Убийца Войн - Сандерсон Брэндон. Страница 40

«Нет, – вдруг подумала Сири. – Браться за старое нельзя. Люди в этом дворце – при этом дворе – не таковы, что их можно ослушаться из простого каприза». Отшей она придворных жрецов – они не станут ворчать, как отец. Они покажут ей, кто хозяин.

Но как тогда быть? Не могла же она и впредь раздеваться и становиться, голая, на колени?

В смятении и немного злясь на себя, она шагнула в темную комнату и притворила дверь. Бог-король ждал в своем углу – как всегда, укрывшись в тени. Сири взглянула на него, всматриваясь в невозмутимый лик. Она знала, что должна раздеться и преклонить колени, но не сделала этого.

Не из строптивости. И даже не от злости или дерзости. Она устала гадать, кто этот человек, который правил богами и силой биохромы искривлял свет? Был ли он так уж испорчен и ленив?

Он ответил ей пристальным взглядом, как и раньше, не гневаясь на ее наглость. Следя за ним, Сири потянула тесемки на платье и сбросила на пол громоздкий наряд. Она потянулась к бретелькам лифа, но остановилась.

«Нет, – подумала она. – Так тоже неправильно».

Сири глянула на свое белье: кромки белого одеяния распушились, белое искривилось в цветное. Она опять посмотрела на бесстрастное лицо Бога-короля.

Затем, стиснув зубы от нервного напряжения, шагнула вперед.

Он напрягся. Это было видно по уголкам его глаз и губ. Она шагнула дальше, и белое облачение еще пуще окрасилось в призматические цвета. Бог-король ничего не предпринял. Он просто следил за ее приближением.

Она остановилась перед ним. Затем отвернулась и взобралась на мягкую постель. Матрац просел, когда она доползла до середины. Она устроилась на коленях, рассматривая черную мраморную стену. По ту сторону затаились жрецы Бога-короля, вслушиваясь в то, что их ничуть не касалось.

«Это, – с глубоким вздохом подумала Сири, – будет совершенный позор». Но ей пришлось больше недели простираться перед Богом-королем нагишом. Не пора ли довериться интуиции?

Она принялась раскачиваться на постели взад и вперед, так что скрипели пружины. Затем, слегка поморщившись, застонала.

Она надеялась, что получилось убедительно. На самом деле ей было невдомек, на что похожи звуки соития. И долго ли обычно продолжается процесс? Она постаралась расстонаться вовсю, раскачиваясь все яростнее – столько, сколько сочла подобающим. Затем резко остановилась, издала заключительный стон и повалилась на постель.

Вокруг было тихо. Она посмотрела вверх, изучая Бога-короля. Его маска слегка смягчилась, а вид стал совершенно человеческий – смущенный. Сири едва не расхохоталась от его замешательства. И все же сдержалась, лишь заглянула ему в глаза и покачала головой. Затем, с колотящимся сердцем и чуть взмыленная, удобно устроилась в постели.

Уставшая от дневных событий и интриг, она вскоре обнаружила, что завернулась в роскошный плед и успокоилась. Бог-король оставил ее в одиночестве. Он заметно напрягся при ее приближении и выглядел встревоженным, даже напуганным.

Такого не могло быть. Он – Бог и король Халландрена, а она всего-навсего глупая девчонка, заплывшая на немалую глубину. Нет, он не испугался. Мысли об этом хватило, чтобы она снова развеселилась. Но Сири обуздала себя, сохраняя у подслушивавших жрецов иллюзию, будто она отключилась в роскошной и уютной постели.

На следующее утро Жаворонок не встал.

Его слуги выстроились по периметру комнаты, подобно стае птиц в ожидании корма. К полудню они принялись неловко переминаться и переглядываться.

Он же лежал, созерцая узорный красный балдахин. Приблизились слуги, они поставили на прикроватный столик поднос с едой. К ней Жаворонок не притронулся.

Ему снова приснилась война.

Наконец к постели подошел человек. Широкий в талии и облаченный в жреческие одежды, Лларимар свысока посмотрел на своего бога. Он ничем не выказал раздражения, которое, как был уверен Жаворонок, сейчас бурлило в нем.

– Прошу нас оставить, – обратился Лларимар к слугам.

Те неуверенно замешкались. Когда это бог оставался без слуг?

– Пожалуйста, – повторил Лларимар, хотя дал тоном понять, что это не просьба.

Слуги медленно потянулись из комнаты. Лларимар подвинул поднос с едой, сел на край низкого столика и задумчиво посмотрел Жаворонка.

«Что же я натворил, чем заслужил такого жреца?» – подумал Жаворонок.

Он знал многих первосвященников других возвращенных, и большинство было в той или иной степени невыносимо. Одни оказывались скоры на гнев, другие спешили указать на некое прегрешение, а остальные так пресмыкались перед хозяевами, что окончательно сводили их с ума. Треледиз, личный первосвященник Бога-короля, держался настолько чванливо, что перед ним даже боги меркли.

И еще Лларимар. Терпеливый, понимающий. Он заслуживал лучшего господина.

– Все в порядке, ваша милость, – сказал Лларимар. – Что на этот раз?

– Я болен, – ответил Жаворонок.

– Вы не можете заболеть, ваша милость.

Жаворонок слабо кашлянул, в ответ Лларимар лишь закатил глаза.

– Ох, да ладно тебе, Шныра, – сказал Жаворонок. – Неужто нельзя разок чуть-чуть подыграть?

– Подыграть вашей болезни? – спросил Лларимар с налетом веселости. – Ваша милость, это значит притвориться, что вы не бог. По-моему, не лучший прецедент для вашего первосвященника.

– Так и есть, – шепнул Жаворонок. – Я не бог.

Лларимар вновь не выказал ни досады, ни гнева. Он только нагнулся.

– Пожалуйста, не говорите таких вещей, ваша милость. Нельзя этого делать, даже если сами не веруете.

– Почему нельзя?

– Ради тех многих, кто верует.

– Значит, мне их и дальше обманывать?

Лларимар покачал головой:

– Это не обман. Люди довольно часто верят в кого-то большего, чем они сами.

– И тебе не колется, что в моем случае это довольно странно?

Лларимар улыбнулся:

– Без знания вашего нрава – нет. Итак, чем это вызвано?

Жаворонок, отвернувшись, снова уставился в потолок.

– Рдянке нужны мои кодовые слова для безжизненных.

– Да.

– Она уничтожит новую королеву, – сказал Жаворонок. – Рдянка уверена, что идрийцы нацелились на халландренский трон и разыгрывают спектакль.

– Вы не согласны?

Жаворонок мотнул головой:

– Нет. Может быть, и нацелились. Но я не считаю, что эта девчонка – королева – знает о своем участии в чем-то большем. Боюсь, Рдянка раздавит ребенка из чистого страха. Меня беспокоит, что она будет делаться все агрессивнее и втянет нас в войну, а я пока не знаю, правильно ли так поступать.

– Похоже, вы уже неплохо во всем разобрались, ваша милость, – заметил Лларимар.

– Я не хочу в этом участвовать, Шныра, – отозвался Жаворонок. – Но я чувствую, что меня так и затягивает.

– Ваш долг – как раз участвовать, чтобы вести за собой королевство. Вам не отделаться от политики.

– Отделаюсь, если не вылезу из постели.

Лларимар вскинул бровь:

– Ваша милость, вы же не верите в это искренне?

Жаворонок вздохнул:

– Ты же не будешь выговаривать мне за то, что даже бездействие имеет политические последствия?

Лларимар замялся.

– Возможно. Нравится вам это или нет, вы – часть внутреннего механизма этого королевства и действуете, даже оставаясь в постели. Если вы ничего не делаете, а беды случаются, ваша вина будет не меньше.

– Нет, – возразил Жаворонок. – Ты не прав. Если я ничего делаю, то как минимум ничего не разрушаю. Конечно, я могу позволять злодейство другим, но это разные вещи. А что скажут люди – поистине не имеет значения.

– А если, действуя, вы сможете улучшить положение?

Жаворонок покачал головой.

– Ничего не выйдет. Ты хорошо меня знаешь.

– Знаю, ваша милость, – сказал Лларимар. – Быть может, лучше, чем думаете. Вы всегда были в числе прекраснейших людей, каких я знал.

Жаворонок закатил глаза, но осекся, увидев выражение лица Лларимара.

«В числе прекраснейших людей, каких я знал…»