Ледяная фантазия - Цзинмин Го. Страница 34

Отрицать то, что страж Запада являлся сильнейшим противником из тех, которых я когда-либо встречал, было бессмысленно. Ему не нужно было даже показывать свое лицо, чтобы легко избавляться от людей рядом со мной. А мне оставалось лишь стоять посреди вечного снега и наблюдать, как один за другим умирают мои люди.

Вечером того же дня, возвратившись в гостиницу, я заметил, что лампу в комнате Чао Я уже погасили. В комнате Хуан То тоже было темно.

Я лег на кровать, и один за другим на меня начали обрушиваться кошмары. Призраки умерших проплывали в небесах легкой рябью, они говорили мне на ухо, улыбались, грустили. События прошлых дней сметали с пути тот покой, что я мог найти во сне, разрушали все сущее, с грохотом превращали мой мир в руины. Посреди них остался я один, окруженный желтоватыми останками увядших лепестков вишни, и с глазами, полными слез.

Надо мной пролетело несколько огромных снежных птиц. Казалось, каждый их крик навечно оставлял на моем сердце шрам.

В конце сна земля покрылась огненными красными лотосами – теми же, что расцвели после смерти Ши сотни лет назад. Подобно огненной лаве они стали сыпаться с неба сквозь щели меж облаков, пока не заполнили собой абсолютно все.

Небеса озарились огнем.

Юй По стал вторым, кого убили сквозь насланное сновидение. Как и в случае с Я Чжао, его глаза заполнились странной синевой, на губах появилась тень улыбки, а тело окружил сильный вихрь, после чего он пронзил свою грудь трезубцем.

Мы подбежали, когда оружие Юй По уже крепко засело в его плоти. Ни у Юэ Шэнь, ни у Чао Я не хватило бы времени разрушить поглотивший его сон.

Третьим умер Тун Се.

Увидев на земле его тело, Шан Ле сначала не проронил ни слова. Он долгое время изучал сизое небо над собой и лишь тогда произнес:

– Все мои люди мертвы. Вероятно, следующим стану я.

Новый год, пропитанный дыханием смерти, наконец-то подошел к концу. Новому работнику об убийствах мы условились не сообщать, подобным необычным убийствам было не место в жизни такого простодушного человека. Он довольствовался обычной счастливой жизнью смертного, и ему еще предстояло дожить свой век в окружении семьи, а затем встретить спокойную смерть. Иногда мне казалось, что, возможно, настоящее счастье заключается именно в такой судьбе, а не в жизни правителя, скованного бесчисленными оковами. Сила не спасала от обреченности на вечное одиночество.

Как и прежде, работник вновь улыбкой завлекал в гостиницу путников и повес, что вновь высыпались на улицы после праздников; а во дворе сын хозяина продолжал играть в мяч цвета синего льда. При виде нас он все улыбался и просил поиграть с ним. Жизнь в мире людей продолжала идти своим чередом.

И все же дыхание смерти по-прежнему висело над нами, словно тяжелая темная туча, которая не поддавалась ни лучам света, ни ветру.

Никто не мог понять, как Я Чжао и Юй По оказались во власти снов. Они оба обладали достаточной силой, их было не так просто довести до самоубийства подобной манипуляцией. Вероятно, они оказались совершенно к этому не готовы и, попав в сон, уже просто не смогли выбраться. Они не могли быть настолько беспечны после целого ряда странных смертей, только если их не погрузил в сон тот, кого они не заподозрили бы ни за что на свете.

Именно к такому выводу пришла Юэ Шэнь после произошедших событий. Я и Хуан То молча выслушали ее. Никто из нас не знал, как действовать дальше, мы были абсолютно потеряны. Казалось, нам только и оставалось ждать, когда Ворон и страж Запада продолжат убивать.

– Вы помните про третий сон Син Гуй? – неожиданно произнес Хуан То.

Глаза Юэ Шэнь загорелись.

– Конечно, – ответила она. – Син Гуй велела открыть его, когда мы собьемся с пути.

Третий сон оказался долгим, но до смешного простым. В нем был лишь один Ин Кунши, мой младший брат. Во сне он бежал вперед далеко-далеко, а лепестки вишни и снег скрывали следы, что он оставлял за собой. Когда он добежал до самого конца, где лежала линия горизонта, Ши обратился маленьким мальчиком. Остановившись, он улыбнулся мне и обратил скопившийся в ладошках снег в белоснежный мяч.

– Ты счастлив, брат? Ты счастлив? – донесся его едва различимый голос издали.

Я не понимал, зачем Син Гуй оставила мне именно это видение. Было ли это для того, чтобы я вспомнил брата, или причина заключалась в другом? Если сон лишь хранил воспоминание об Ин Кунши, почему она велела войти в него, когда мы собьемся с пути?

В голову вдруг пришел сон, который когда-то передал мне Син Цзю. В нем мы с Ин Кунши проходили экзамен магии на Склоне опадающей вишни. Возможно, как и в том сне, в послании Син Гуй что-то от меня ускользало.

Я снова вошел в сновидение и стал наблюдать за всем внимательнее. Наконец я понял, что пыталась донести до меня Син Гуй.

Снегопад прекратился, оставив после себя лишь толстый слой снежинок на зеленых листьях бамбука. Ветер сдувал их вниз подобно ивовому пуху.

Чао Я играла на цине во дворе, а мы с Хуан То молча сидели в комнате, когда внезапно до нас донесся ее пронзительный крик.

Я выглянул из окна и увидел, как ее глаза стали принимать необычный синий оттенок. Волосы и мантия Чао Я взметнулись в воздух, ее цинь повис прямо над головой, и из его струн стали появляться сотни белых бабочек и окружать ее тело.

– Как вы и предполагали, ваше величество, – кивнул мне Хуан То.

Когда мы оказались на улице, волосы Чао Я беспорядочно метались по ветру, а глаза стали необычно синими. Рядом с ней стоял испуганный до ужаса хозяйский ребенок.

– Что с тобой произошло, сестра? – произнес он с глазами, полными страха.

Я приблизился к нему и, опустившись на колени, провел по его волосам, собранным в узел.

– С ней все в порядке, – ответил я. – Она просто попала в созданный тобой смертельный сон, ничего страшного.

Ребенок посмотрел на меня непонимающими глазами:

– О чем ты говоришь?

Я резко вскинул руку и коротким ледяным клинком срезал черную веревку, державшую его волосы, – длинные пряди тут же упали на пол. Его волосы были самыми длинными, что я встречал в этом мире людей стража Запада, и даже превосходили локоны Шан Ле – тот в сравнении с этим мальцом казался наивным дитем.

Волосы Чао Я тут же перестали метаться по ветру и, подобно жидкому серебру, укрыли ее мантию. Глаза ее вновь побелели, а зрачки стали чистыми, как лед.

– Я в порядке, милый, я всего-то попала в твой сон, – произнесла она.

В следующее мгновение лицо ребенка стало надменным и жестоким, подобно пронизывающему северному ветру. Он молча смерил меня колким взглядом.

– Можешь уже не притворяться, Ворон.

– Ты никак не мог узнать, что я Ворон. Это невозможно, – произнес он, не отводя взгляда.

– Верно, это действительно было невозможно, и все же я узнал, – ответил я.

Ворон перевел взгляд с меня на Чао Я, а затем выдал:

– Вы разыграли представление, Чао Я вовсе не поддалась сну.

– Именно, я притворилась, – ответила та. – Но, признаюсь, ты лучший создатель снов, которого я встречала. Твой сон едва меня не поглотил. Если бы я не подготовилась заранее, то уже была бы задушена струнами собственного циня.

– Как вы узнали? – спросил Ворон.

– Когда убили И Чжао, Феникс пила вместе с Шан Ле и остальными в большом зале и никак не могла совершить убийство, да и страж Запада не стал бы появляться ради такого лично. Оставался только Ворон.

– И как вы поняли, что я – это он?

– Из-за раны на шее И Чжао, ее нанесли снизу. Убийца, который перерезал ей горло, был намного ниже ее и совершенно не вызывал подозрений, ведь она даже не попыталась защититься.

– И все?

– А еще смерть Пянь Фэна. По словам Хуан То, убийца должен был находиться внутри комнаты, но мы так и не увидели, что кто-то вышел. На самом деле оттуда вышел ты, но из-за маленького роста, не дотягивавшего даже до талии Хуа Сяо, тебе удалось скрыться за перегородкой. С нашего угла все выглядело так, словно Хуа Сяо выпустила невидимку.