходит в Хулинском уезде Аджаристана… Нелепую попытку вооруженного выступления нужно считать ликвидированной. Чрезвычайно важно сейчас глубже взглянуть на происшедшие события и попытаться дать анализ причин их возникновения и роста…

Во время нашего пребывания в пораженных районах мы постоянно вели разъяснительную кампанию, стремясь избежать ненужного кровопролития, стараясь успокоить население, вернуть бежавших в горы и леса крестьян обратно в села и выяснить путем допросов захваченных в плен повстанцев и бесед как с их «делегациями», так и с другими товарищами подоплеку всего происшедшего, выяснить, какие причины заставили крестьян взяться за оружие.

Нами установлено с ясностью, не допускающей возражений, что причины «хулинского инцидента» в ряде мероприятий партийных и советских органов Аджаристана, которые оказались оторванными от крестьянской массы и не сумели достаточно верно оценить как настроения отдельных прослоек, так и ряд объективных условий быта и жизни аджарского крестьянина.

В ряду этих причин основная заключается в нажиме, под которым проводилась кампания по снятию чадры. Выяснено, что в ряде случаев вместо создания благоприятной обстановки для добровольного снятия чадры уездные органы власти применяли метод угроз, арестов и насилий.

С кампанией по снятию чадры совпали по времени: закрытие медресе и мектебе{Мусульманская начальная школа.}, перевыборы советов и «активизация» женщин в связи с приближением дня 8 марта.

Такая «нагрузка» оказалась не под силу аджарскому крестьянину. В результате всего этого блок кулацких и антисоветских элементов с муллами и ходжами сумел на религиозно-бытовой почве подчинить своему влиянию основные массы крестьянства – бедняков и середняков – и таким образом создать единый фронт против мероприятий Советской власти…

Коммунисты и комсомольцы иногда держали себя вызывающе. По показаниям крестьян, многие из партийцев не здоровались с населением при встречах, запрещали называть себя товарищами («Какой я тебе товарищ»), смеялись над религией и т. д.

В результате в январе месяце мы имели в том же Хулинском уезде выступление женщин, которые в числе до 200 человек избили учителя. Репрессии, проведенные после этого случая (арест 22 человек), заставили крестьянство смириться и «добровольно» снимать чадру. Всеаджарский съезд женщин-аджарок, постановивший снять чадру, внешне прошел блестяще. Однако в период пребывания женщин на съезде в Батуме был допущен ряд бестактностей. Делегаток водили на оперетту и в балет. Зрелище обнаженных по ходу оперетты женщин на сцене в глазах мужей-аджарцев превращалось в символ разврата, который царит в Батуме и от которого аджарскую женщину спасет чадра – честь. Снять чадру значит обесчестить женщину. Некоторые аджарцы уводили своих жен из театра во время действия.

Чрезвычайно характерно, что из всех уездов Аджаристана именно в Хулинском уезде мы имеем наибольшее количество случаев снятия чадры (3500), а из всех теми{Местные сельсоветы.} Хуло этим особенно выделяется Чванское.

Не подлежит никакому сомнению, что эти высокие цифры получены в результате административного нажима, ибо иначе это явление, ввиду особой некультурности Хуло, необъяснимо.

Поэтому, когда к 8 марта стали в Хулинском уезде проводить выборы женщин – гостей на Всеаджарский съезд советов, крестьянство решительно воспротивилось… По директиве секретаря укома{Уком – уездный комитет ВКП(б).} тов. Каландадзе в семье Концелидзе за неявку на собрание были арестованы 5 мужчин (показания самого Концелидзе). Темские власти вызывали к себе ненависть населения.

В Схалатинском теми были случаи, когда заставляли аджарцев приводить на собрание своих больных жен на спине…

Ошибки в налоговой политике (переобложение), имевшие место в прошлом году и ныне исправленные, по показаниям крестьян, приучили их критически относиться к мероприятиям власти.